Ахэнне - Mortal Kombat: Icedpath
— Что ж, — выступил вперед Саб-Зиро. — Трое против двоих — вы принимаете бой?.. Мне известны планы Клана.
— Что тебе известно? — засмеялся Сектор.
— Кибернетизация, — выплюнул Саб-Зиро, будто слово было тарантулом.
Пыль взметнулась, поразительно красивая в рассветном тумане. Это Сайрэкс зачем-то разломал ногой антикварный шкафчик, щепки разлетелись по полу.
— Мы пришли вернуть вас в Лин-Куэй, — объявил желтый ниндзя. — Воля Мастера — воля богов, и не вам перечить ему.
Гончая кивнула. Прядь тусклых волос упала на переносицу, и Саб-Зиро подумал, что сейчас она почти прелестна… Приблизительно аналогичным Сирене очарованием чужой обреченности.
Еще один коллекционер зомби.
— Ты так боишься автоматики? — прищурилась Гончая. — Я-то думала, что принесу тебе хорошие вести: ты ТОЖЕ выбран на трансформацию, не только твой дымящийся друг. Вы не расстанетесь.
— О, я в восторге, — сардонически гримасничал Смоук. — Отберете души, зато не разлучите… спасибо, мы с Ледышкой лучше дальше… так…
— Мастер готов простить вашу трусость, — Гончая поиграла тесаком. Сайрэкс и Сектор напряглись. Впрочем, Саб-Зиро и Смоук аналогично ожидали битвы. Еще одной, устало отметил Саб-Зиро. Перебор.
— И даже облагодетельствовать вечной жизнью, — женщина-ниндзя словно сообщала о награде.
— Существованием, — уточнили Смоук и Саб-Зиро хором.
— Жизнью. Разве вы не ведаете о Проклятии Посвященных?
— Проклятии? — Смоук усмехнулся уголком губы. — Ну да — воспитываться в Лин-Куэй. В этой тюрьме-особо-строгого-режима, а потом служить Мастеру.
Саб-Зиро глянул на друга с мимолетным изумлением… и одобрением. Смоук всегда относился к смирившимся, бунтаря изображал он. Контрастом его собственному брату.
Но Смоука "Ледышка" перекроил.
— Не совсем, Смоук, — Гончая сократила расстояние еще на дюйм. Как следствие, температура в пыльном "люксе" упала градусов на шесть. Вокруг запястьев Саб-Зиро вилась миниатюрная копия вьюги. — Разве ты никогда не читал о судьбе Посвященного Стихии.
— Говори же! — сухо потребовал Саб-Зиро.
— Сила не дается даром, — Гончая обращалась к обоим, но неотличимые от радужки зрачки ее сверлили Саб-Зиро. — Стихия с годами поглощает… втягивает внутрь Посвященного… Человек сам по себе — совершенен, ибо он — гармония, Посвященный же отрекается от остальных элементов. И кара страшна. Саб-Зиро?
Имя прозвучало сигналом погружения в транс.
(летний полдень… дети так наслаждаются золотистыми лучами, только он — будто испаряется, и каждый клочок солнца — исполинский, золотой, всемогущий — причиняет страдания…)
(когда же вернется зима?)
Он полагал, что неприязнь к теплу — нормальное явление для Посвященного Холода. К тому же, с возрастом он научился преодолевать неудобство.
— …Научился, — веки Саб-Зиро затрепетали. Вернулся.
— Неправда, — очень белые зубы, действительно напоминающие собачьи клыки, мелькнули из-под сухих губ. — Напротив, Холод все глубже и глубже забирает тебя, отдаляя от Элемента Огня. Сейчас тебе слегка не по себе на солнцепеке — и все. Но потом твое измененное Посвящением естество станет требовать все более низких температур, и однажды твоя выносливость сломается — ты не сумеешь далее переносить не-холод. И вот — ты рассыплешься на крохотные кристаллики льда, ибо в тебе не останется ничего, кроме него… Как тебе такая перспектива, Мастер Холода? Могу добавить, что ты вряд ли доживешь до пятидесяти лет.
Гончая перекинулась на Смоука.
— А, Мастер Дыма? — тесак описал финт перед носом. — Как ты полагаешь, ЧТО есть твоя "завеса"?
— Камуфляж, — буркнул Смоук.
— Нет. Развоплощение — вот как называется. С годами ты потеряешь плоть, и та легкость, которую ты обожаешь — даром твоей Стихии — обернется вот таким лезвием, — снова отблеск тесака. — Ты растаешь. Медленно. Возможно, мучительно… атомы и молекулы, лишенные притяжения будут покидать орбиты, через пятнадцать лет твоя кожа сделается прозрачной, еще через пять — ты уподобишься матовому стеклу. Ты истончишься, подобно древнему пергаменту, и в твой гроб не положат даже кристалликов снега — ведь ты попросту рассеешься… как дым.
Гончая рассмеялась собственному каламбуру.
