Антон Грановский - Имперский крест
– На передовую? – мрачновато переспросил Гитлер.
– Да. На передовую. Хочу сражаться, показать, что тоже на что-то способен, что могу противостоять врагу, вместо того чтобы сидеть сложа руки в ставке.
Гитлер досадливо поморщился:
– По-твоему, охранять своего фюрера – это значит, сидеть сложа руки?
– Я не то хотел сказать, шеф, – смутился оберштурмфюрер. – Я хочу драться с нашими врагами. Хочу убить как можно больше русских и тем самым приблизить нашу окончательную победу.
Гитлер вздохнул:
– Драться… Что ж… Скажу тебе как на духу, я бы не хотел лишиться такого хорошего солдата. Но запретить тебе я не вправе. Немцы – свободные люди, и каждый из них волен сам брать ответственность за свою жизнь и судьбу. Завтра утром ты отправишься в боевую часть.
Оберштурмфюрер щелкнул каблуками и с воодушевлением проговорил:
– Вы не пожалеете о своем решении, шеф.
Гитлер вздохнул, повернулся и неторопливо зашагал в свой кабинет. Проходя мимо Егора, он покосился на него и с некоторым раздражением вопросил:
– И что прикажете делать? Не могу же я сказать солдату «нет», когда он жаждет пролить кровь за родину.
Когда Гитлер скрылся за углом, лейтенант расслабился, взглянул на Егора и с восторгом воскликнул:
– Господин гауптштурмфюрер, я буду драться с красными на передовой!
– Вам повезло, старина. Я бы тоже последовал вашему примеру, но ранение в ногу еще дает о себе знать.
– Ничего страшного, – покровительственно заявил офицер СД. – В «бегляйткоммандо» нужны люди, подобные вам. Сильные, храбрые, знающие, почем фунт лиха. – Оберштурмфюрер насмешливо посмотрел Егору в глаза и добавил: – Быть верным псом фюрера – почетное право.
«Скорее уж волком, рвущим фюреру глотку», – подумал Егор, приветливо улыбнувшись «вояке».
4
На седьмой день пребывания Егора на территории ставки в блокгауз к Гитлеру приехал рейхсмаршал Герман Геринг. Егор как раз дежурил у кабинета фюрера.
Геринг, которого все называли преемником фюрера, оказался грузным мужчиной с военной выправкой, решительным лицом и светлыми глазами, в которых читались ум, отвага и хитрость. Егор был наслышан о былых подвигах рейхсмаршала.
Во время Первой мировой войны Геринг был летчиком-истребителем и сбил двадцать два самолета противника, за что был награжден Железным крестом и высшей военной наградой Пруссии – орденом «Pour le Mьrite». И даже дальнейшие неприглядные факты биографии Геринга, включавшие в себя скандальные любовные связи, погромы, кутежи и патологическую любовь к роскоши, не затмили былой славы рейхсмаршала и не помешали ему стать народным любимцем.
Стремительно шагая к кабинету Гитлера, рейхсмаршал на ходу сбросил шинель, дорожную сумку и фуражку, всучил их подоспевшему Егору и тут же направился дальше.
Как только Геринг скрылся в кабинете фюрера, Егор отнес его вещи в гардероб. В кармане шинели рейхсмаршала лежало что-то тяжелое. Положив вещи на столик перед вешалкой, Егор заметил слегка торчащую из кармана рукоятку пистолета. Он вытянул пистолет – это был огромный револьвер марки «кольт» с шестизарядным барабаном. Егор тихонько присвистнул. Внушительное оружие. Не то что его нынешний «вальтер-ПП», выглядевший на фоне огромного револьвера детской игрушкой.
Повесив шинель, сумку и фуражку на крючки, Егор бесшумно прошел к кабинету и навострил слух. Он услышал раздраженный голос Гитлера и негромкий, спокойный – Геринга. Речь шла о недавних бомбежках немецких городов. Фюрер нападал, а рейхсмаршал защищался, пытаясь прикрыть действия своих подчиненных и найти всему объективные объяснения. Гитлер нервничал и давал выход своему гневу. Он говорил громко, раздраженно:
– Почему не дошла информация? Как такое вообще возможно? Информация есть, но она не доходит! Зачем отдавать приказы, если никто о них не знает! То, что произошло, – провал, и в ответе за это я! А потери? Вдовы и сироты – им будет за что меня ненавидеть!
– Мой фюрер…
Дальше Геринг понизил голос, словно сообщал шефу секретную информацию, но Гитлер прервал его:
– Ты разочаровываешь меня, Герман! И пророк из тебя никудышный. Не ты ли говорил, что ни одна вражеская бомба не упадет на города Германии? Кто объявил об этом нации? Кто уверял в этом нашу партию? Я читал в книгах об азартных карточных играх – мне знакомо понятие блефа. Германия – не зеленое сукно ломберного стола, на котором можно играть в азартные игры.
