Анна Китаева - Одержимые Зоной
От магазина они по узенькой улочке за пять минут вышли из поселка. За последними огороженными участками и впрямь сразу, без предупреждения начинался лес. Тропинка нырнула в густые кусты и пропала, однако Кайман уверенно двигался вперед. Продравшись сквозь полосу кустов, Мышка и сталкер оказались в сумрачном старом лесу. Идти стало легче — подлеска здесь почти не было.
— Так вот, — непринужденно сказал Кайман, — Подлесье — это тоже своего рода аномалия. Только бюрократическая.
Когда в далеком тысяча девятьсот девяносто первом году бывшие республики Советского Союза превратились в суверенные государства, крошечный поселок Подлесье оказался наполовину украинским, наполовину белорусским. Собственно, он всегда находился на границе, но до девяносто первого года это никого не волновало. Да и потом не особенно тревожило, оставаясь в большей мере формальностью. Ситуация обрела новый смысл в две тысячи шестом году, после второй Чернобыльской катастрофы. Дело в том, что разные государства по-разному прочертили контуры аномальной зоны на своей территории. Украинская часть поселка попала в Зону, а белорусская — нет.
Официально украинский поселок Подлесье закрыли и жителей отселили. На практике же почти никто не уехал. Кто-то поменял документы на дома, с тем чтобы числиться на белорусской территории. Кое-кто даже гражданство сменил, причем одни поменяли с украинского на белорусское, другие — с белорусского на украинское, кому как показалось полезнее. Но в основном люди просто продолжали жить как жили.
— А все-таки здесь Зона или не Зона?
Лес Мышке не нравился. Какой-то он был настороженный и неуютный.
— Сама подумай, — хмыкнул Кайман. — Ты же местная, должна понимать. Реальные границы Зоны колеблются, как полоса прибоя у моря. Бывают приливы и отливы. А официальная граница — это всего лишь линия на карте. И Периметр — это линия, только уже на местности.
— Хорошо, — Мышке надоели словесные выкрутасы сталкера, — тогда скажи, где Периметр? Позади нас или впереди?
— Внешний позади, внутренний впереди, — пояснил Кайман. — Украинский блокпост — впереди.
— А белорусский?
— А белорусского блокпоста не существует, — снова развеселился сталкер. — Въезд иностранных граждан на граничащие с аномальной зоной территории Белоруссии, по соглашению двенадцатого года, контролируют войска ООН. Они-то нас и пропустили.
— Не понимаю, — рассердилась Мышка.
— Никто не понимает! — хохотнул Кайман. — А пока никто не понимает, в поселок Подлесье можно приехать на рейсовом автобусе, сунуть американцам справку на непонятной им кириллице и топать дальше пешочком.
— И зачем такие сложности, если впереди все равно блокпост?
— Сложности? — изумился сталкер. — Вот форсировать защитную линию Периметра около Чернобыля-4 — это сложности! Резать спираль Бруно, пробираться среди минных полей — это да, удовольствие выше среднего. И все равно иногда приходится лезть на рожон. Особенно когда возвращаешься из Зоны. Там, бывает, не выбираешь, куда идти. Идешь, куда можешь.
— Но блокпост! — упрямо повторила Мышка.
Кайман неожиданно остановился, развернул ее к себе лицом, жестко взял за плечи.
— Слушай, малая, ты вроде не дура, а? Государственные законы — это не законы природы. Гравитацию, к примеру, не обойдешь, а какую-нибудь декларацию, хоть бы и международную, — запросто. Ну что блокпост? Есть посредники, есть определенная такса за проход, договариваешься со старшим смены — и топай себе через Периметр. И заметь, парни даже не будут виноваты, потому что с точки зрения Украины это внутренняя линия, а через внешний кордон нас уже пропустили. Негр в беретике пропустил. И доброго дня нам культурно пожелал.
— Ты же не знаешь английский! — возмутилась Мышка.
— Кто тебе сказал? — хищно ухмыльнулся Кайман.
— Так ты же сам!.. — девушка запнулась.
— А ты, значит, веришь всему, что вслух говорится, да? — прищурился сталкер.
— А… ну, если так…
Мышка переварила информацию.
— Значит, мы идем на блокпост, даем взятку и проходим в Зону? — сердито уточнила она.
— Нет.
Сталкер полез во внутренний карман брезентовой куртки, достал ПДА и удовлетворенно кивнул.
— Сегодня нам блокпост ни к чему. Мы не идем в Зону, потому что Зона сама идет к нам.
