Андрей Самойлов - Последний переход
Они остались на дощатом перроне одни.
* * *Почему-то защемило сердце – слабой, тихой грустью; так, впрочем, всегда бывает, когда смотришь в даль убегающих куда-то рельсов – пусть даже трамвайных…
– Эй, господа! – прервал лирическое настроение Егора жизнерадостный Пашкин голос. – Вы чуете? Воздух-то, воздух-то каков!.. Как в райских кущах! Вдохни, князь, вдохни поглубже, что ты как пасынок за обедом!..
Егор подумал, что на пасынка он вовсе не похож, но спорить не стал. Послушно вдохнул, затем еще. Ей-богу, воздух был как воздух, никакого райского дыхания Княженцев не ощутил.
Но Павел-то, несомненно, это ощущал. Он закрыл глаза, упер руки в бока и блаженно вдыхал воздух и ртом, и носом, после чего медленно, бережно выдыхал его, смешно вытягивая губы.
– Слушай, йог, – серьезно сказал ему Аркадий. – В лесу подышишь, там хоть через все отверстия… Давай-ка поищем кого живого, насчет дороги разузнаем.
– Карта есть, – молвил Забелин, не открывая глаз.
– Карта картой, а уточнить не мешает… Пойдем-ка. Пусть ребята с вещами побудут тут, а мы с тобой сходим.
Пашка открыл глаза, посмотрел вправо и сказал:
– Уже не надо. Вон оно, должностное лицо, само к нам идет.
Все повернулись туда и увидали, что действительно, неспешным ходом к ним приближается невысокий дедок в форменной железнодорожной фуражке. В левой руке служитель МПС держал неимоверно грязный желтый флажок.
– Доброго здоровья, – вежливо приветствовал он гостей еще на подходе, шагов за десять.
– И вам того же, товарищ командующий! – Пашка шагнул навстречу «командующему», который охотно протянул руку для приветствия. Они поручкались, а затем дедок так же церемонно поздоровался со всеми остальными, после чего достал носовой платок, зачем-то вытер губы, крякнул и наконец спросил:
– Туристы?
– Точно так, – весело откликнулся Павел.
– Хорошее дело, – не стал возражать старик, еще раз утер губы и подбородок, спрятал платочек в карман. – Куда путь держите?
– До реки, – ответствовал Забелин бойко. – Вот кстати, хотели уточнить маршрут. Не знаете, как проще добраться?
– Так, так… – молвил абориген. Сдвинул на затылок фуражку. – До какой… реки? – сказал он с паузой.
– Ну, вот те на! У вас тут что, еще какая-то Угрюм-река течет? Река Кара-су – есть такая?
Железнодорожник внимательно смотрел на Павла. Моргнул, откашлялся и высказался странным образом:
– Это да, конечно…
И отчего-то не по себе сделалось Егору. С чего бы вдруг?.. – он не сказал бы. Что-то напомнила ему эта картинка, но вот что именно… Нет, не вспомнил.
– То есть? – ни черта не понял и Пашка.
– Ну, то есть да… Кара-су – это вон туда, через вон эту сопку Можно напрямки, через перевал, можно в обход. А там в аккурат чуть влево взять, и часа через четыре вот она, Кара-су. Излучина.
Павел кинул взгляд на сопку, о которой было сказано.
– Часа четыре?.. Погоди-ка, отец. Это ты что-то динаму нам запустил. Сейчас я карту тебе покажу…
Он полез во внутренний карман куртки, зашуршал бумагой. Егору стало интересно, он тоже подошел.
Пашка развернул карту.
– Вот, отец, смотри. Километров десять, не больше! Мы ведь прикидывали, Аркан, да?
– Да, – подтвердил Аркадий. – По нашим прикидкам, на переход часа два должно уйти.
– Ну вот, – сказал Забелин. – Может ты сбился, отец? Карта-то вряд ли врет.
– Может, и сбился, – спокойно согласился «отец». – Я в той стороне давно не был. Не хожу.
– Почему? – тут же спросил Аркадий.
– А чего там делать? – удивился дедок совершенно искренне.
– Ну, как чего… Охота, рыбалка, грибы, ягоды…
– Э-э, мил человек!.. Да этого добра и здесь видимо-невидимо. А добра от добра искать – сам знаешь, что за история.
– Отчего же, – Аркадий улыбнулся скуповато. – Мы вот, похоже, пошли искать…
– Ладно. – Павел нахмурился. Ему надоело вести никчемные разговоры, и он убедился, что ничего нового им уже не выжать. – Все, отец, спасибо за информацию, – и свернул карту.
– Да не за что.
– Пошли, – скомандовал Забелин. – Собираемся.
Навьючились очень быстро. Аркадий с Павлом делали это умело и другим помогли.
– Готово, – сказал Пашка, поводя плечами – пристраивал поудобней кладь на спине. – Бывай здоров, папаша!
