Александр Золотько - Последняя крепость Земли
А то, что молекулярный зонд гуляет в его мозгу, разыскивая обрывки мыслей и эмоций, так это все ерунда, это как хлыст и наручники в жесткой постельной игре. Немного боли – это даже приятно.
– Как могло получиться, что он исчез? – спросил голос, проворковал, и даже горячее дыхание, кажется, скользнуло по щеке майора. – Как это могло быть? Ты же все сделал правильно? Ты ведь не мог ошибиться?
Ильин и на этот вопрос уже отвечал не меньше десяти раз.
– Все было сделано по инструкции. Эвакуировав отряд на вертолете, я оставил весь комплект аппаратуры Периметра. Помимо этого было установлено внутреннее кольцо в радиусе двадцати метров от поляны.
Отвечал, отвечал, отвечал…
– Не смей мне врать! – выкрикнул голос, срываясь на визг. – Не смей!
И мгновенный укол боли пронзил его тело, от правой ключицы к левому бедру. Майор задохнулся, скрипнул зубами.
Боль стимулирует. Психологи утверждают, сволочи… Они это высчитали…
– Так что же случилось? – Голос снова стал медовым, и майор почувствовал, как тепло растекается по всему телу, стекает к низу живота. – Ты же хочешь… хочешь…
Майор сглотнул. Суки, мелькнуло в мозгу, и тут же по верхнему краю зеркала пробежала надпись – СУКИ. Может показаться, что они читают мысли, но это не так, это для неопытных. На самом деле они нежно вслушиваются в малейшее подрагивание связок.
СУКИ, – снова пробежало по зеркалу.
– Братья… – сказал Ильин. – Братья. Проход корабля в пяти километрах от поляны, от внутреннего кольца…
Говорить было трудно. Он пытался удержаться, отвлечься от разгорающегося пламени внизу живота.
– Говори, – прошептала на ухо его «любовница». – Говори…
Он не мог закрыть глаза, он видел, как тело перестает ему подчиняться, а возбуждается, повинуясь страстному голосу и молекулярному зонду.
СВОЛОЧИ, – пробежало по верхнему краю зеркала.
– Воздействие корабля… – Он задохнулся, но смог Успокоиться. – Вся аппаратура и электронные приборы выходят из строя… Взрываются… Какое-то воздействие…
– Какое?
– Да не знаю я! – выкрикнул майор. – Не знаю. Может, никто не знает. Только Братья. Я не знал, что будет Проход корабля. Они обычно с этой Территории уходят На запад – северо-запад… После прохождения корабля все оборудование выгорело, разлетелось в оплавленные клочья…
– Хорошо… Ведь хорошо же?
ТВАРЬ, СУКА, ШАЛАВА.
– Да, мне нравится, когда ты такой… сильный…
СУКА!
– Честный…
ТВАРЬ, СТЕРВА, ШЛЮХА, ТВОЮ МАТЬ…
Тело майора свела сладостная судорога, он застонал.
– Мы закончили, – официальным тоном сказала женщина. – Вы можете идти.
Датчики отошли и обвисли, зеркало превратилось в матовую зеленоватую поверхность.
Ильин встал с кресла.
Отъехала в сторону боковая стена комнаты, открывая проход в душевую. Майор вошел, встал под душ, врубил холодную воду на максимум и десять минут стоял, зажмурившись, под режущей ледяной струей.
Им кажется, что ЭТО не может быть пыткой. Что ЭТО на самом деле наслаждение. Ты говоришь правду и получаешь вознаграждение. А то, что чувствуешь себя изнасилованным, – фигня. Это твои личные аберрации мировосприятия.
Вы недовольны, майор? А не хотите вернуться к месту основной, легальной службы? Кем вы там у нас? А, инспектор дорожного движения, часто выезжающий в командировки? Вот и приступайте. Кстати, там, на дорожном пастбище, и заработок покруче, неофициальный. А тут, в спецкоманде, вы получаете копейки, не разглашаете, врете приятелям и родственникам… Вернее, у вас же нет родственников… А приятели? У вас есть приятели? Вот им вы и врете, между третьим стаканом и четвертым. Вы ведь даже перестали испытывать кайф от выпивки, вы ужасно боитесь потерять контроль над собой и ляпнуть, что это вы чистите проштрафившиеся перед Сосуществованием регионы и населенные пункты.
Ах, вы честно выполняете свой долг? Ну так выполняйте. А наши маленькие шалости в откровенной комнате – часть этого долга.
Не одеваясь, оставив одежду и белье в душевой, Ильин не торопясь отправился по коридору к раздевалке в дальнем крыле здания. Он не замечал попадавшихся навстречу сотрудников и сотрудниц, а те привычно не замечали его. Вернее, не замечали его внешнего вида. Они скорее удивились бы, увидев его после допроса полностью обмундированным. У каждого своя, индивидуальная реакция на откровенность.
