Могучая крепость - Дэвид Вебер
Силькия была, по крайней мере номинально, независимой, хотя её великий герцог платил значительную ежегодную дань Деснейру. Так же он платил дань Рыцарям Храмовых Земель, хотя это называлось «десятиной» и, до самого недавнего времени, выплачивалось каждым сэйфхолдским правителем. Конечно, десятина шла не официально «Рыцарям Храмовых Земель», но всего лишь потому, что все Рыцари Храмовых Земель совершенно внезапно оказались членами Совета Викариев Церкви Господа Ожидающего. Их двойная роль как духовных, так и светских правителей давала им значительное несправедливое преимущество, но в то же время накладывала определённые неудобства. Особенно сейчас. Рыцари Храмовых Земель очень долгое время нервничали из-за этой великолепной Сиддармаркской Армии, расположившейся по другую сторону их общей границы, и на протяжении многих лет они использовали свою власть князей Церкви, чтобы помочь отбить охоту к любым авантюрам со стороны цепи лордов-защитников Республики. Договор в Шёлковом Городе, возможно, был самым вопиющим примером их вмешательства, но вряд ли он был единственным таким примером. Это не очень чтобы помогло отношениям Церкви с Республикой, хотя вряд ли могло спровоцировать открытый разрыв, что бы там ни думали некоторые из викариев, учитывая неоспоримое превосходство Церкви.
Но теперь… теперь, когда превосходство Церкви подверглось нападению, все тревоги, которые десятилетиями испытывали канцлеры Церкви, только что приобрели совершенно новый смысл. Не было никаких реальных свидетельств какого-либо общего движения сиддармаркцев в объятия Церкви Черис, но это не помешало «Группе Четырёх» — квартету могущественных викариев, которые действительно управляли Церковью — начать беспокоиться о том, что ещё может произойти.
«Я бы хотел, чтобы это произошло», — довольно тоскливо подумал Мерлин, — «но как бы сильно Стонер ни возмущался Церковью — или, по крайней мере, «Группой Четырёх» — он не собирается лезть на рожон в случае с Черис. Я не думаю, что это потому, что он не согласен с черисийскими обвинениями Церкви в разложении, и не потому, что у него есть какие-либо иллюзии относительно «святости» «Группы Четырёх» и их мотивов. Но он чертовски прагматичен и столь же хорошо осведомлён о балансе сил, как и любой другой. На самом деле, он знает о нём лучше, чем кто-либо вообще. Кроме того, из того, что я видел, он не думает, что любое движение по разрыву с Церковью найдёт всеобщую поддержку в Сиддармарке. И, по крайней мере, на данный момент, похоже, в этом он прав».
— Честно говоря, что меня больше всего впечатляет в чизхольмцах, — продолжил сейджин вслух, — так это то, насколько они кажутся способными легко и плавно адаптироваться к новой тактике.
Он выгнул бровь в сторону Зелёной Долины, приглашая прокомментировать, и барон кивнул.
— В этом вы правы, — согласился он. — Мне кажется, что их офицеры понимают причины, стоящие за новой тактикой даже быстрее, чем наши войска. И они делают это не просто для того, чтобы Их Величества были довольны. Если уж на то пошло, они даже не просто повторяют то, чему мы должны их научить. Вместо этого они думают о том, почему мы внесли изменения, которые мы внесли, и ищут способы сделать то, чего мы уже достигли, ещё более эффективным.
— У меня тоже сложилось такое впечатление, — признался Мерлин.
— На самом деле, я не видел никаких признаков того, что меня больше всего беспокоило, — сказал Зелёная Долина. Бровь Мерлина снова приподнялась, и барон пожал плечами. — У Черис никогда не было ничего, что кто-либо в здравом уме назвал бы «армией», Мерлин. У нас был непревзойдённый флот, и никто не хотел бы столкнуться с нашими морскими пехотинцами в море, но с точки зрения всего, что сухопутная держава назвала бы армией, Черис даже не было на карте.
— Однако здесь, в Чизхольме, — продолжил он, откидываясь на спинку стула с напряжённым выражением лица, — Армия явно является главным видом вооружённых сил. Именно Армия сломила власть знати и обеспечила стабильность здесь, дома, что позволило отцу Императрицы — и ей, в свою очередь, конечно — построить процветание Королевства. Король Сейлис, возможно, начал строить флот, как только смог, поскольку Чизхольм нуждался в нём для защиты своей торговли от корисандийских каперов, но только процветание, созданное Армией, позволило ему это сделать. Поэтому, в то время как мы, черисийцы, склонны расточать наше восхищение и гордость — не говоря уже о драконьей доле нашего богатстве — Флоту, в Чизхольме всё было наоборот.
Он снова пожал плечами.
— В данных обстоятельствах я больше всего боялся, что чизхольмцы автоматически отвергнут наши советы относительно новой тактики. В конце концов, что может знать группа морских пехотинцев о реальных условиях и требованиях ведения войны на суше? Во многих отношениях это тоже был бы разумный вопрос. По правде говоря, я полагаю, что более чем несколько офицеров Черисийского Флота чувствовали себя точно так же, когда дело касалось Чизхольмского Флота, если уж на то пошло. И тот факт, что именно наши морские пехотинцы вели все настоящие боевые действия в Корисанде — тогда как их Армия была полностью отстранена, сидя здесь дома — вполне мог раздуть их негодование. О, они сказали, что приняли логистические аргументы. Они понимали, что мы можем обеспечить снабжение только определённого количества людей на другом конце стольких океанских миль, что означало, что мы не могли бы позволить себе взять с собой кого-либо, кто ещё не был оснащён новым оружием и не обучен ему. Но я боялся, что, что бы они ни сказали, они бы возмутились, если бы с ними обращались как с какого-то рода фермерской командой, которую оставили сидеть на скамейке запасных, пока игроки высшей лиги ушли на войну.
— На самом деле, именно этого я и ожидал, и не только из-за какой-то мелкой заботы о «чести» Армии. Вы не хуже меня знаете, что престиж — и способность указывать на прошлые достижения — играет большую роль в том, насколько большой бюджет может ожидать армия или флот. Это профессиональная армия, с профессиональным офицерским корпусом, Мерлин. Они, должно быть, беспокоились, что то, что их оставили дома, в то время как кто-то другой
