Василий Головачев - Возвращайтесь живыми!
— Езди, но будь внимателен, присматривайся ко всем несуразностям, замечай всё необычное, что случится в рейсе, и звони мне. Скорее всего к тебе в скором времени обратятся мои знакомые, от моего имени, помоги им.
— Чекисты? — криво усмехнулся Шаповалов.
— Чекисты, — без улыбки подтвердил Афанасий. — Договорились, дружище? Никому ни слова, даже жене.
— Да понял я. Вот понесла меня нелёгкая в Польшу!
— Польша здесь ни при чём. Шеха, заходи.
Впорхнула хозяйка, красивая до умопомрачения. И по взгляду Афанасия, брошенному на жену, Шаповалов понял, что его бывший однокашник влюблён в неё по уши.
Они посидели ещё полчаса за чаем, вспоминая смешные эпизоды из школьной жизни, общих знакомых и друзей, потом Афанасий проводил Шаповалова до метро.
— Помни наш уговор.
— Помню, — помрачнел Шаповалов. — Если бы ты мне подробней объяснил, что за пиндосы водят нас за нос.
— Не пиндосы, люди похуже, а точнее, нелюди. Но об этом тебе расскажут другие специалисты. Будь осторожен, Володя.
Они пожали друг другу руки, и Шаповалов уехал.
Афанасий в задумчивости вернулся домой.
— Что у вас произошло? — встретила его вопросом Шехерезада.
— В Бресте появились наши злейшие друзья, — уклонился он от прямого ответа.
— АПГ? — прищурилась девушка.
Он наморщил лоб, смущённо улыбнулся.
— Всё время забываю, что ты дочь Тамерлана. В общем, что-то странное там происходит, буду звонить твоему боссу, пусть пошлёт туда группу. И всё, пора ложиться спать, а то завтра рано вставать.
Шехерезада поняла, что муж не намерен развивать тему.
— Как ты думаешь, твоему другу понравилась моя стряпня?
— Он признался, что есть не хотел, а начал — оторваться не мог.
— Правда? — обрадовалась жена.
Афанасий засмеялся.
— Ты чего? — сдвинула она брови.
— Анекдот вспомнил. «Милая, почему ты нарезаешь хлеб кусками разного размера?» — «Ты же сам вчера говорил о разнообразии в еде».
— Ах, так? — Шехерезада набросилась на мужа с кулачками. — Значит, я, по-твоему, плохо готовлю? Умею только хлеб нарезать?
— Что ты, я этого не говорил, — со смехом начал он сопротивляться.
Их борьба закончилась поцелуем…
Уже укладываясь спать, Афанасий с сожалением подумал, что с отъездом в Казахстан его спокойная жизнь после байкальского инцидента заканчивается.
5
Жизнь в Выборге убаюкивала. И хотя Роман продолжал занятия по альфа-гипнозу, пусть и с другим специалистом по нейролингвистическому программированию, не с Играевым, всё же бытие оставалось пресным, а ему хотелось идти дальше, что-то делать важное, ставить высокие цели и добиваться результата.
С другой стороны, руководство «Триэн» его не тревожило, новых заданий не выдавало, ничего не спрашивало, и Роман терпел, подозревая, что его проверяют на терпение и выдержку.
Юна оказалась идеальной женой. Она встречала мужа с сияющими глазами, а провожала — с улыбкой ожидания, отчего Роману поначалу даже было неловко. Всё казалось, что он суше и черствее, чем подруга, не скрывающая своих чувств. Но потом привык и он — встречаться как после долгой разлуки, даже если прошёл всего один день друг без друга.
На занятия с мастером ФАГа по имени Сан Ваныч он ходил каждый день, с десяти утра до часу дня. Малахов предупредил Волкова (впрочем, теперь он был Шмелёвым), что его будут охранять, причём невидимо, ненавязчиво, на что Роман скептически ответил:
— Они, что же, и вправду невидимки?
— Нет, они обычные люди, но ты их не увидишь.
Однако Роману не составило труда выявить тех, кто ходил за ним в качестве телохранителей, и в конце концов он привык видеть за собой парней, действительно умевших не выделяться из толпы. «Невидимками» их Олег Харитонович назвал не зря.
Утром четвёртого сентября Роман встал в хорошем настроении.
Выглянуло солнце, потеплело, природа ожила, появилось предчувствие каких-то грядущих перемен, причём позитивных.
Это заметила и Юна.
— Что это ты улыбаешься с утра? — спросила она подозрительно, глядя на мужа, стоящего у окна. — Не нравится, как я одета?
На ней был один пеньюар.
— Мне всё нравится, одета ты или нет, — засмеялся он. — Просто день начался удачно: я только что носовым платком сбил на лету муху. Представляешь?
