Кит Ломер - Ночь иллюзий
Вопрос, для кого я ее делаю.
Я начал работать на Внутренний Совет, но не выяснил их имена. Затем руководство было за Сенатором, некоторое время мы работали вместе, и очень неплохо, но затем и здесь что-то разладилось. Есть вероятность, что он сам сбежал от меня, но ввиду отсутствия доказательств он все еще оставался моим клиентом. Если Ван Ваук или кто-нибудь еще из его шайки выхватил его из-под моего дремлющего носа, то мой долг — вернуть его, и это означало, что я должен продолжать поиски, считая шаги и кварталы по пути, где я в последний раз видел его и Рыжеволосого.
Знакомый угол. Я повернул налево и ощупью двинулся к стеклянной двери с цифрой 13.
Никакой двери здесь не оказалось. Возможно, я ошибся в подсчетах. Может быть, кто-нибудь пришел и заделал ее. Просто чтобы сбить меня с толку. А может быть, ее никогда не было.
Я прошел еще несколько футов и наткнулся на вращающуюся дверь; она повернулась и втолкнула меня в слепящий блеск сороковаттной лампочки, свисающей на перекрученной проволоке в холле, который или достраивали, или ломали.
В поле зрения ничего привлекательного не было, но было приятно получить обратно зрение, даже если все, что я увидел, это дранка на неоштукатуренных стенах, грубый цементный пол, шаткие деревянные ступени, ведущие наверх.
— На этот раз, — сказал я себе, — веди игру немного спокойней. Никаких размахиваний револьвером, никаких незнакомых дверей, чтобы просунуть в них голову.
Я поднялся и оказался на площадке, замусоренной стружками и кирпичной крошкой.
Над черной дверью из тяжелой латуни стояла цифра 13. Прижавшись к двери ухом, я сумел различить звуки голосов. Казалось, они о чем-то спорили. Это меня устраивало: мной владело настроение с кем-нибудь не согласиться. Я взялся за ручку; она повернулась, и я вступил в проход между оштукатуренной стеной с одной стороны и окнами из матового стекла с другой. Голоса раздавались из третьего от двери окна. Я осторожно придвинулся к нему.
— …Как это — потерял его? — спрашивал Носатый.
— Говорю же: возник фактор непредсказуемости! Пошли помехи. — Это было сказано тонким, высоким голосом.
— Верните его обратно!
— Не понимаю я этого. Регенерация произошла вовремя…
— Подумайте обо мне! — раздался голос, не совсем похожий на голос Сенатора. — Я не могу больше испытывать того, что случилось в последний раз.
— Неважно, что вы можете иди не можете испытывать! Вы знали, на что шли.
— Неужели! Даже Профессор не знает, что происходит!
— Не называйте меня профессором, Барделл!
— Джентльмены, давайте не терять из виду объект. Все остальное — второстепенно.
Возникло довольно длительное молчание. Я едва дышал и пытался прочесть мысли через окно. Или я не смог этого сделать, или там никого не было. Я нашел дверь в комнату за окнами и открыл ее. Комната выглядела так, будто она пустовала долгое время. В стенном шкафу было три погнутых крючка для пальто и немного коричневой бумаги на полке. И несколько дохлых мух. Дверь в соседний офис была забита досками. Я проверил доски, что-то звякнуло, и стена отъехала назад, брызнул золотой свет. Я спрятал крошечный пистолет и шагнул на широкую улицу, выложенную разноцветной плиткой.
XVII
Прищурясь, я глянул в небо. От солнца исходил желтый свет. Был полдень приятного летнего дня. Никакого снегопада. Капля воды побежала по подбородку. Я прикоснулся тыльной стороной ладони к лицу; кожа была холодной, как замороженная рыба.
— Фальшивые деньги, фальшивый Сенатор, фальшивая погода, — сказал я. — Или, может быть, и это все фальшивое? Может быть, я в большой комнате с небесно-голубым потолком и с имитацией солнца.
— Может быть, — согласился я. — Но остается вопрос — почему?
— Сенатор знает ответ, — сказал я.
— Наверняка — но заговорит ли он?
— Когда я начну бить его фальшивой головой об этот фальшивый тротуар, он заголосит, как три канарейки, — я произнес это с меньшей уверенностью, чем чувством.
— Но сначала ты должен поймать его.
— Ничего. Он не ускользнет от острого глаза Флорина — Мастера Сыска — если, конечно, я не наступлю на собственный шнурок или не растеряю злость.
— Замечаешь ли ты признаки разочарования? Не устал ли еще от всех этих трюков, а. Флорин?
— Вся беда в этих трюках. Они надоели. Боже! Как они надоели!
— Проверь парк.
