Мария Симонова - Профессия – смертник
«Итак, – продолжал размышлять Степан, – Верлрок неуязвим для смерти. Не потому ли, что все ее покушения – не только внезапные, но и те, что она готовит исподволь, постепенно – нейтрализуются его поистине мистической системой защиты?..»
Машину, идущую на большой скорости, вряд ли можно сравнить со сверхзвуковым истребителем, хотя ночью, когда улицы свободны от транспорта и пешеходов, некоторые водители имеют привычку забывать, что перед ними стелется отнюдь не взлетная полоса и что их дорогая иномарка вовсе не «Стеллс F-117» и даже не «Як-141».
Степан шел по правой стороне и потому не увидел надвигающегося сзади автомобиля, а поскольку тот, судя по скорости, готовился взлететь, то он его и не услышал. Вернее, когда он его услышал, было уже слишком поздно: Степан даже не успел повернуть голову, как в ней – то есть в голове, не успевшей еще додумать последнюю, самую важную мысль, произошел взрыв сверхновой.
Затем наступила темнота.
«Я уже умер?» – подумал Степан, судорожно выныривая из тьмы беспамятства. Но через мгновение понял, что его бренное тело по-прежнему при нем – вполне себе плотное и живое, поскольку сопит через нос, а кроме того, тяжелое, потому что лежит оно – вернее, конечно, он, блаженной памяти неуязвимый – на асфальте, а над ним маячит человек в белом халате.
– Доктор, я умру? – спросил Степан склонившегося над ним эскулапа с затаенной надеждой – ведь он получил реальное опровержение своих бредовых, как он сейчас уже понимал, домыслов: его только что сбило машиной, в этом не приходилось сомневаться!!!
– Теперь сто лет проживете, – обрадовал врач – молодой, темноволосый и очень озабоченный – вопреки сказанным им только что словам. «Обманывает», – догадался Степан, знавший, что в обычае медиков утешать пациентов, обреченных на летальный исход.
– Со мной все кончено, признайтесь! И, пожалуйста, не пытайтесь меня спасти. – Степан вдруг подумал с ужасом, что настырные доктора еще могут его вытащить и, может быть, ему предстоит влачить дальнейшее существование жалким калекой, не дай бог, еще и парализованным – только и заботы сердобольным родственникам, что менять ему утку. Вот и попробуй-ка тогда при таких обстоятельствах уйти из жизни.
– Какое там «кончено». Легкое сотрясение. Повезло, – буркнул доктор, чья озабоченность, как выяснилось, имела весьма отдаленное отношение к Степану. – Этого на носилки! – распорядился он, покидая «везунчика».
К тому времени, как подоспели носилки, Степан уже сам поднялся и отклонил предложение санитаров забраться в «Скорую помощь» – одну из двух, стоявших поблизости. Плюс к тому здесь же находились одна «милиция» с включенной мигалкой и «Газель» службы спасения.
Не успел Степан отделаться от медиков, как к нему прицепился дотошный милиционер. Предоставив ему свои паспортные данные и вкратце рассказав о происшествии: «Переходил через дорогу, дальше ничего не помню», – Степан направился поглядеть, вокруг чего собралась такая мощная компания, хотя, собственно, и без того уже догадывался…
Проходя между «Скорыми», он наткнулся на крупного, слегка всклокоченного парня и миновал бы его, почти не глядя, если бы тот не стоял нерушимо поперек пути, вытаращившись на Степана, как баран на летающую тарелку.
– Ну мужик, ты даешь! Ну ты, блин, везучий! Целенький как огурчик! А того водилу, что тебя сбил, сейчас из «Вольво» выковыривают.
– Что произошло-то? – пасмурно спросил Степан, не склонный к бурному изъявлению чувств по поводу своего спасения.
– Ты что, ничего не помнишь? Он же через тебя перелетел, подмял тебя вроде бы… Мы из шалмана вышли и думаем – кино, блин, что ли, тут снимают, в натуре?.. Ведь он шел-то за двести, не меньше, и вдруг как взбрыкнет на ровном месте! Прям взлетел! Над тобой просвистел на бреющем и давай кувыркаться! Это было зрелище! Такое только в боевиках! Ты пойди глянь там, что с ним стало!
Покачав отрицательно головой, Степан развернулся и двинулся прочь – на сей раз старательно держась тротуара. В нем не проснулось любопытства, желания посмотреть на изуродованную машину и тем паче на ее искалеченного владельца – уже вторую свою невольную жертву после Экса, не считая выведенной из строя шпаны.