Мышке на мгновение стало жутко. Ей показалось, что Кайман сошел с ума. Что значит «Зона идет к нам»? Запутал он ее вконец своими рассуждениями. Девушка вдруг почувствовала себя уязвимой. Очень неприятное ощущение! Одна, безоружная, в незнакомом лесу, с психом…
— Страшно, да? — усмехнулся сталкер. — Это дыхание Зоны, детка. Зона дышит жутью, так воспринимают ее люди. В первый раз особенно скверно. Сейчас станет еще хуже, а потом должно пройти. Помнишь, я сказал — приливы и отливы? Их нельзя предсказать научно, но есть люди, которые чувствуют их приближение заранее и составляют сводки. Я специально подгадал такой момент, чтобы оказаться здесь. Сейчас к нам движется прилив.
Мышка и сама уже ощущала что-то необычное. Зачесались кончики пальцев, холодок пробежался по хребту, встали дыбом волоски на руках. Словно чья-то ледяная рука потрогала ее беззащитно оголенный, свежестриженный загривок. Лес угрожающе зашумел под налетевшим ветром. Внезапно низовой порыв ветра донес тухлую вонь болота, и Мышка от неожиданности закашлялась. Кайман снова жестко взял ее за плечо.
— Стой на месте, — предупредил он.
Надвигалось. Мышка почувствовала, как внутри нее стремительно вспухает ком бессмысленного ужаса. Бежать! Бежать отсюда куда глаза глядят!
Вспышка молнии полоснула по глазам. Мышка ойкнула. Почему-то грома все не было и не было, и через несколько секунд до нее дошло, что его и не будет. То, что ее сознание восприняло как вспышку, имело другую природу. А еще ее вдруг отпустило, липкий ком ужаса постепенно таял, и Кайман снял руку с плеча.
— Вот мы и в Зоне, — сказал он, не двигаясь с места.
Зона? Вокруг них Зона? Перелилась через периметр, захлестнула аномальным прибоем неприветливый осенний лес… Девушка поймала себя на том, что невольно задерживает дыхание, пытаясь не вдохнуть воздух Зоны. Смешно! Ей предстоит здесь дышать, есть и пить не один день. Как говорят сталкеры, Зоны бояться — за хабаром не ходить. Мышка сделала над собой усилие и задышала нормально.
А запах в лесу изменился. Откуда-то потянуло дымом. И еще чем-то неуловимым, незнакомым, кисловато-железным.
— Чего ждем? — хрипло спросила девушка, и собственный голос показался ей чужим.
— Не чего, а кого, — насмешливо поправил сталкер. — Проводника.
За ближайшим кустом раздалось покашливание. Девушка подпрыгнула. Нервы ее были напряжены до предела, все чувства обострены. Она могла поклясться, что в кустах только что никого не было.
— Здравствуй, дядя Миша. Кайман первым шагнул навстречу.
Человек, названный им дядей Мишей, больше всего напоминал старенького бомжа. Заросший седой щетиной мужичок, одетый не по погоде в засаленный до блеска ватник. Маленькие глазки остановились на Мышке, и дядя Миша неожиданно лукаво ей подмигнул.
— Здравствуй, торопыга, — дядя Миша обратил взор на Каймана. — Мы тебя давеча с той стороны ждали, а ты уже обратно с этой. Да еще с барышней! И зачем ты ее так обстриг?
— Так получилось, — уклончиво ответил Кайман на все сразу. — Ну, веди нас, дядя Миша. Сначала девушку, будь ласка.
— Дык само собой.
Дядя Миша чинно оттопырил локоть, предлагая Мышке взять его под руку.
Ей вдруг стало смешно. Подрагивающим от сдерживаемого смеха голосом она спросила:
— А как вы догадались, что я девушка?
Дядя Миша предупредительно прижал локтем ее руку к грязному ватнику.
— Поживи с мое, деточка, — прищурился он, — тоже научишься внутреннее от внешнего отличать.
Без всякой связи со словами он вдруг резко крутнулся на месте, разворачивая за собой Мышку, как партнершу в танце. Мир мигнул.
Ошалелыми глазами Мышка смотрела вокруг — на развалины одного дома, на крепкий, недавно подновленный другой дом, на сарай с провалившейся крышей и огород с ровными рядками капусты. И ни следа леса вокруг.
— Где это мы? — ахнула девушка. — Как сюда попали?
— У меня на хуторе, — сказал над ухом дядя Миша. — Сейчас дружка твоего доставлю, пусть он тебе объясняет.
Мышка обернулась, но проводника рядом уже не было. Исчез. Вот так просто взял и исчез на ровном месте.
От сарая к ней кто-то торопливо ковылял, подволакивая левую ногу. На нем была двуцветная куртка, левая половина защитного цвета, правая — синего, а на голове красовалась странная штуковина. Мышка с трудом рассмотрела, что это самодельный колпак, увенчанный маленьким уродливым черепом — кошачьим, что ли?
