Вячеслав Шалыгин - Железный город
Альфред сунул в рот тающий на языке кусочек обывательского ванильного счастья и невольно прикрыл глаза. Было очень вкусно. А будь поблизости пищемат, пришлось бы снова давиться «семью злаками». Краузе без сожаления запихнул мыслишку про бездарность Минпрода обратно в архив. Десять марок, конечно, жаль, но во всем есть свои плюсы. Пойди он на рынок за импортными сладостями, на него посмотрели бы косо, а так… служебная необходимость удачно совместилась с тайным желанием любого нормального человека хоть иногда полакомиться чем-нибудь неординарным.
– Что у медиков? – отвинчивая крышку термоса, спросил Краузе. – Садитесь, Фриц. Кофе?
– Спасибо, герр…
– Рабочий день окончен, – перебил его инспектор, – можете обращаться просто Альфред.
– Хорошо, Альфред, – Фриц устало сел на пластиковый стульчик. – Я бы с удовольствием закурил.
Признание было неожиданным. Для офицера ГСП курение табака считалось постыдным, хотя напрямую не запрещалось. Но больше Альфреда насторожила откровенность обычно скрытного и немногословного Найдера. Он явно рассчитывал на ответную откровенность или хотя бы неформальный разговор. Думает, что сумеет раздобыть сведения, о которых полагалось знать только старшим офицерам отдела? Что это, его личное любопытство или спецзадание шефа, этакая проверка благонадежности молодого старшего инспектора? Кстати, а почему на эту должность не назначили самого Найдера, ведь он служит в отделе дольше всех, и по сроку вполне мог претендовать на место второго человека в секторе? Нет, с этим Фрицем следует держаться осторожно. Дружески, но на расстоянии. Так будет надежнее.
– Я бы с удовольствием разрешил вам, Фриц, но… – Краузе взглядом указал на шлюз, в котором минуту назад скрылся шеф. – Комиссар может появиться в любую секунду. Достанется нам обоим.
– Я понимаю, Альфред, – офицер вздохнул. – У медиков пока лишь предварительные выводы. С трупами более-менее понятно: почти все астронавты погибли от различных ран и повреждений. Естественную смерть прозекторы предполагают лишь в трех случаях из тридцати. Думаю, они перегрызлись, как пауки в банке.
– Неудивительно. А выжившие?
– Мужчину почти откачали, но пока он неадекватен; никого не видит в упор, несет какой-то бред и бьется в истерике. Доктор сказал, что это реактивный психоз.
– Реактивный? – Альфред хмыкнул. – А почему не гиперпрыжковый?
– Это медицинский термин, – терпеливо пояснил Найдер.
– Извините, неуклюжая шутка, – Краузе, чтобы скрыть неловкость, потянулся за очередной порцией «данкейка».
Фриц продолжил, будто бы ничего не заметив.
– Женщина в коме и, похоже, надолго. А вот ребенок почти в порядке, но толку от него мало. Девочке всего десять лет, шесть из которых она провела на борту корабля, причем, не в лучшей компании. Она боится всего и всех. Медики и психологи разводят руками. Требуется время на адаптацию, но сколько конкретно его потребуется, они не говорят. Врачи накачали ее транквилизаторами, так что в данный момент она мало отличается от товарищей по несчастью, тоже лежит мешком и грезит.
– Понятно. Что с представителем компании?
– Как! Вы с ним еще не познакомились? – удивился Найдер. – Он прибыл час назад и даже успел осмотреть судно.
– Что значит, «успел осмотреть»? – Краузе едва не подавился печеньем. – Без моего ведома?!
– Компанию ему составил сам герр Штраух, – Фриц виновато отвел взгляд. – Вы должны были его видеть, Альфред, это он разговаривал с шефом перед тем, как оба повторно прошли на борт «призрака». Вон там, у шлюза, видели?
– Да, да, – Краузе недовольно поморщился. – Герр Штраух требует результатов и в то же время…
Он поднялся со стульчика и одернул униформу.
– Пойти с вами? – спросил Найдер.
– Нет, лучше подстегните медиков. Пусть оставят в покое мертвых и сосредоточатся на выживших. Мы должны получить исчерпывающие данные на эту троицу в наикратчайший срок. В первую очередь меня интересует генетический анализ: кто кому родня и насколько близки эти якобы уроженцы Юнкера к стандарту расовой чистоты.
– Якобы? – заинтересовался Фриц.
– Пока не доказано обратное, их расовая принадлежность под вопросом, – пояснил Краузе. – Стандартная процедура. Вам ясно задание, Фриц?
– Да, герр старший инспектор, – Найдер тоже поднялся и коротко кивнул.