Старшему группы захвата, Алексею Трошину, например, такие допросы даже нравились.
– Это как секс по телефону, – рассказывал он пареньку из группы охраны и обеспечения, сидя на скамейке посреди раздевалки.
Паренек был молодой, доверчивый, очень живо реагировал на рассказки, попадался на всяческие розыгрыши и отзывался на прозвище Бемби.
– Я, значит, сижу, а она – в звании подполковника, заметь, – мне…
– А что, психолог может быть подполковником? – изумился Бемби, подставившись в очередной раз.
– А хоть и под генералом! – довольно заржал Трошин, оглянулся и только сейчас заметил майора, надевающего возле своего шкафчика мятый мундир. – Оттуда?
– Из душа, – коротко ответил майор.
Не было у него желания болтать с кем бы то ни было. Совершенно. Хотелось приехать домой и завалиться спать. И умереть во сне.
– Счастливый вы человек… – сказал Трошин. – Я просил отпуска – хренушки. В декабре, не раньше. Без Меня и моей группы рухнет безопасность страны. В декабре – не рухнет, а в сентябре – вдребезги.
Бемби попытался что-то сказать. Он даже успел изобразить на лице забавный коктейль из уважения, счастья общения и уверенности в завтрашнем дне – коктейль, подходящий, по его, Бембиному, мнению, для разговора с такими серьезными людьми, как Игорь Андреевич Ильин, – набрал воздуха в легкие…
– А ты, лопоухий, пошел на х…, – прервал эти приготовления Трошин, – дядям нужно поговорить о серьезных взрослых проблемах.
Бемби молча встал со скамейки, подхватил свою сумку и вышел, ничуть не обидевшись. Чего тут обижаться, когда вся раздевалка и так охвачена кадром, всякое движение пишется и аккуратно заносится в базу данных внутренней безопасности.
Старшему лейтенанту Оленеву вообще нравилась его работа. Нужно было только присутствовать, подталкивать и направлять разговоры. И не обижаться. Кому-то нравится ловить вооруженных ублюдков возле Территорий, а кому-то – аккуратно возвращаться к девяти часам домой, к маме.
– Сучок, – протянул брезгливо Трошин, когда Бемби вышел. – Даже стучать толком не умеет. На прошлой неделе меня вызвали в наше гестапо – отчего это, товарищ капитан, вы позволяете себе цитировать книги, входящие в список некорректных? Я – ни сном, ни духом, безопасник тоже не совсем в теме, видно, приказ сверху отрабатывает, профилактирует меня, не выдавая источников… Потом уже я сообразил, что при Бемби «Войну миров» упомянул. А я же ничего, я только сказал, что в последнее время в селах ставят водонапорные башни в виде марсианских боевых треножников… То ли как памятник оккупантам, то ли как призыв к…
Ильин сложил в сумку туалетные принадлежности, задернул молнию.
– Куда в отпуск поедете? – поинтересовался Трошин, вставая со скамейки.
– В какой отпуск? – не понял Ильин. – Ты о чем?
– Так это, на Стене Плача, напротив канцелярии… Свежеиспеченный приказ – очередной отпуск, с выплатой премиальных и на оздоровление… За безупречную и инициативную.
Ильин молча вышел из раздевалки, Трошин – за ним. На самом пороге Трошин остановился и помахал рукой сенсорам кадра, существование которых в раздевалке, в принципе, являлось служебной тайной:
– Пока, блюстители чистых рук!
Ильина Трошин догнал уже возле канцелярии – майор читал приказ.
– Что, и вправду не знали? – спросил Трошин.
Ильин посмотрел на наручные часы и отправился в бухгалтерию, содрав одним движением руки приказ с доски. Не здороваясь, вошел, припечатал ладонью приказ на стол перед Хомяком, тот, не говоря ни слова, достал из папки, лежавшей перед ним, ведомость, подождал, пока Ильин в ней распишется, потом вытряхнул на стол кредитную карточку и пальцем подтолкнул ее к майору. Так, будто боялся испачкать об нее руки.
Трошин ждал Ильина на автостоянке, возле майорской «тойоты». Ходили легенды, что этот подержанный аппарат еще отец Ильина собственноручно перегнал из Владивостока. Когда Владивосток еще существовал. То есть очень давно. И уже тогда это транспортное средство было далеко не новым.
Майор обычно подвозил Лешку Трошина домой, благо они жили на соседних улицах. Обычно майор подвозил.
Ильин молча сунул капитану купюру.
– Не понял? – спросил ошарашенный Лешка.
– Сегодня катаешься на такси.
Майор захлопнул дверцу, и машина отъехала.
– У богатых – свои причуды, – сказал ей вдогонку Трошин.
«Странно, – подумал Ильин, выводя машину на проспект, – очень странно».