Я посмотрел на противоположную сторону широкой улицы, где был парк с мягкой, как пух, зеленой травой между высокими пушистыми деревьями. За ними неясно вырисовывались высокие загадочные здания, сверкающие белизной. Автомобиль на громадных колесах вывернул из-за угла и направился в мою сторону. Он был легким, как кабриолет без лошади, с закругленными углами, выкрашен в нежно-фиолетовый цвет и разрисован сложным орнаментом из золотых линий. Сидящие в нем мужчина и женщина глядели друг на друга, в то время как кабриолет двигался сам. Они были одеты в тонкие, как паутинка, одежды с цветными пятнами. Резиновые шины издавали мягкий шуршащий звук, проезжая по плитке.
— Я знал, что Генри запланировал большой сюрприз на тридцатой минуте, но такого не ожидал, — сказал я и осознал, что не просто рассуждаю вслух, но и жду ответа. Что бы там ни использовал Сенатор' для «ерша» в моем пиве, но побочных эффектов от этого получилось больше, чем после шести месяцев гормональных инъекций, и, возможно, включало галлюцинации с фиолетовыми экипажами, катящимися по улицам под солнцем в два раза больше и в три раза ярче, чем наше.
Самое время было завернуть куда-нибудь и избавить свой организм от этой штуки. Я направился к самому большому кусту, обогнул его и почти столкнулся с Сенатором.
Его голова дернулась.
— Вы! — сказал он без удовольствия в голосе. — Что вы здесь делаете?
— Прошу прощения, я задремал, пока вы говорили, — сообщил я. — Невежливо с моей стороны. Как поживает простреленное ребро?
— Флорин, вернитесь! Быстро! Вы не должны быть здесь! Это все ошибка!
— Что это за место. Сенатор? Он попятился от меня.
— Я не могу вам сказать. Я не имею права даже разговаривать на эту тему.
— Извините мою настойчивость, — сказал я и попытался схватить его за шиворот, но он отпрыгнул назад, увернулся и рванул прочь. Я начал преследование, пользуясь заимствованными у кого-то ногами и буксируя голову размером с дирижабль на конце стофутового кабеля.
XVIII
Это была странная погоня по извилистой гравийной дорожке. Мы пробегали мимо фонтанов, выбрасывающих звенящие струи чернил в кристально-чистые пруды, мимо цветочных клумб, похожих на мазню флуоресцирующей краской, мимо деревьев с гладкой полированной корой и листвой, подобной античным кружевам. Он бежал тяжело, опустив голову и работая ногами до Изнеможения; я плыл за ним, наблюдая, как он уходит дальше и дальше. Затем он прыгнул через живую изгородь, но зацепился и все еще катился по земле, когда я оказался на нем. Он был крепким парнем, силы у него хватало, но он не знал, как ею воспользоваться. Парочка солидных хуков в челюсть стерла блеск с его глаз. Я удобно уложил его под тем, что выглядело как можжевельник, если не считать малиновых цветов, и занялся восстановлением дыхания. Через некоторое время он заморгал и сел. Затем увидел меня и помрачнел.
— Нам необходимо немного побеседовать, — сказал я. — Я запаздываю на два парадокса и одно чудо.
— Ты идиот, — прорычал он. — Ты не знаешь в какую петлю сунул голову.
— Вот мне и хочется узнать, — сказал я. — Между прочим, расскажите-ка еще раз, что такое «Ластрион Конкорд»
Он фыркнул.
— Никогда не слышал о такой фирме.
— Жаль, — сказал я. — Наверное, это моя фантазия. Она посетила меня в том же месте, где и… — я вынул плоский пистолет, который взял из сейфа. — Может быть, это тоже фантазия?
— Что это значит, Флорин? — сказал Сенатор напряженным голосом. — Ты изменил мне?
Теперь была моя очередь усмехаться ленивой улыбкой.
— Бросьте, Сенатор! Кого вы думаете одурачить? Он остолбенел.
— Почему я должен обманывать тебя?
— Ну, хватит, хватит! Визитеры ночью, разукрашенная приемная, намеки на темные дела в недалеком будущем. И детали были хороши: фальшивые официальные документы, фальшивые деньги, может быть, даже фальшивый пистолет.
— Я подбросил его на ладони.
— Это двухмиллиметровый игломет, — сердито, а отчасти и испуганно произнес он.
— Да, детали были хороши, — продолжал я. — Как взятый напрокат смокинг. Вот я и отправился разузнать, к чему весь этот маскарад.
— Я ни в чем не замешан, — сказал Сенатор. — Я умываю руки. Я не хочу участвовать в этой афере.
— А вторжение?
Он посмотрел на меня и нахмурился.
— Вторжения нет, а? — сказал я. — Жаль. Меня заинтересовала идея. В этом были кое-какие возможности. Что дальше?