В первую очередь ему стало ясно, что едва наметившаяся дружба с начальством дала трещину. Но откуда он мог знать, что Краузе такой безглазый идиот?! Слегка раздосадованный этой неувязкой, Фриц проводил начальника преданным взглядом и направился в медотсек. Генетический анализ? Ну что ж, это будет интересно, хотя насчет женщины все ясно и без анализа, она не арийка – сто к одному. Что из этого следует? Пока рано делать выводы. А уж какую из этого можно извлечь выгоду, тем более пока неясно. Будет день, будет пища.
Шефа и представителя компании-судовладельца Краузе нашел довольно быстро. Они прогуливались по верхней палубе судна-призрака, неторопливо беседуя, будто два философа, рассуждающих о смысле жизни. К появлению Альфреда оба отнеслись снисходительно, как к приходу официанта. В принципе, это Краузе устраивало. Ведь Штраух вполне мог наорать за то, что руководитель следственной группы знакомится с главным свидетелем едва ли не последним, и был бы прав. Но шеф ничего такого не сделал, и это было славно. Можно сказать, сошло с рук. А догнать улетающую ракету чужой беседы будет нетрудно, надо лишь сосредоточиться.
– В целом, повторюсь, герр комиссар, судно в очень приличном состоянии. Все-таки концерн «Даймлер-Ганза» умеет строить суда.
– Я поклонник продукции верфей «Вольф унд Сименс», – заметил Штраух.
– Вы говорите о военных кораблях и катерах, – уточнил представитель, – а я о гражданских судах. Этот «призрак» с честью выдержал испытание затяжным гипердрайвом. Безусловно, его реальное техническое состояние оценят специалисты, но предварительно можно сказать, что судно в порядке.
– Вы рекламируете своих партнеров, герр Фогель? – усмехнулся Штраух. – Никто не ставит под сомнение техническое совершенство немецких кораблей и судов, это было бы кощунством. Я также не сомневаюсь, что ваша фирма содержит суда в образцовом порядке, поэтому они с честью выдерживают самые суровые космические испытания. Но все-таки, давайте вспомним, какую службу представляю здесь я… и мой помощник.
Он снисходительно взглянул на Краузе. Второй раз за сутки – невероятная щедрость! Альфред вдруг понял, что шеф впервые за последний год чувствует себя в своей тарелке и потому практически счастлив. Вот ведь как мало нужно человеку для счастья.
Хотя… быть может, и не так уж мало. Кто знает, что у шефа на уме? Возможно, Альфреду просто неизвестны некоторые существенные нюансы, возможно, он видит только кусочек картины, которую выкопал из-под палубы древнего «Даймлера» старательный Штраух.
– Конечно, герр Штраух, я помню о главном предмете вашего интереса. Все файлы на экипаж переправлены в ваш компьютер. Я не могу добавить что-либо существенное, но если желаете, попробую дать неформальные комментарии к биографиям выживших.
– Будьте так любезны, – шеф скривился, выдавливая из себя вежливую улыбку.
– До трагического рейса парочка не была знакома. Матрос Юрген Крафт завербовался на это судно впервые, женщина – программист Катрина Вильгельм ходила на нем два года. Девочка, судя по всему, дочь кого-то из погибших членов экипажа. Более ранние сведения имеются в архиве нашего торгового флота.
– Мы договорились насчет неформальных комментариев, – напомнил Штраух.
– Да, да, конечно, герр комиссар. На матроса Крафта в наших архивах есть все данные, буквально с пеленок. Он типичный вольный матрос. Двенадцать лет до рокового рейса ходил на судах Юнкера и Марты. Расовая чистота очень приличная – девяносто процентов от золотого стандарта, благонадежен, хотя идеологически инертен. Криминальный файл на него, конечно, имеется – какой матрос без греха? – но ничего серьезного. Две семьи и три постоянных подруги на Юнкере, Марте и Гефесте. Спортом не увлекается, в свободное время слоняется по кабакам и казино. Когда более-менее протрезвеет, обязательно садится за руль и гоняет до посинения по автобанам, преимущественно на Юнкере. В дальние рейсы ходит редко, последний был за год до найма на «призрак», ходил на Грацию. Вот, собственно, и все комментарии.
– Просто эталонный матрос, – задумчиво произнес Штраух.
– В общем-то, да, – Фогель кивнул. – О двадцати семи из тридцати двух членов этого экипажа я мог бы сказать то же самое, слово в слово, лишь поменяв фамилию. Исключения составляют капитан, две женщины и ребенок.
– А кто пятый? – позволил себе вмешаться Альфред.
– Пятый? – Фогель удивленно уставился на старшего инспектора.