— Ну же, ребята. Избежать страшной участи — просто. Надо лишь обмануть Стихию, довериться современной науке. Поверьте, Лин-Куэй давно искал способа продлить жизнь своим воинам. Никому не нравилось наблюдать, как с Мастерами Огня происходит аутодафе, как Посвященные Земли гниют заживо, как Бойцы Воды растекаются мутными лужицами. Ответом оказалась механизация, фактически вечная жизнь…
— В обмен на душу и разум, — тихо пробормотал Саб-Зиро. — Я предпочел бы искрошиться замороженной фигурой, чем вечно быть… марионеткой.
— Аналогично, — Смоук закашлялся.
Оба испытывали замешательство, сравнимое с черной дырой. Они играли со смертью с детства, но всегда ожидали, что погибнут в бою — чего еще надо совершенному убийце?
А не от собственных Стихий.
"Брат знал о проклятии", — Саб-Зиро закусил губу. — "Знал".
(-Посмотри, я заморозил деревяшку! — он бежит к единственному, кто любил его в неприветливом Клане. Он счастлив, как только бывают счастливы семилетние мальчуганы, добившиеся заветной цели. — Я совсем как ты!
Тот поворачивается. Лицо под маской, но в темно-карей сетчатке корчатся кляксы ужаса. Ужас воздвигается, подобно цунами:
— Нет. Ты. Не…
Подросток в черно-синей одежде плюхается в песок — так неловко для гибкого ученика-ниндзя, что малыш роняет заветный замороженный кусок древесины, и серебристые осколки покрываются почвой и камешками. Подросток стискивает виски, и сиреневые от мороза-константы ногти белеют.
Малышу охота заплакать, обидеться… ведь он так старался. Почему брат не хвалит, почему он похож на раненого крольчонка, которого жестокие мальчишки Лин-Куэй позавчера истыкали заостренными палками?
Почему?
— Холод… конечно, они не ошибаются, — шепчет брат, и губы его горячие-горячие — пугающие.
Потом брат вскакивает, и убегает прочь, не оглядываясь на малыша. К последнему уже скользит змеиной тенью Наставница Веном, Мастер Яда…)
— Мастер Гончая, — учтиво обратился Сектор. — Нам пора.
— Сейчас, — она не обернулась. — Итак, ТЕПЕРЬ вы согласны? Лин-Куэй желает вам добра. Юношеский максимализм — это мило, но вряд ли его столь избыточно в убийцах… За мной.
— Нет, — говорил Саб-Зиро, безумно наслаждаясь вьющимся вокруг предплечий, в пульсе и сухожилиях Холодом.
Заберет себе — и пускай.
— Было бы нечестно — овладеть Силой и не платить, — продолжал он. — Цена стоит того. Я выбираю судьбу Посвященного. Я — не подлец. Обманывать Стихию — против Чести. Оставь меня, Гончая, я не вернусь в Лин-Куэй, я отказываюсь трансформироваться в робота.
— Ледышка прав, — Смоук выложил из колечек дыма иероглиф отречения. — Коль Воздух избрал меня — надо принимать сполна. Я с ним.
— Великолепно, — кивнула Гончая. — На разум воздействовать не удалось, что ж… Сектор, Сайрэкс. Взять их.
Желтый и красный ниндзя подскочили к упрямцам. Сама Гончая присоединилась к драке, и ее тесак прошелся по голеностопному суставу Смоука. Он зашипел, шибанул гарпуном в Мастера Поиска, пробив той плечо насквозь.
Сектор полыхнул огнем. Огонь пах металлом. Расшибся об ответный выпад Саб-Зиро. Со стороны столкновение враждующих Элементов смотрелось роскошным фейерверком… но оценивать его было некому. Сектор набросился на ненавистного еще с первого раза соперника со звериным рычанием, нанося серию ударов в солнечное сплетение, последний блокировать Саб-Зиро не удалось: кислотная сеть Сайрэкса опутала его.
Он провалялся несколько ирреально долгих милисекунд, считая кислотные ожоги.
Вскочил.
Ему удалось сорвать едкую субстанцию, подставить подкат-подножку Сектору. Тот с нечленораздельным воплем опрокинулся на спину, проехался по предупредительно обращенному в каток полу, и растянулся под кроватью.
Сайрэкс швырнул еще одну сеть, но Саб-Зиро увернулся. Тем временем, Смоук, справившийся с Гончей, воткнул гарпун в поясницу желтого ниндзя. И зря: желтый притянул Смоука к себе, двинул локтем в живот. Смоук согнулся пополам.
— Черт…
Прыжок-апперкот, больше напоминающий акробатический трюк в цирке, исполненный Саб-Зиро, привел в негодность Сайрэкса.
Гончая очнулась. Подняв над головой злосчастный телевизор, как символ возмездия мятежникам, она двинулась на них. Каток не задерживал ее, и она точно мелькала сразу в нескольких местах.
— Я — не — могу — засечь! — прокричал Саб-Зиро.
— И я!
В Саб-Зиро полетел тесак, он уклонился от него.
— Смоук, сзади!
Телевизор вознесся над затылком. Дым и пыль образовывали завесу, но клыкастая ухмылка Гончей бело рефлектировала все лучи рассвета.
