Братья ветра - Тэд Уильямс
Местность на третий день пути, когда мы пересекали ущелье Кестрел, оказалась непримечательной и по большей части плоской, но луга пестрели яркими первоцветами и дикими гиацинтами. Мы ехали, пока не наступила полная темнота, и ближе к полуночи добрались до Серебряного пути в болотистых землях, расположенных вдоль внешней границы холмов, двигаться дальше даже для моих исключительно зорких спутников стало опасно. Мы остановились и развели костер. В те дни в ущелье Кестрел бродили огромные злобные волки, а зима в этих почти безлюдных краях выдалась длинной и голодной, и зида'я не хотели рисковать.
Когда звезды Посоха Луйаса появились на юго-западном небе, оруженосцы уселись вокруг костра и запели песни Сада. Мне казалось странным не то, что они столько знали про исчезнувшие земли, ведь никто из нас никогда их не видел, а то, что мне было известно так мало о стране, которую наши народы называли своей родиной.
– Ты никогда не поешь, Памон, – сказала мне в ту ночь Йоу, впервые заговорив со мной с тех пор, как мы покинули Асу'а. – Разве твои соплеменники не воздают честь Потерянному Дому?
– Не презирайте меня за молчание – я бы оказал Саду честь, если бы знал как, – ответил я ей. – Песням, которые вы поете, меня не учили.
– Как такое может быть?
Причина заключалась в том, что мой отец не принадлежал к числу тех, кто поет своим детям, а мать Энлу унесла лихорадка, когда мне едва исполнилось четыре. Единственное, что осталось в моих воспоминаниях из ее рассказов, – это что мы, тинукеда'я, ведем свое происхождение от Моря Снов. Еще она говорила, что оно часть меня и так будет всегда, хотя я не понял смысла ее слов. После того как она умерла, я спросил у отца, что она имела в виду, когда сказала, будто Море Снов в моей крови, и вопрос ужасно его разозлил.
«Не дай Бог, наши господа услышат, как ты рассуждаешь об этом, – сказал он мне. – Если ты будешь болтать о таких вещах, они посчитают нас неблагодарными и суеверными».
«А что такое Море Снов?»
«Старая и глупая история про Потерянный Сад. Твоей матери не следовало тебе о нем говорить».
И больше мой отец Памон Сюр никогда это не обсуждал.
Меня обидел его отказ – Море Снов принадлежало моей матери, а он меня его лишил. Я больше никогда о нем не заговаривал, даже со знакомыми тинукеда'я, и постепенно воспоминание начало тускнеть. А потом, повзрослев, я понял, что мой народ молчит о множестве подобных вещей, опасаясь вызвать неудовольствие господ.
– Памон, ты меня слушаешь?
Я понял, что воспоминания унесли меня в далекое прошлое.
– Прошу твоего прощения, Йоу.
Она так долго на меня смотрела, что мне стало не по себе.
– Наверное, странно не знать собственной истории, – сказала она наконец.
«Но я знаю свою историю», – подумал я. В конце концов, я ведь был не обычным слугой тинукеда'я, а Памоном Кесом, оруженосцем и правой рукой великого лорда Хакатри. Мало кто из представителей моего народа занимал более высокое положение. Но, разумеется, я промолчал.
На следующий день поздним утром, когда мы уже были в пути, до нас донесся громкий стук копыт, словно на Серебряном пути нас преследовал большой отряд. Все оруженосцы и я повернулись, приготовившись к сражению, если возникнет необходимость, не зная наверняка, кто к нам приближался – посланцы из Асу'а с требованием вернуться назад или разбойники, которые, по слухам, устроили свое логово среди темных холмов за Ущельем, хотя я никогда не слышал, чтобы они нападали на отряды вооруженных зида'я. Однако оказалось, что это ни то ни другое – с востока появилась группа всадников, и, увидев их знамена, мы узнали смертных, приходивших в Асу'а, чтобы попросить Защитника о помощи.
Тот, кто звался Кормах, натянул поводья, когда они оказались рядом с нами.
– Мы услышали, что впереди находится отряд ваших людей, и почти загнали лошадей, чтобы вас отыскать, – сказал он. – Но вы только посмотрите, ваши скакуны даже не задыхаются после такой скачки.
Я мимолетно улыбнулся.
– Лошади из конюшен Асу'а без особых усилий могут скакать очень быстро, хотя, должен заметить, мы не особо спешили.
– Меня удивляет, что у вас такой маленький отряд, – сказал принц. – Разве вы нам поверили, когда мы рассказали про чудовище, которое нам угрожает?
Оруженосец Инелуки Йоу (которая считала себя главной среди оруженосцев, несмотря на то что мой господин являлся старшим братом, но ведь я не был зида'я) ответила:
– Наши господа поскакали вперед, смертный, но они будут нас ждать, когда доберутся до места, однако у меня нет уверенности, что они намерены устроить охоту на дракона, так сильно напугавшего ваш народ.
Кормах наградил ее мрачным взглядом. Я не мог не восхититься этим смертным, который, вне всякого сомнения, ставил себя почти на один уровень с зида'я.
– Вы так говорите, будто только смертные испытывают страх, оруженосец. Подождите, когда вы увидите Червя и услышите его жуткое дыхание. Вот тогда и посмотрим, из чего сделаны вы, народ фэйри.
Мне показалось, что его слова рассердили Йоу, но она отличалась не таким вспыльчивым нравом, как ее господин. Она только покачала головой и сказала:
– Никто не знает, что думать о темноте, пока не сядет солнце.
После коротких переговоров мы решили, что будем двигаться дальше вместе, пока либо не догоним охотничий отряд, либо наши дороги не разойдутся. Хорошо, что мы не стали тратить время на споры, потому что, когда начал спускаться вечер, мы проделали достаточно большое расстояние вдоль нижней границы холмов Белые-Волны и наконец увидели моего господина и его отряд. Они стояли около Серебряного пути, там, где он проходил мимо входа в крутую узкую долину. И я с огромным облегчением обнаружил не только моего господина Хакатри, но и его брата Инелуки, хотя сразу понял, что они яростно спорят. Хакатри был так рассержен, что едва меня заметил, а когда Йоу подошла поприветствовать Инелуки, тот резко взмахнул рукой, показывая, что она должна отойти.
– Твои слова – полная бессмыслица, брат, – сказал Инелуки, поджав губы. – Я всего лишь хотел