– Мой фюрер, ваши обвинения не совсем справедливы. Я никогда…
– Вы погрязли в довольстве и роскоши, Геринг! – снова оборвал Гитлер. – Вы живете в дни войны, словно император или еврейский плутократ! Вы стреляете из лука оленей, а мою нацию расстреливают из пушек самолеты врага! Призвание вождя – это величие нации! Удел вождя – скромность! Профессия вождя – точное соотнесение обещаний с их выполнением!
– Шеф, я не…
– Не надо больше слов. Отправляйся в свою ставку, Герман, я должен все тщательно обдумать.
Геринг зашагал к двери. Егор быстро отпрянул и отошел на пару шагов.
Рейхсмаршал вышел из кабинета и неплотно притворил за собой дверь.
– Дьявол… – тихо выругался он. Потом взглянул на Егора и грубо спросил: – Куда вы уволокли мои вещи, гауптштурмфюрер?
– Они в гардеробе, господин рейхсмаршал. Прикажете принести?
– Сам пройду.
И Геринг – тяжелый, мощный, как медведь, двинулся к гардеробу. Егор последовал за ним.
Набросив шинель и надев на голову фуражку, Геринг нахмурился и вдруг разразился тихой, но весьма отборной бранью, помянув в своей «отповеди» русских, англичан и американцев и пообещав отправить их всех туда, куда ни один человек в здравом уме не отправился бы.
Егор спокойно выслушал нецензурный монолог Геринга, затем достал из кармана брюк алюминиевую фляжку и протянул ее рейхсмаршалу. Геринг на мгновение замолчал, потом взял фляжку и спросил без всякого удивления:
– Что там? Шнапс?
– Бренди, – ответил Егор.
Рейхсмаршал кивнул, свинтил крышку и хорошенько приложился к фляжке.
– Хорошее пойло, – похвалил он. Затем вернул фляжку Егору, оглядел его с головы до ног и сухо осведомился: – Фамилия?
– Гауптштурмфюрер Георг Грофт.
Геринг еще несколько секунд сверлил Волчка своими холодными, светлыми глазами, потом вдруг хмыкнул и одобрительно проговорил:
– Ты хороший парень, Грофт. И я это запомню. Поверь, я умею быть благодарным.
Геринг запахнул пальто, поправил на плече дорожную сумку и двинулся к выходу. Однако на полпути вдруг обернулся и спросил:
– В карты играешь?
– Так точно, господин рейхсмаршал.
– Приезжай ко мне в ставку. Завтра, часов в семь вечера. Я выпишу на тебя пропуск.
Геринг повернулся и вышел из блокгауза.
Егор снова подошел к кабинету. Брови его удивленно приподнялись. Из рабочего кабинета Гитлера доносилась тихая прекрасная музыка. Заглянув в щель, Егор увидел, что фюрер сидит в кресле с закрытыми глазами, полностью поглощенный мелодией и словами песни, льющейся из патефона.
Вид у Гитлера был измученный, почти несчастный. Контраст с только что закончившимся шумным спором – поразительный.
– Войдите в кабинет, гауптштурмфюрер, – сказал вдруг фюрер, не открывая глаз. – Хватит там топтаться.
Егор послушно вошел в кабинет, напустив на себя самый смиренный вид, на какой только был способен. Гитлер открыл глаза, посмотрел на него и спросил:
– Вы знаете, кто это поет?
– Нет, мой фюрер, – ответил Егор.
– Это Йозеф Шмидт. Великий оперный тенор.
– «Маленький человек с большим голосом». Да, мой фюрер, я слышал о нем.
Фюрер сидел в расслабленной позе, расстегнув китель. Егор не к месту заметил, что у Гитлера наметилось брюшко и что на плечах его кителя серебрится перхоть.
– Шмидт бежал из Германии, когда мы пришли к власти, – снова заговорил Гитлер. – И умер в пересыльном лагере. Насыщенная биография, не правда ли? Биография поэта, а не певца.
Гитлер, ощутив на себе взгляд Волчка, повернул голову и пристально посмотрел ему в глаза. Егор почувствовал, как взмокла его спина под рубашкой. Нет, все же этот человек был не таким, как все. Глаза его, внезапно посветлевшие, холодные, властные, проникали Егору в душу, и не просто в душу, а в самые тайные и непроницаемые ее глубины.
– У вас есть невеста? – спросил он вдруг, без всякого перехода.
– Да, мой фюрер, – ответил Егор, припомнив, что Георга Грота действительно ждет в Берлине девушка, которой он месяц назад сделал предложение.
– Замечательно. – Гитлер усмехнулся. – И что вы собираетесь ей подарить?
– Подарить?
– Ну да. Девушкам ведь делают подарки.
– Да, мой фюрер. Я… я хочу подарить ей браслет.
– Браслет? – Фюрер прищурился. – Золотой, я полагаю? Может быть, даже с бриллиантами?