Шапка Мономаха - Алексис Опсокополос
— Мы можем выставить много одарённых, но прямо сейчас я не могу сказать, как быстро у нас получится это сделать.
— А когда Вы сможете сказать? — спросил Карингтон.
— Пока не знаю, — ответил Карим. — Сейчас в Каганате очень неспокойная обстановка, мне нужно немного времени, чтобы прижать всех недовольных. Потом я смогу выполнить своё обещание. Но хочу напомнить: чтобы мы могли отправить своих магов на вашу войну, нам нужны гарантии ненападения от Китая. Вы обещали нам их.
— Нет, Ваше Величество, — возразил виконт. — Мы такого не обещали.
— Но позвольте, милорд! — воскликнул каган. — Вы лично обещали!
— Я не мог этого обещать по той простой причине, что Британия не может отвечать за Китай. И, соответственно, мы не можем давать никаких гарантий, что они на вас не нападут. Китайцы мечтают вернуть себе Восточный Туркестан, Вы это знаете не хуже меня. Но мы обещали вам, что защитим Каганат в случае агрессии со стороны Китая. И пока не собираемся отказываться от своих обещаний. Но здесь всё сильно зависит от того, как вы будете выполнять свои.
— Но без гарантий ненападения со стороны Китая будет сложно.
— А без гарантий ненападения со стороны Британии будет ещё сложнее.
— Что Вы хотите этим сказать, милорд?
— Ничего, кроме того, что уже сказал. Сколько времени Вам нужно, чтобы Каганат подготовился к открытию второго фронта против России? Три месяца хватит?
— Дайте хотя бы год, милорд! — воскликнул каган.
— У вас есть семь месяцев, — отрезал англичанин. — До марта следующего года.
— Но я могу не успеть.
Карингтон встал с кресла, подошёл вплотную к трону, вызывающе посмотрел снизу на Карима и произнёс:
— Мы помогли Вам стать каганом, не для того, чтобы сейчас слушать, что Вы чего-то там не успеваете. Надо успеть, дорогой мой, надо сильно постараться и успеть. Оторвите свою монаршую задницу от этого золотого трона и делайте то, что обещали!
— Да как Вы смеете со мной разговаривать в таком тоне! — возмутился Карим.
— Семь месяцев, — невозмутимо произнёс англичанин. — И не вздумайте нас обмануть.
*****
Вернувшись домой, я первым делом спросил у охраны, где княгиня Белозерская; мне ответили, что Её Светлость у себя в кабинете, и беспокоить её нельзя. После дополнительных расспросов я выяснил, что в кабинете бабушка находилась с Милой и Тойво, и это означало лишь одно — мою девушку проверяли при помощи артефактов на скрытые магические печати. И проверка была серьёзной, раз уж бабушке понадобилась помощь ещё одного мага.
Я попросил Айникки сообщить мне, когда княгиня Белозерская освободится, и чтобы не терять просто так время, отправился в свою комнату — хотелось поискать в сети хоть какую-нибудь информацию о Великих артефактах. Очень уж они меня заинтересовали, особенно, что было логично, Кусанаги-но цуруги и шапка Мономаха.
Однако включив ноутбук и зайдя на несколько поисковых сайтов, я понял, что мне не до поисков — из головы не выходила вторая половина разговора с Романовым. И больше всего меня мучил вопрос: зачем кесарь дал мне два дня на раздумья? Он сделал это явно не для того, чтобы я всё взвесил — Александр Петрович видел, что я сразу принял решение, и явно понял, что за два дня мнение не изменю.
Но тем не менее Романов настоял на этих двух днях. Зачем? Ответа на этот вопрос у меня не было, но сделал он это неспроста. Возможно, для того, чтобы я посоветовался с бабушкой. Но если так, то зачем он брал с меня слово никому не говорить о нашем разговоре? Или это была какая-то проверка? Если так, то было интересно: прошёл я её или нет.
Но даже если я и провалил все проверки, визит к Романову оказался весьма полезным — теперь я знал, что за меч лежит в подвале бабушкиного замка. Правда, до конца ещё не понимал, во что в итоге для меня выльется обладание этим мечом. Мальчишеский восторг от осознания, что владеешь Великим артефактом, сменился пониманием того, что в первую очередь — это огромная ответственность. Недостаточно иметь великий меч, надо совершать с его помощью великие поступки. От открывающихся перспектив захватывало дух. И становилось страшновато.
А ещё из разговора с кесарем я узнал, что совершенно не умею сдерживать эмоции, и это не радовало. Навык невозмутимости нужно было тренировать и тренировать. И не затягивать с этим делом.
Не известно, сколько времени я просидел в раздумьях, уставившись на окно поисковика — в реальность меня вернул стук в дверь. Пришла Айникки и сообщила, что Её Светлость готова меня принять, и я отправился к бабушке.
— Как всё прошло? — спросил я, едва войдя в кабинет.
— Даже и не знаю, — уклончиво ответила бабушка. — Печатей мы не нашли. Вообще ничего не нашли. С одной стороны, это хорошо, но с другой — ещё острее встаёт вопрос: для чего твою подругу сюда прислали?
— А где она сейчас?
— У себя в комнате. Не беспокой её. Девочке надо отдохнуть хотя бы час, а лучше два или три. Хоть мы и без ментального воздействия обошлись, дело это всё равно неприятное.
Я кивнул, давая понять, что не пойду к Миле, и задал ещё один вопрос:
— А не может быть так, что на ней какие-то совсем уж хитрые печати?
— Нет. Мы использовали очень сильные артефакты и заклинания. Я могу допустить вариант, при котором мы бы что-то нашли, но не смогли расшифровать. Но вообще не обнаружить печать, если она есть — в нашей ситуации невозможно. На твоей подруге однозначно ничего нет. И это очень странно.
— А почему ментальное воздействие не использовали?
— Не вижу смысла. Оно могло бы помочь лишь в одном случае — если эта девочка осознанно желает нам зла и скрывает это. Тогда мы бы вывели её на чистую воду. Но я чувствую, что зла она нам не желает.
— А если у неё есть какое-то задание, но она просто не помнит о нём?
— Скрытое задание, которое она должна выполнить, сама того не ведая? — уточнила бабушка. — Не думаю. С её памятью никто не работал. По крайней мере, последние год-два. Она всё помнит. Никаких скрытых слоёв памяти ментальное воздействие нам бы не открыло. Ну разве что я могла бы у неё спросить, любит ли она тебя; но я и без этого вижу, что любит. И сестру тоже — просила помочь с латвийским или немецким паспортом. В Англию собралась.