Он услышал достаточно, чтобы больше не сомневаться в своей экстра, супер, мегазащищен-ности – такой, что без проблем положит уйму народа, если это будет необходимо для сохранения одной-единственной его жизни. А ведь он решился на соглашение с космическими спасателями только ради того, чтобы отдать ее, самому ему ненужную и постылую, во чье-то спасение. Вот ведь гримаса судьбы…
Но даже это померкло и отодвинулось сейчас на второй план перед одной, самой важной, недодуманной перед аварией мыслью…
Что, если бессмертие Верлрока берет начало именно в его совершенной защите? Тогда выходит, что и ему, Степану Ладынину, предстоит теперь, подобно той древней, но чертовски коварной железяке, влачить свой крест до скончания мира?..
«Да нет, ерунда, – отмахнулся Степан мысленно. – Все же человек не машина – он куда сложнее устроен и, если уж на то пошло, имеет по отношению к машине, как бы сложна и заумна она ни была, статус создателя. А проще говоря – бога. Но живого, не бессмертного. Одно дело защитить его жизнь от внешних опасностей – тут между ним и машиной нет принципиальной разницы. И совсем другое – не позволить человеку пройти все стадии жизненного пути и умереть от старости. Не существует такой силы, даже если она может продлить до бесконечности жизнь уникального аппарата. Сохранить от износа такую груду сложноорганизованного железа – задача, конечно, не из легких и все же гроша ломаного не стоит рядом с проблемой человеческого старения.
Словом, машине – машинное, а ее богу, то есть человеку, – богово.
Окончательно убедив себя таким сомнительно-философским образом, Степан вздохнул свободнее и даже пошутил про себя: «Вчера я начал жить вечно, пока все идет хорошо, ха-ха».
Но что-то еще тихонько скреблось из подсознания в захлопнутую, казалось бы, накрепко дверь, что-то шептало, словно бы в замочную скважину:
«Почему Верлрок сказал тебе „до свидания“?.. Ведь этот хитрый электронный старпер (ШЕСТЬСОТ МИЛЛИОНОВ лет железяке, в уме не укладывается!) знал, что ты за фрукт и откуда к нему явился. Так какое там, к чертовой матери, „свидание“! Уж кто-кто, а Решающий Проблемы понимал, что больше никогда в жизни ты не сможешь навестить его. Разве что…»
Степан свернул на Новый Арбат, и прянувший в лицо шершавый ветер подхватил и унес в ночь стучавшуюся у порога безумную мысль:
«…Разве что когда люди, научившись преодолевать расстояния в десятки тысяч световых лет, полетят на космических кораблях к звездам».
Глава 2
ЧЕЛОВЕК-КАТАСТРОФА
Нет смысла отрицать, что, родившись в этом мире, все мы находимся в руках судьбы. Не зря же мудрецы советуют ценить каждое мгновение подаренного нам нового дня, как если бы он был последним. Даже люди, выбравшие своим уделом опасные и рискованные профессии, балансируют на грани гибели в стремлении ощутить всю остроту и прелесть жизни, а вовсе не из желания ее лишиться. Последнее, кстати, не является для человека – существа достаточно уязвимого – большой проблемой.
Представьте на мгновение, что вам подарили редкую возможность оставаться невредимым при любых обстоятельствах. Что вашей единственной и бесспорно уникальной жизни дали надежную гарантию сохранности, какие бы каверзы ни готовила вам злодейка-судьба, вне зависимости от того, насколько опасному делу вы себя посвятили. Наверное, это вряд ли огорчило бы кого-нибудь из нас. Скорее, напротив. «Гип-гип ура!!!» – вскричали бы мы. И, возможно, пустились бы во все тяжкие.
«Увы мне, несчастному!..» – думал единственный смертный, получивший такую гарантию от вечной машины, также лишенной, несмотря на жгучее желание и бремя шестисоттысячелетнего возраста, возможности выключиться. «Облагодетельствованный» ею, Степан Ладынин горько сожалел о том, что не последовал тогда заложенной в память гибельной инструкции и что потом галактические спасатели так быстро исключили его из своих рядов, не сочтя возможным нагрузить еще какой-нибудь смертоубийственной работенкой. И им была бы польза (опять же Экс, бедняга, остался бы жив), и Степану какое ни на есть, а применение.
Итак, жизнь продолжалась, и, сколь бы тяжким ни мнилось Степану земное существование, не в его силах было сложить этот груз со своих многострадальных, но, увы, отныне неуязвимых плеч. Следует признать, что мудрейший в галактике кибернетический мозг не ошибся в выборе себе собрата по несчастью.
Однако брезжила еще в Степане призрачная надежда, что виной всему лишь временное помутнение рассудка: ну не бывает такого в реальном мире, чтобы обычного человека берегла сверхъестественная сила! Мистика и паранойя, сказал бы, выслушав его историю, кто угодно – от первого встречного прохожего до ученого профессора. Впрочем, профессор, пожалуй, пришел бы от его повествования в восторг, а потом заговорщически сообщил бы, что у него за городом имеется замечательная клиника и не желает ли, мол, товарищ ее посетить с целью поделиться более подробно своими занимательными приключениями с другими крупными специалистами по межгалактическим контактам. Нет уж, увольте.
