Денис Бурмистров - Религер. Последний довод
– Ты пил?
Под пронзительным взглядом черных глаз Костя побелел.
– Я…, – он шумно сглотнул, отчего острый кадык, словно лифт, рванул верх-вниз. – Для храбрости…
Кореец раскрыл ладонь, требовательно качнул ею. Ремезов скособочился, залезая в свой глубокий карман, выудил на свет сплюснутую бутылку-шкалик.
Ким презрительно окинул взглядом спиртное, отвинтил золотистую крышку и вылил прозрачную жидкость на снег.
– Вера запрещает нам употреблять пьянящее, – спокойным голосом, от которого пошли мурашки по коже, произнес кореец. – Спиртное ослепляет тебя, застилает твой разум от истины. К тому же, неприемлемо выпивать перед Поединком, ты не сможешь сосредоточиться на своем Даре. Сколько ты выпил?
– Несколько глотков всего…
– Сделай дыхательные упражнения, заставь кровь живее бегать по венам. У тебя пять минут. Потом я повторю тактику предстоящего боя. Если мы все сделаем верно, победа останется за нами. Поторопись.
Кореец отступил в сторону и повернул голову на приближающийся гул. На пустырь, из-за серой коробки заброшенного склада, выкатывал серебристый микроавтобус.
– Судьи уже прибыли.
Волков не знал, кто придумал правила Поединка. Он мог только догадываться, чем руководствовались первые религеры, проводящие бои. По сути, правил почти и не было, весь регламент Поединка представлял собой набор ограничений и условностей.
В Поединке позволялось участвовать только Искрам.
Если Поединок предстоял принципиальный, то могли назначаться Судьи. Но чаще всего, особенно когда дело касалось обыденных, частных боев, обходились без них.
В Поединке запрещалось использовать любое оружие, кроме холодного, ударного или дробящего, а также с длинной рабочей части оружия более тридцати сантиметров.
В Поединке с обеих сторон должно участвовать равное количество бойцов, если иное количество не устроит обе стороны.
В идущий Поединок не может вмешиваться третья сторона.
Победа в Поединке присваивалась тому, кто смог поставить противника в ситуацию, при которой тот больше не может или не хочет продолжать бой.
В Поединках, случалось, гибли религеры. Это их работа.
Таковы общие правила. Остальные нюансы обговаривались по мере необходимости, на месте.
Пребывая в прекраснодушном заблуждении, Егор еще не знал тех грязных боев, которые ждали его впереди. В ту зиму он еще старался быть благородным к противнику. Он не видел необходимости быть жестоким или мстительным, не знал лично своих врагов и не испытывал к ним ненависти. Людям свойственно заблуждаться, особенно в сложных вопросах веры, стоит ли их винить в этом? Это не повод убивать.
Потому он решил, что лезвия выкидных ножей останутся внутри рукоятей до крайнего момента. Это не противоречило тактике, предложенной корейцем.
Киму говорить он ничего не стал. Ремезову тем более.
Когда они сшиблись, в воздух полетел чистый белый снег вперемежку с черными комьями мерзлой земли. Закружили на месте, изучая друг друга искрящимися от напряжения взглядами. Часто задышали, выбрасывая тепло густым паром на мороз.
Вельзы предприняли обычную и, в общем-то, предугаданную Координатором тактику. Ударным центром стал коренастый религер. Его багровое лицо ярким пятном выделялось на фоне сугробов, угрюмый взгляд из-под бровей сосредоточенный и вдумчивый.
Худой прикрывал своего товарища, оставаясь за спиной и изредка выпрыгивая для контратак.
На заднем плане, на границе пустыря, застыла женщина-«радио». От нее буквально исходила нагнетаемая молитвой сила.
Ким выбросил вперед руку, и в воздухе сверкнула металлическая дубинка-тонфа. Коренастый ордалианин ловко поднырнул под удар, его тяжелые кулаки, одетые в черные кастеты, рванулись к незащищенному боку корейца.
Этого Волков и ждал. Его задачей было ударить с фланга, как только ордалианин пойдет в атаку.
Егор прыгнул вперед и в сторону, одновременно ударяя жесткой рукоятью ножа в багровое лицо противника.
Удар наткнулся на неуверенный, но хорошо исполненный блок худого, который, в свою очередь, попытался достать Волкова. Блеснуло лезвие широкого армейского ножа.
Ого!
Острый клинок пропорол куртку и холодной, острой болью скользнул по ребрам. Волков чудом извернулся, чуть не упал, поскользнувшись. Возле самого лица просвистели кастеты крепыша, решившего внести и свою лепту. Но Ким вовремя оказался рядом, его фигура заслонила припавшего на колено Егора. Звонко стукнулось железо о железо, серебристой рыбкой мелькнула тонфа. На снег брызнуло красным.