– Хорошей дороги, – пожелал служитель. – Вон тропка, видите? Вот по ней, она сама выведет. У самого отрога разделяется: влево в обход, вправо – на перевал. А там как знаете.
– Узнаем, – кратко прозвучал ответ. – Н-ну, личный состав, за мной.
– А воздух тут и правда особенный, – подал голос Семен. – Я думал, неслабо мне придется: ночь не спал, все такое… А как вдохнул – и усталость всю как рукой сняло!
Егор не удержался от ухмылки, качнул головой. Обернулся на ходу, чтобы произнести…
* * *И осекся. Ничего не произнес, так и шел несколько шагов спиной вперед, покуда не споткнулся и едва не упал. Он удержался, развернулся и зашагал прямо, так и ничего не сказав.
Он увидел лицо Семена, и все язвительные слова замерли на языке.
На этом лице были все признаки бессонной ночи, если не двух таких ночей.
В вагоне Егор как-то не заметил, а тут, на просторе, при утреннем ясном солнце он увидел: да, этот человек страшно утомлен. Он, в общем-то, не должен держаться на ногах, должен упасть и спать, спать, спать… С такими тенями, залегшими в подглазьях, с воспаленными, красными белками глаз, с полуоткрытым ртом!
А он идет себе так бодро и о привале думать не думает.
Слово «привал» оказалось прилипчивым. Егор какое-то время боролся с ним, но борьба не очень задалась. Он осторожно кашлянул и окликнул Аркадия, шедшего перед ним:
– Аркадий!
– Слушаю, – не оборачиваясь, отозвался тот.
– Э-э… а первый привал когда будет?
– Думаю, часа через два, не раньше. Ну, а вообще, в зависимости от темпа Там посмотрим.
Кауфман объяснил все это очень спокойно, ровным голосом, и вновь Егору это стало приятно. Спроси он такое у Пашки – и тут же получил бы в ответ что-нибудь язвительное, о хилых подгибающихся ножках, например, или нечто в подобном роде… Но Пашка не услышал этого разговора, так как зазвонил его телефон.
– Алло, – донеслось до Княженцева, – привет, Танюха. Что?.. Все нормально! Выгрузились, идем к реке. Я на связи. Ну все, пока! Отзвонюсь позже, сейчас на ходу трудно. Пока!..
Сзади послышалось слабое попискивание – Виталий бесплодно терзал свой мобильник.
– Слышь, Паш! – крикнул он чуть погодя. – А мой и вправду не берет, хоть тресни.
– Не возьмет, – это сказал Аркадий. – Хотя могут быть окна, где контакт есть.
– Эй, говоруны, – ворчливо подал голос Павел. – Будете трепаться – скоро сдохнете. На марше – тишина! Повторить для бестолковых?
Таковых не нашлось…
Забелин в самом деле был профи. Он остановился именно тогда, когда нужно.
– Стоп! – скомандовал он. – Малый привал. Десять минут! Можно перекурить.
Сбросив рюкзак, Егор повел плечами, чувствуя, что футболка под курткой прилипла к спине.
– Ну, вот и дошли до развилки, – бодрым тоном провозгласил Пашка. – Все точно, можно даже карту не смотреть.
Верно, вот она, развилка. Одна тропинка поднималась вправо, теряясь невдалеке среди подлеска. А та, что влево огибала гору по низине, с обеих сторон обросла лесной травой, где редко виднелись какие-то мелкие желтенькие цветочки.
Эта тропка почему-то больше глянулась Егору.
– Умный в гору не пойдет, – вслух сказал он.
– Это точно, – выдохнул Виталий, нетерпеливо теребя пачку «Кэмела».
Семен присел на свернутую лодку Аркадия и зевнул.
– М-м, – нечленораздельно произнес он.
Павел достал карту. Сдвинул брови, и лицо его приобрело глубокомысленное выражение.
– А жарко-то как, а? – заметил Виталий. Он повернул козырек бейсболки на затылок и обозрел безоблачный небосвод.
– На реке прохладней будет, – отозвался Семен, вынимая папиросу.
– Слушайте, орлы, – в голосе Павла прозвучала озадаченность. – И я тоже хорош гусь… Я не знаю, какой у деда глазомер, но если верить карте, то до реки примерно одинаково. Может быть, через отрог чуть короче. Но не существенно.
Краткое совещание – и решили идти влево, долиной. Забелин сложил карту:
– Тогда рассиживаться нечего. Время – деньги.
* * *Тропинка пошла по обочине леса. Влево простиралось поле, метров через триста местность приобретала холмистый рельеф. Видимая сторона дальнего холма была безлесной, лишь у самой вершины топорщились елочки. А лес по правую руку, в долине меж отрогами, неожиданно стал лиственным – в нем светлели березки, – а на самой опушке кучерявились ветви дикой черемухи. Лес тянулся далеко, в нежно-синеватой дымке сливаясь с горизонтом. Между отрогами на горизонте четко угадывалась впадина: значит, долина продолжалась и там.
