Влад Вегашин - Иная вера
Особенно хорошо радоваться наступлению нового дня умеют те, кто вчера не знал – настанет ли этот день? Или и вовсе был уверен, что не настанет.
Сегодня Дориан в полной мере постиг простую истину: осознать ценность чего-либо можно лишь после того, как едва не лишишься этого чего-то. Он проснулся сам, без будильника, без деликатного прикосновения Аполлона, принесшего утренний сок, без бесцеремонного вторжения Людвига, имевшего свои, весьма специфические, взгляды на обращение с больным. Просто проснулся, глубоко, с наслаждением, вдохнул, и лишь через минуту открыл глаза. Попробовал приподняться на локте, вслушиваясь в ощущения и готовясь в любой миг рухнуть обратно на простыни, кусая губы и борясь с острой, пронизывающей все тело болью – но боли не было. Дориан осторожно сел. Потом спустил ноги на пол, попытался встать – и у него получилось. Дотянувшись до спинки кровати, он набросил на плечи халат и даже не стал его завязывать.
– Аполлон! – негромко позвал он.
Юноша материализовался на пороге спустя несколько секунд.
– Да, мой господин?
– Принеси мне, пожалуйста, кофе, круассаны и сок в оранжерею. Сегодня я позавтракаю там. А Людвигу накрой, как обычно, в столовой.
– Герр Нойнер улетел вчера вечером, господин, – сообщил слуга.
– Да? Тем лучше.
– Он просил передать вам, что он очень ждет вашего звонка.
– Разумеется, ждет… вот и пускай ждет, – беззлобно проворчал Дориан. Воистину, сегодня не хотелось злиться даже на Людвига.
– Вам помочь одеться, господин?
– Не нужно. Я уже в порядке.
– Я рад, господин. Сейчас принесу завтрак.
– Спасибо, Аполлон, – улыбнулся Вертаск, направляясь ко второй двери спальни, ведущей в оранжерею. Он не представлял себе, какого зрелища лишил себя, отвернувшись – воистину, выражение лица молодого грека, впервые за несколько лет услышавшего от своего господина благодарность, стоило нескольких потерянных секунд.
За занимавшим всю стену французским окном моросил, временами усиливаясь, мелкий дождь. Как правило, подобная погода навевала на Дориана тоску и он оставался в глубине оранжереи, избегая окон, но сегодня настроение ему не могло испортить ничто. По крайней мере, он был в этом уверен.
Прижав ладони к прохладному стеклу, Повелитель вглядывался в дождливое марево, словно пытаясь что-то в нем разглядеть. На самом деле он просто любовался дождем. Это было самое прекрасное утро в его жизни, и плевать, что времени – шестой час вечера!
Аполлон вошел неслышно. Примостил поднос с завтраком на краю кадки с герберами, осторожно, стараясь не потревожить хозяина, переставил столик и легкое плетеное кресло к окну, быстро накрыл и удалился. Конечно, Дориан заметил присутствие слуги, но не счел нужным это показывать.
Дымящийся кофе, свежевыжатый грейпфрутовый сок, испеченные буквально несколько минут назад круассаны – обычный завтрак, но никогда еще он не казался таким удивительно вкусным, как сегодня. Никогда еще не пахли столь пьяняще и нежно распустившиеся лилии, никогда не были такими насыщенно-яркими тугие бутоны алых роз, никогда еще не цвели так долго орхидеи – будто бы хотели дождаться возвращения Дориана, чтобы он мог насладиться их цветением… Повелитель был уверен, что уже завтра орхидеи отцветут.
Сегодня Дориан впервые в жизни жалел, что не умеет бездельничать. Ему безумно хотелось провести здесь весь день, пить чай, любоваться цветами, быть может – открыть окно и полной грудью вдыхать дождливый воздух…
Но сейчас он должен был работать. И в первую очередь – узнать, что, не нарушая условий Людвига, он может сохранить для себя.
Хотя… нет, начать надо даже не с этого.
Вертаск помедлил несколько секунд, прежде чем набрать номер.
– Приветствую вас, учитель, – спокойно сказал он по-чешски в выжидающе молчащую трубку.
Ответ прозвучал далеко не сразу. Но он прозвучал – и это уже многое значило.
– Давно я не слышал от тебя такого именования, – ответил Вацлав по-русски. Это было хорошим знаком, и Дориан чуть расслабился – все равно сейчас он собирался говорить правду, и только правду. – Я должен понимать это как твое желание, чтобы я воспринимал тебя по-прежнему?
– Мне проще признаться в провале учителю, а не начальнику, – честно ответил практик.
Немного помолчав, Пражски тяжело вздохнул.
– Рассказывай.