Запоздало и совсем не к месту Егора накрыло прозрачным маревом. Это Ремезов зачем-то накинул на него защитный кокон.
Что он делает? Еще боя толком не было, а он расходует силы!
Волков спешно вскочил на ноги.
А сам-то хорош! Так подставиться! Но худой нож выхватил слишком неожиданно. Надо надеяться, что от испуга. И то ладно.
По левому боку разливалось тепло, одежда неприятно липла к телу. Да и черт с ним, царапина!
– Егор! – рявкнул кореец, на которого наседало двое.
«Радио» переместилась чуть ближе к Костику. Волков успел заметить это, прежде чем вновь ввязался в бой.
Вновь удар, блок, отскок. Они пытались рассеять защиту вельзы. Старались увести тощего от крепыша. Но момент был потерян, противники поняли намерения мистириан. Бой превращался в шахматный пат, когда ни одна из сторон не могла добиться результата.
Пора вводить новый фактор.
И словно все участники Поединка почувствовали этот момент. Картина резко изменила палитру.
Ордалианин, будто получив хороший заряд, яростно бросился на корейца. Его пудовые кулачища паровыми молотами обрушивались на хрупкую фигуру мистираинина. Вбивали, вколачивали, громили. Егор еле успел отскочить с дороги отступающего Кима, оказался нос к носу с худым. Тот походил на взъерошенную ворону, побитую и изрядно ощипанную. Изможденное лицо, круги под глазами, блестящие капли слюны на обвивающем шею шарфе. Бой давался ему тяжело, но рано было говорить о победе.
Из горла худого, выталкиваемые прыгающим кадыком, понеслись слова. Тягучий слог неизвестной молитвы задрожал, вибрируя, в морозном воздухе. На миг показалось, что за спиной вельзы поднимается алый рассвет.
Егор успел лишь сдавленно вскрикнуть, когда обжигающая волна пламени поглотила его фигуру.
Ремезов со своим коконом успел в последний момент. Жар опрокинул Волкова на спину, в клубы исходящего паром снега. Перед глазами плясали огненные протуберанцы, волосы и одежда буквально затрещали от температуры. Вызванный вельзы огонь чудом не испепелил его, весь удар принял на себя сотворенный Костиком щит.
И тут же воздух разорвал гортанный крик корейца. Егор почти поднялся, когда по земле словно ударили гигантским кулаком. Почва ушла из-под ног, в точке удара земля рваными комьями полетела в стороны, оставляя неглубокую воронку.
Крепыш и худой повалились на землю, отчаянно барахтаясь и силясь встать.
Волков и кореец почти одновременно рванули к ним, словно псы с цепи.
Добить! Надо успеть добить!
Навстречу бегущему Егору поднимался ощерившийся разбитым ртом худой, выставляя впереди себя нож. Он чуть-чуть не успевал, Егор видел это.
Слова, сорвавшиеся с языка стоящего на колене коренастого религера, были односложны и невыразительны. Древний язык, простые формы. Но для многих религеров именно эти звуки молитвы становились последними.
Сильнейшая боль взорвалась внутри головы. В глазах потемнело, ноги подкосились, желудок подкатил к горлу. Егора шатнуло в сторону. Плывущим сознанием он еще смог уследить, что кореец все же успел добежать и теперь дубинкой лупит по голове крепыша. Тонфа с металлическим звуком отлетает от черепа ордалианина, срывая кожу, но тот лишь улыбается, произнося и произнося молитву.
Запоздало возник защитный кокон, он чуть ослабил боль и позволил отбить атаку худого. Тот махал ножом неумело, тяжело. Было заметно, что работать тяжелым клинком для вельзы непривычно.
Чем ты тренировался, дружище? Картофелечисткой?
Волков изловчился, схватил худого за болтающийся конец длинного шарфа. Ну надо же, даже узел как на удавке!
Рванул, ударил носком ботинка в колено. Опять рванул, блокируя суетливую отмашку ножом. Потянул на себя, отступая назад. Дернул что есть мочи!
Боль в голове резко пропала. Значит, Киму удалось сладить со своим противником. Что ж, дело за малым.
Худой полетел вперед лицом, тщетно пытаясь освободиться. Шарф затянулся на тощей шее, врезался в бледную кожу. Лицо вельзы побагровело, он буквально на коленях полз за Егором, позабыв про оброненный нож.
Волков уже было нацелился победно вогнать каблук в нос задыхающемуся противнику, как вдруг краем глаза увидел в стороне что-то странное. Резко повернулся.
Крепыш лежал ничком, разбросав руки в стороны. Его голова представляла собой сплошное кровавое месиво. За ним виднелось то, что осталось от Ремезова, но большая часть тела оказалась разбросанной дымящимися ошметками по краю пустыря. Судя по всему, «радио» выплеснула на него всю свою накопившуюся энергию.
