Ангел мертвеца - Вадим Юрьевич Панов
Как бы там ни было, Джузи вернулся, чему Бри была очень и очень рада.
Марина посмотрела на часы, на мгновение отвлёкшись от окружающего, и всё, что произошло впоследствии, стало результатом мгновенной потери внимания. Мимо резко пролетела сова. Просто пролетела, не собираясь атаковать и даже крылом не коснулась девушки, но заложила такой вираж, что воздух резанул по лицу Бри и она машинально защитилась: дотянулась до птицы тьмой, схватила её и чуть сжала. Раздался испуганный крик.
«Тьмой? Или ничем? Что происходит?»
Марина пока не могла ответить на этот вопрос. Новое умение пришло внезапно и сразу стало привычным. Она держала перепуганную сову на расстоянии в десять ярдов и могла без труда убить. Знала, что может сдавить ночную охотницу крепко-крепко, так, что захрустят и вылезут наружу кости, а кровь прольётся на ничто, которым Бри держала сову, но не сможет его испачкать.
И ещё она знала… нет, об этом она не знала – это Марина почувствовала, что может не только сдавить птицу, но впустить в неё ничто. Смешать живое с мёртвым, чтобы получить…
Бри тряхнула головой и разжала захват. Птица стремительно полетела прочь, и, слушая суматошное хлопанье крыльев, девушка задала себе грустный вопрос:
«Да кем же я, чёрт побери, стала?»
Складской комплекс «Кумар Карго Экспресс»
Москва, улица Левобережная
– Великим фюрером?! – недоверчиво переспросил Штыпсель.
– Великим фюрером! – с энтузиазмом подтвердил Урбек Кумар, крупнейший в Тайном Городе скупщик краденого и солидный предприниматель во всём остальном.
– Вы как его выбираете?
– По итогам перестрелки, – сообщил уйбуй. – Только с Кувалдой давно никто перестреливаться не хочет – себе дороже получится.
– Стреляет хорошо?
– Вешает много.
– Разумный подход, – оценил барыга. – Но я думаю, главным имеет смысл назначать того, кто денег больше приносит.
Урбек Кумар был шасом, выходцем из древней и очень уважаемой семьи Шась, подданных Тёмного Двора, которые смотрели на мир через совсем не розовые очки получения прибыли и прочих экономических выгод, а потом уже всё остальное. А его собеседником выступал уйбуй, то есть десятник, Штыпсель из диковатого и непредсказуемого семейства Красных Шапок, промышляющего воровством и грабежами, поскольку ни к чему прочему приспособлено не было, а барыжить наркотой Великие Дома категорически запрещали. Кроме того, примитивные мозги Красных Шапок способны были функционировать лишь при достаточном содержании в организме алкоголя – лучше всего подходил виски, – поэтому их постоянно окутывал лёгкий аромат принятого препарата… или последствий вчерашнего принятия. Однако на перегар Урбек давно перестал обращать внимание – привык.
– Если ты деньги приносишь, но никого не вешаешь или стреляешь плохо, то деньги у тебя отнимут и велят принести ещё, – с нетрезвой рассудительностью ответил Штыпсель и сделал большой глоток из карманной фляжки.
– То есть деньги тебе не нужны? – мгновенно сориентировался шас, который всё ещё не расплатился с дикарём за пригнанную на склад фуру с автомобильными запчастями.
– Я стреляю хорошо, – хмыкнул Штыпсель. И вернулся к делам: – Давай, короче, баблосы, и я поехал.
Он происходил из клана Дуричей, поэтому старался всё всегда решать поскорее – чтобы не забыть.
– И не хочешь узнать, что я предлагаю?
– Если за мои деньги, то не хочу.
Кумар усмехнулся и подумал, что виски по утрам бывает полезен. Не всем генетическим статусам, конечно, но бывает. Платить за фуру он не хотел не из жадности – с оговоренной суммой шас всегда расставался точно и в срок, – а потому что боялся, что заполучившие наличные дикари отпразднуют успех с таким старанием, что их мозги потребуют перезагрузки, а дело, которое он хотел предложить Штыпселю, было срочным и предложить его – так уж получилось – барыга никому не мог. Мог бы сделать сам, конечно, но принципиально не принимал участия в преступлениях. Только в демократических выборах. И то – однажды. Ну, неважно…
– Выдам я тебе деньги, выдам, вот, видишь – при мне они. – Кумар извлёк из внутреннего кармана внушительную «котлету» крупных купюр и помахал ею перед носом уйбуя.
– Они все мои? – обрадовался Штыпсель.
– Ну, не все, конечно, но твои.
– Тогда зачем показываешь?
– Чтобы ты понял, что они у меня есть.
– Я и так знаю, что они у тебя есть, – вздохнул дикарь. – А у меня пока нет.
– А хочешь, чтобы их у тебя стало намного больше? – осведомился шас, медленно, очень медленно отсчитывая купюры.
– Насколько больше? – осведомился Шапка, внимательно, очень внимательно следя за манипуляциями барыги. Считать дикарь умел не очень хорошо, потому внутренне радовался неспешности Урбека, параллельно прикидывая, сколько ящиков виски можно будет купить на такое богатство.
– Настолько, что в карман не поместятся.
– Тогда их кто-нибудь увидит и попробует отнять, – вздохнул уйбуй. – Да и карманов у меня не очень, в них совсем мало не поместится.
И с грустью оглядел себя в отражении стеклянной двери – чтобы лишний раз не проветривать помещение, Кумар дикарей в офис не пускал, во дворе общался.
Что же касается карманов, то в этом Штыпсель был абсолютно прав: помещалось в них мало.
В одежде дикари считались консерваторами, отдавая предпочтение древней моде Западных лесов: кожаные штаны, жилеты или куртки и обязательные красные банданы на лысых головах. Волосы у Шапок не росли, и, возможно, поэтому они являлись большими поклонниками татуировок, украшая свои тела таким количеством рисунков, что казались одетыми, даже когда такими не были.
А может, их просто тянуло к прекрасному.
Как к виски…
– Долю, которую я тебе предлагаю, по карманам точно не распихаешь, – продолжил Урбек, отсчитав примерно половину платы за фуру. – В сумках тащить придётся.
– В сумке? – переспросил Штыпсель.
– В сумках, – повторил Кумар. – В одну не поместится.
– Даже в большую?
– Даже в большую. – Урбек приостановил отсчёт и посмотрел на дикаря: – Нужно чела одного распотрошить.
– У нас ятаганы острые, –