– Я нашел ученика… то есть ученика я нашел давно, но с ним не вышло. Я взял другого, очень перспективного, но, если можно так сказать, проблемного. Правда, даже при тщательном анализе выходило так, что его перспективность с лихвой перекрывает возможные неприятности. Но в анализе я не учел одного… Не учел, потому что никто, даже вы, не мог бы предположить, что такое возможно. Он уже оказался учеником Повелителя, – Дориан замолчал, пытаясь собраться с мыслями.
– И чего в этом невозможного? – уточнил Вацлав, когда понял, что пауза затягивается чрезмерно.
– Все дело в том, чей он ученик. Не просто Повелителя… Его учитель пришел ко мне, это было около трех недель назад… он почти убил меня. Это был… Учитель, это был Теодор Майер!
Теперь настала очередь чеха пораженно молчать.
– Ты уверен? – наконец спросил он.
– Абсолютно. Он приходил в мой сон, предупреждал, чтобы я оставил его ученика в покое, но я неверно его понял, я решил, что он говорит о другом человеке, который мне мешал и которого мне надо было убрать. Собственно, этого человека я убрал и успокоился. А потом Майер пришел наяву и ударил меня ножом. Мне пришлось обратиться за помощью к Людвигу…
– Почему не ко мне?
Это был самый сложный для Дориана вопрос. Да, он с самого начала решил говорить только правду, но…
– Вы же сами понимаете, учитель…
– Возможно. Но я хочу услышать это от тебя.
Вертаск тяжело вздохнул. Он уже давно отвык говорить с кем-либо, находясь в положении слабого. Видимо, пришла пора заново привыкать.
– Я не хотел, чтобы вы знали о моих ошибках. Я хотел казаться как можно лучше, сильнее, умнее, достойнее. Я не знал, что вы хотели сделать меня своим преемником, мне об этом сказал Людвиг, так что дело не в этом. Просто вы говорили, что верите в меня, и мне не хотелось как-либо разочаровывать вас.
Несколько минут Пражски молчал. А когда заговорил – слова ронял, как камни.
– Ты бы не разочаровал меня, если бы позвонил сразу же. Что взял с тебя Людвиг за свою помощь?
– Все. Все, что у меня есть, кроме разве что денег. Сети информаторов, собранные мною досье на все правительство РФ, в том числе – компромат. Все мои наработки… нет, он просто забрал все, что мог забрать.
– И что ты теперь хочешь от меня? Зачем ты звонишь?
– Я решил, что вам стоит знать о возвращении Майера, – виновато сказал Дориан.
– А еще ты решил, что за такую информацию я прощу твой проступок и, возможно, помогу не отдавать долг Людвигу. Так?
Отпираться было глупо.
– Не «решил». Я надеялся, что вы, возможно, поможете мне. Но я понимаю, что не оправдал…
– Не надо всех этих слов, Дориан. Мне нужно обдумать то, что ты сказал. Я сам свяжусь с тобой, но позже. Долг Людвигу ты отдашь. Потом решим, что тебе делать дальше.
– Спасибо, учитель, – сказал Вертаск коротким гудкам.
Больше всего его пугало то, что он никогда не мог сделать всех выводов из того, что говорил Вацлав. И этот разговор не был исключением. Учитель все же поможет ему? Заберет к себе, в Прагу? Быть может, позволит начать заново в другой стране, да хотя бы в Прибалтийском союзе – язык Дориан знает, связи есть, он может сразу же начать работать! Все же предложенный Братству на съезде Совета в две тысячи семидесятом проект многого стоит, а без Дориана они не смогут его реализовать… Или смогут. С Людвигом, если Людвиг получит действительно всю информацию, которой владеет Вертаск!
Он поднялся на ноги, залпом допил кофе и направился в кабинет – вот теперь действительно надо работать.
Пожалуй, в рабочем кабинете Дориан любил проводить время почти так же сильно, как в оранжерее. Каждая мелочь здесь была сделана по его проекту. Массивный стол из цельной древесины, удобнейшее кожаное кресло, резные деревянные полки, в шахматном порядке разбросанные по стенам и заставленные всяческими диковинками из разных стран, занимающая целиком одну из торцевых стен библиотека… Пожалуй, о том, что на дворе стоял двадцать первый век, плавно приближающийся к завершению, не говорило ничего. По крайней мере, на первый взгляд.
Вертаск опустился в кресло, откинулся на спинку, закрыв глаза. Необходимо было привести мысли в порядок, вернуться к своей обычной манере мышления. Почти неслышные шаги – Аполлон принес чай. Не глядя протянуть руку, сомкнуть пальцы на тонкой фарфоровой чашке, поднести к губам – горячий напиток слабо обжигал язык и горло. Поморщившись, Дориан потянулся за сигаретой – он не одобрял курения, особенно собственного, но иногда горьковатый от холодящего ментола дым помогал сосредоточиться, собраться с мыслями.
