Афган - Сергей Линник
Вдруг раздался громкий «БА-АМ», нас ощутимо тряхнуло, гул двигателей, к которому я почти привык, прервался, потом вроде возобновился. В салоне запахло гарью, пошла тряска. Женщины закричали от ужаса, тряска усилилась, я выглянул в иллюминатор – увидел, как земля рванула нам навстречу.
Глава 3
Всё напоминало парк аттракционов. Только карусель нам досталась какая-то сумасшедшая – мы летали по салону, даже не пытаясь зацепиться за что-то. Вертолет дергался из стороны в сторону, вращался вокруг оси, появился едкий противный дым, и вообще, творилось нечто ужасное. Пару раз он вроде как выровнялся, но буквально на секунду, я даже прийти в себя не успевал. И опять всё начинало вращаться.
Женщины непрерывно кричали, в какой-то момент Ким упала на меня сверху, а потом мы вдвоем свалились на пол. Я попытался ее схватить за отворот куртки – бесполезно.
Казалось, что длится это очень долго. А с другой стороны, я толком и испугаться не успел. Вот когда мы стукнулись о землю, неловко, боком как-то, подпрыгнули, а потом рухнули на бок и сразу в кабину, всё круша, вломилось что-то большое, железное – то да. Попрощался с жизнью. Под пронзительные крики.
Так хотелось бы, чтобы наступила тишина. Но хрен там… Дым продолжал есть глаза, что-то трещало, скрипело, кто-то стонал, рядом матерились. И ничего не было понятно. Вообще.
Кроме того факта, что нас подбили, конечно. Тут не надо быть экспертом в области авиации. Блин, тот летун, что про «Стрелы» рассказывал, выходит, судьбу нам накаркал.
Я попытался пошевелить руками, и у меня получилось. Вроде даже не болело ничего. В спину, правда, уперлось что-то не очень приятное, но не острое, будто локтем кто-то воткнулся. Продолжаем сеанс поверхностной самодиагностики, товарищи. Ноги. Ощущаю. Пальцами шевелить получается. Органы чувств вроде все работают – вижу, слышу, запах есть, вкус какой-то дряни на языке – весьма выражен. Я вдохнул чуть глубже и надсадно закашлялся, пытаясь избавиться от всякой гадости, которая неизвестным образом забила мне верхние дыхательные пути.
Вдруг голове стало легче. Нет, кашель как был, так и остался, просто кто-то снял лежащий на ней вещмешок или что-то на него похожее. А я и не заметил, пока не убрали.
– Ты как? – спросил женский голос. – Цел?
– Вроде, – выдавил я в паузе между приступами кашля. Выбрался из завала, в котором оказался, и слегка охренел.
Понять, что и где, было просто невозможно. Складывалось впечатление, что в оказавшееся довольно небольшим пространство набросали кучу всякого барахла. А потом присыпали всё пылью и напустили дыма с гарью. Хотелось побыстрее отсюда свалить – очень уж неуютно здесь я себя чувствовал.
Как оказалось, вытащила меня бактериолог Дегтярева. Убедившись, что дальше я сам справлюсь, она продолжила раскопки и сейчас оттаскивала в сторону какой-то баул. Я помог ей, и, как оказалось, не напрасно: под ним барахталась Ким. Живая.
– Там, у пилотов, кого-то слышно, – показала Дегтярева в ту сторону, где торчал кусок здоровенной железяки, напоминающий часть винта.
Источник шума нашелся довольно быстро. Майор Арашев немного постанывал и сильно матерился. Было от чего, если честно. Ибо нуждался в срочной медицинской помощи, желательно в операционной и противошоковой. Той самой хреновиной, оказавшейся лопастью винта, ему сломало левую ногу примерно в районе голени. Открытый перелом, течет кровь.
– Что там? – поинтересовался майор. – Стопы не чувствую. Оторвало?
– Открытый перелом. Я ваш брючный ремень возьму, жгут наложу.
Ответное «бл***», наверное, было согласием. По крайней мере, никакого сопротивления Арашев не оказывал. В принципе, большого кровотечения там уже не наблюдалось: давление снизилось, а самая крупная артерия здесь, задняя большеберцовая вроде, успела почти полностью спасться. Но если сказано что-то сделать в первую очередь, то лучше не спорить. Особенно в учебнике по военно-полевой хирургии. Там, блин, точно каждая буква ведром крови написана.
Вот записочку со временем наложения жгута я не вставил. Не на чем писать было. И нечем.
Пока я возился с майором, отыскалась третья медичка, которая Фурцева, не родственница министру. Лицо у нее было залито красным – похоже, рассекла бровь.
На раз-два-три мы взяли с Ким и Фурцевой раненого, потащили наружу. Вот это оказалось сложно: везде покореженное железо, всякое военное барахло.
– Антонина Дмитриевна, поможете? – крикнул я, когда понял, что Дягтярева уже вылезла из останков вертолета.
– Тоня. И можно на «ты», – обозначила границы дозволенного панибратства коллега. – Сейчас.
Через час, наверное, мы нашли всех. Самостоятельно откопался Валера Тихонов, смачно приложившийся лицом о какую-то твердую поверхность. Сейчас правая половина лица у него наливалась багрянцем, а улыбаться ему не стоило, даже не будь синяка – фельдшеру выбило пять зубов. Смотрелось это просто кошмарно, можно было снимать его в фильме ужасов в роли зомби безо всякого грима.
У Фурцевой болел бок. Похоже, сломано ребро или трещина. Без рентгена не разберешь. Сразу после того, как мы выволокли Арашева, она села на камень в сторонке и тихо охала, вытирая слезы. И только мы с Дегтяревой отделались практически легким испугом, синяки и ссадины в такой ситуации не в счет.
Но всё это была фигня. Потому что все, кто был впереди, погибли. И прапора, и экипаж. И спасибо капитану Юркину, который смог посадить вертолет, практически умирая. Как выберемся, пойду в церковь, поставлю свечку за него. Летун погиб от ранения в печень.
Остальных разрубило лопастью. Смотреть на это месиво было весьма тошно, но мы вытащили останки. И уложили рядком на земле. Собрали документы и оружие. Рация ожидаемо не работала. И тут, после всей суеты, кровавой и очень грустной, до меня дошло, что старший этого коллектива – я. Потому что женщины – они вообще вольнонаемные, а Валера – прапор. И что прикажете делать? Если здраво рассудить, то я даже не знаю толком, где мы находимся. У меня нет навигатора, на котором была бы обозначена точка нашего расположения и показаны три варианта пешего пути до ближайшей автобусной остановки. Простая карта была – в планшете у пилотов, с летным заданием и маршрутом.
Летели мы минут сорок. Но
