Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс
Саймон спросил, почему она так делает.
– Потому что здесь тысячи свежих следов копыт, – объяснила Мириамель. – К тому же Джошуа знает, куда я отправилась, поэтому глупо сразу двигаться в ту сторону – вдруг они почти сразу обнаружили наше отсутствие.
– Джошуа знает, куда мы направляемся? – недовольно переспросил Саймон. – Тогда ему известно больше, чем мне.
– Я тебе расскажу, когда мы отъедем настолько, что ты не сможешь вернуться за одну ночь, – спокойно сказала она. – А я буду так далеко, что они не смогут меня догнать и забрать обратно.
И она отказалась отвечать на его вопросы.
Саймон смотрел на мусор, валявшийся на обочине широкой грязной дороги. Здесь дважды прошла большая армия, не говоря уже о нескольких отрядах, направлявшихся в Сесуад’ру и Новый Гадринсетт. Саймон подумал, что потребуется много времени, прежде чем в этих заброшенных местах вырастет новая трава.
Наверное, так и появляются дороги, – подумал он и улыбнулся, несмотря на усталость. – Мне никогда раньше не приходили такие мысли. Возможно, наступит время, когда тут будет настоящая королевская дорога с каменными указателями, постоялыми дворами и почтовыми станциями… а сейчас это лишь тропа, которую вытоптали животные.
Конечно, с его стороны самонадеянно рассуждать о будущем, о дорогах должен беспокоиться король. Но, судя по тому, что Джеремия и другие говорили о положении дел в Хейхолте, Элиас едва ли станет заботиться о подобных вещах.
Они ехали вдоль берега Стеффлода, в воде которого отражался призрачный свет серебряной луны, Мириамель по-прежнему молчала, и у Саймона возникло ощущение, будто они едут уже много дней, хотя луна еще не прошла и половины пути. Ему стало скучно, и он принялся наблюдать за Мириамель, восхищаясь ее белой в лунном свете кожей, пока она раздраженно не попросила его перестать на нее глазеть. Тогда он постарался отвлечься и решил вспомнить Законы Рыцарства и то, что ему рассказывал Камарис, но его хватило только на половину лиги, и он стал негромко петь все песни про Джека Мундвода, которые знал. Позднее, когда Мириамель вновь пресекла все его попытки начать разговор, Саймон занялся подсчетом звезд, бесчисленных, как крупинки соли, рассыпанной на столе.
Наконец, когда он уже не сомневался, что скоро сойдет с ума – а эта ночь тянется больше недели, – Мириамель придержала лошадь и показала на рощу на невысоком холме, в трех или четырех фарлонгах от рытвин надоевшей дороги.
– Туда, – сказала она. – Там мы остановимся и поспим.
– Я не хочу спать, – соврал Саймон. – Мы можем проехать еще немного.
– Нет смысла, – ответила Мириамель. – Я не хочу находиться на открытом пространстве днем. Позднее, когда мы отъедем подальше, мы сможем двигаться при свете дня.
Саймон пожал плечами:
– Как скажешь.
Он хотел приключений, значит, ему следовало принимать происходящее с радостью. В первые моменты их бегства он представлял – в те немногие мгновения, когда позволял себе думать, – что Мириамель будет вести себя доброжелательно, когда станет очевидно, что их уже не догонят. Но по мере того, как шло время, она становилась все более холодной.
Деревья на вершине холма росли плотно, создавая настоящую стену между лагерем и дорогой. Они не стали разжигать костер – Саймону пришлось признать, что это разумная предосторожность, – выпили воды и вина, заедая их хлебом, который захватила с собой Мириамель.
Когда они завернулись в плащи и легли рядом на импровизированные постели, Саймон обнаружил, что его усталость исчезла – более того, ему совсем не хотелось спать. Он прислушался, дыхание Мириамель было тихим и ровным, но Саймон не сомневался, что она не спала. Где-то на дереве застрекотал одинокий сверчок.
– Мириамель?
– Что?
– Ты должна рассказать мне, куда мы направляемся. Тогда я смогу лучше тебя защищать. У меня будет возможность подумать и составить план.
Она тихо рассмеялась:
– Я уверена, что так и есть. Я тебе расскажу, Саймон. Но не сегодня ночью.
Он нахмурился, глядя на звезды, которые поблескивали между ветвями деревьев.
– Ладно.
– А сейчас спи. Это будет труднее, когда взойдет солнце.
Неужели в каждой женщине есть немного от Драконихи Рейчел? Складывалось впечатление, что они получают удовольствие, указывая ему, что делать. Саймон открыл рот, чтобы сообщить ей, что он не нуждается в отдыхе, но вместо этого зевнул. Он попытался вспомнить, что хотел сказать, но очень быстро заснул.
Во сне Саймон стоял на берегу огромного моря. Перед ним вытянулась узкая насыпная дорога, шедшая между волнами в сторону острова, который находился довольно далеко от берега. Остров был совершенно пустым, за исключением трех высоких белых башен, мерцавших в высоком полуденном солнце, но вовсе не башни заинтересовали Саймона. По острову, между башнями и их тенями, разгуливала крошечная фигурка в синем одеянии и с белыми волосами. Саймон точно знал, что смотрит на доктора Моргенеса.
Он размышлял, не пойти ли к острову по дорожке, – решив, что добраться до него будет не слишком сложно, но прилив усиливался, и Саймон опасался, что вода полностью затопит узкую тропу, – и тут услышал далекий голос. В море, между островом и каменистым берегом, где стоял Саймон, на больших волнах покачивалась маленькая лодка, в которой стояли два человека, один высокий и плотный, а другой маленький и худой. Ему потребовалось некоторое время, чтобы узнать Джелой и Лелет. Женщина что-то ему говорила, но ее голос заглушал шум волн.
Что они делают в море? – подумал Саймон. – Скоро же ночь.
Он прошел несколько шагов по узкой тропе и теперь слышал едва различимый голос Джелой.
– …Фальшивый! – кричала она. – Это фальшивый!..
Что фальшивое? – подумал Саймон.
Тропа? Она выглядела вполне надежной. Сам остров? Саймон прищурился, но, хотя солнце уже сильно спустилось к горизонту, превратив башни в черные пальцы, а темная фигура Моргенеса стала похожа на муравья, остров выглядел неоспоримо реальным. Саймон сделал еще несколько шагов вперед.
– Фальшивый! – снова закричала Джелой.
Внезапно небо потемнело, и шум волн заглушил все, кроме воя поднявшегося ветра. В один миг море стало синим, потом сине-белым, а в следующее мгновение волны застыли, превратившись в острый лед. Джелой отчаянно махала руками, но море вокруг ее лодки кипело и трещало. А затем с громким ревом черная вода, живая, как кровь, подхватила Джелой и Лелет, и они исчезли.
Лед со скрежетом подкрадывался к насыпной дороге. Саймон оглянулся, но теперь до берега было такое же расстояние, как до острова, и у него возникло ощущение, что берег и остров удаляются от него, оставляя на узком, постоянно удлинявшемся куске скалы. Лед поднимался все выше, подбирался к его сапогам.
Саймон, который отчаянно дрожал, проснулся.