Юна фыркнула.
— Нашёл, чему радоваться.
— И я принял решение: надо куда-нибудь уехать.
— Куда?
— Хоть на край света.
— Зачем?
— Полечиться, отдохнуть.
— Ты заболел? — непритворно встревожилась девушка.
Роман снова засмеялся, привлёк её к себе.
— Было бы желание, а найти у себя болезнь не проблема. — Он начал одеваться.
— Ты же сам врач.
— Так что ж, врачи разве не болеют? Может, у меня какое-нибудь скрытое психическое заболевание. Может, я шопоголик.
— Да ладно тебе, — успокоилась Юна. — Уж кем-кем, а шопоголиком назвать тебя нельзя.
— Всё равно пора лечиться. Полетим на Гавайские острова?
— Что мы там не видели?
— Там живёт врач, лечащий всех по диагнозу, не встречаясь с пациентами.
— Как это?
— Он корректирует собственные мысли: адресует больным добрые слова, просит прощения за их страдания, после чего они перестают вести себя неадекватно. Это подтверждено научными экспертизами. Ну, не хочешь на Гавайи, полетели в Хорватию. Там в Загребе снимают патологическую зависимость совершать покупки. Среди пациентов в основном молодые девушки, как раз такие, как ты.
— Я тоже не шопоголик, — улыбнулась Юна.
— Хорошо, могу предложить Нью-Йорк. Там есть клиника, где наводят красоту, предлагая самые разные экзотические процедуры. Но это не для брезгливых.
— Ты считаешь, мне нужно наводить красоту? — огорчилась девушка.
— Просто перечисляю места, — поднял он руки, — сочетающие отдых и лечение. Ты будешь отдыхать, я лечиться.
— Красоту наводить, — фыркнула Юна. — Волосы ты себе уже отрастил, хотя и седые, что на очереди?
— В смысле отрастить или в смысле лечить?
— В смысле лечить.
— Помешанность на сексе, — сказал он с преувеличенной серьёзностью.
— Да, это важно, — согласилась Юна. — Хотя я не заметила у тебя особой патологии.
— Просто я себя контролирую. Кстати, в Больцано, в Италии, лечат и от этого. Вот там основные пациенты — мужчины в возрасте от тридцати до сорока пяти лет. В том числе известные политики.
— Как раз для тебя, хотя ты и не политик.
— Думаешь, мне будет полезно полежать там пару месяцев? — Роман сделал озабоченное лицо.
— Лучше полгода, — поддержала она его.
Роман расхохотался, сбросил надетые наполовину брюки и отнёс жену в спальню.
На занятия к Сан Ванычу он в этот день опоздал.
Вечером они с женой снова заговорили о «медовой неделе», помечтав, куда можно было бы отправиться на отдых хотя бы на несколько дней.
— Я не был в Бразилии, — сказал Роман мечтательно, лёжа на диване в спортивных штанах. Шёл уже одиннадцатый час ночи, изучать эзотерическое наследие гиперборейцев, которым его снабдил Малахов, не хотелось, хотелось мечтать.
Юна забралась к нему на диван, уютно устроила на груди голову.
— А что в Бразилии?
— Песчаные дюны в Национальном парке, на северо-востоке Бразилии. Занимают полторы тысячи квадратных километров, очень красивые, тянутся вдоль береговой линии на семьдесят километров.
— Ты там был?
— Нет, по телику видел. Можно ещё в Мексику махнуть. Там есть пещера кристаллов огромных размеров. Высота самого большого доходит до одиннадцати метров, а вес — до шестидесяти тонн.
— Ого! Что это ещё за кристаллы такие?
— Из гипса. Можно было бы посмотреть на Большой Каньон в Аризоне с высоты птичьего полёта. Я в детстве смотрел фильм «Золото Маккены», в котором показывали каньон. Очень сильное впечатление! Его длина около трёхсот пятидесяти километров, а глубина до двух.
— Я читала, каньон прорыла река Колорадо.
— Одно дело — читать, другое — увидеть собственными глазами.
— Зато я была на Камчатке, в долине гейзеров, и даже пролетала на вертолёте над вулканом.
— Когда? — удивился Роман. — Ты не рассказывала. Над каким вулканом? Ключевская сопка?
— Кроноцкий. Мы там с отцом искали древние пирамиды.
— Нашли?
— Две, но они почти полностью покрыты слоем лавы.
— Зачем вам пирамиды?
— Не нам, отец ведь начинал свою деятельность в «Триэн» как исследователь аномальных зон России. Кое-какие из них представляют следы древних цивилизаций, особенно остатки пирамид и тоннели. Но отыскались и следы баз пришельцев.
Роман отодвинул головку Юны, всмотрелся в её лицо.
— Ты помогала отцу?
