Евгения Лифантьева - Орк-лекарь
— Шакалы придут! Кровь учуят — придут, всех загрызут, — причитал орк. — Темные твари придут, не отвяжутся, по кровавому следу пойдут, от них уж под полог не спрячешься!
— Сейчас же день, какие темные твари? — недоуменно спросил я. — При солнце шакалы не охотятся.
— Вот-вот, Тот, Кто Носит Золотой Щит, тоже увидел! Это хуже, чем шакалы! Любит он кровь, любит, мы все умрем из-за этой…
Тут орк добавил такое нецензурное определение, что мне захотелось дать ему по шее. Но я сдержался. Фиг его знает, какие тут порядки и почему неглупая и с характером тетка, к которой я даже проникся симпатией, вышла замуж за такого слизняка.
Но что-то сделать очень хотелось. Что-нибудь, чтобы тот заткнулся и перестал стонать под руку.
— Кто служит Тому, Кто Носит Золотой Щит? — спросил я, словно знал ответ.
Орк съежился и стал как будто меньше ростом:
— Те, что сами носят щиты. Тот, Кто Носит Золотой Щит, — бог воинов.
— А это ты видел, — я картинным жестом откинул полы халата, демонстрируя кинжал с ятаганом.
И продолжил речитативом:
— Много я крови пролил во славу Того, Кто Носит Золотой Щит, ой, много! Горячей, бурлящей крови, не баб и детей убивал, не трусов с жабьей кровью, а сильных воинов…
В общем, пришлось применить пару приемчиков НЛП, чтобы этот чертов орк поверил: мое присутствие рядом с его сыном убережет семью от мгновенной гибели. Но мне почему-то показалось этого мало. Словно бес какой под руку толкал. Хотя кто его знает, может, в этом мире бесы на самом деле водятся, и один из них решил таким образом пошутить…
Я аккуратно взял малыша на руки и вышел с ним на открытое место — туда, где отвесные солнечные лучи, словно раскаленные гвозди, втыкались в землю. Повернув орчонка лицом к небу, я проорал:
— Смотри, Щитоносец, кто родился! У парня горячая кровь! Такая, как ты любишь! Не дай ему погибнуть прежде, чем он убьет первого своего врага!
А вот дальше начался уж совершеннейший бред. Полыхнуло, словно разом зажглась добрая сотня софитов, опалило жаром, загрохотало… Орчонок заорал как резаный, но сразу же затих. Нет, не помер — просто открыл глаза и начал с осмысленным любопытством оглядываться вокруг. А я стоял, как идиот, не способный произнести ни слова. Единственное, что сумел выдавить из себя, это подходящее ко всем случаям «во — бля!».
Однако странные природные явления длились не дольше пары секунд. Степь затихла, над похожей на море бесконечностью желтовато-зеленой травы безразлично молчало белесое небо…
К счастью, заткнулся и орк. До самой деревни он, когда я к нему обращался, отвечал вежливо и односложно. И вообще казалось, если бы не страх потери такой полезной в хозяйстве вещи, как жена, давно бы удрал подальше — только бы пятки сверкали.
А мой внутренний бес продолжал хулиганить. Я подумал, что неплохо бы оставить бедолаге Гыське какое-нибудь материальное свидетельство того, что сегодня случилось. А то ведь забудет со временем мужик, как чуть в штаны не наложил, и начнет отвязываться на жене за жизненные обиды. Пусть мать будущего великого воина имеет хоть какую-нибудь память — может, это поможет ей выстроить мужа, как тот заслуживает. А когда малыш подрастет — вот тогда начнется самая веселуха…
Порывшись в сумке, я добрался до мешочка с «артефактами», которые, на мое удивление, никуда не девались. Среди дешевой бижутерии, которой отыгрываются всякие «колдовские» штуки, я еще днем приметил старинную брошку.
Видимо, кто-то из девчонок перед игрой забрался в бабушкину шкатулку. Ажурный, чуть выпуклый диск с волнистыми краями то ли из мельхиора, то ли из низкопробного серебра — я в таких вещах не разбираюсь. В центре — янтарный кабошон. Похоже одновременно и на цветок, и на круглый щит с умбоном. Такие брошки были модны в пятидесятых годах прошлого века, во многих фильмах того времени у актрис на воротнике кофточки — что-то подобное.
Думаю, что неизвестная мне бабушка не особо возражала против того, чтобы внучка утащила ее украшение. Не золотое же. Да и застежка у броши сломана, так что той магичке, у которой мы этот «артефакт» отобрали, пришлось продеть через одну из дырочек в металлическом кружеве тонкий кожаный шнурок…
Я ухмыльнулся, вспоминая юную магичку. Не знаю, какие у нее имелись заклинания, но сопротивляться пятерке наглых орков она не решилась. Послушно отдала и сумку, и книгу… Ну, книга нам была ни к чему, все равно орки на этот раз остались без магии, а вот всякие висюльки, которыми отыгрывались колдовские вещи, мы вытащили. К каждой прилагался сертификат, объясняющий, для чего данный предмет годится. А к этому янтарному щиту — только бумажка с надписью «талисман». И — все.
«Надо сподобить девчат провести обряд распознания, — засуетился я. — Машка Аданэльке все расскажет. Убей меня бог черепахой — наверняка это сильная штука».
«Да ну, на фиг, лучше утром, — отмахнулся Берг, который уже успел первый раз поцапаться с женой и старался не попадаться ей на глаза. — Ладно, чего там у этой красотки по деньгам?»
Нашли мы и деньги — что-то пять или шесть «серебряных» монеток. Наша команда к тому времени уже успела захватить и разграбить пару городов с их городскими казнами. Берг с жалостью посмотрел на несчастные игровые «серебрушки», кинул их обратно в сумку и насыпал туда же пару горстей «золотых».
«Запомни, дева, так жить нельзя! — с какой-то странной злостью сказал он. — Вот тебе маленько денег — сходи в кабак и выпей за здоровье орков. А потом сколдуй что-нибудь полезное для нас».
«Я не пью», — пискнула магичка.
Но ее уже никто не слушал, мы потешались над тем, как в кассу пришелся бородатый анекдот про воров, забравшихся в квартиру к заслуженной учительнице…
На время я забыл о бесполезной штуке, а тут вспомнил. Для того, что я собирался сделать, она была в самый раз.
Отправив орка за водой снова, я дождался, когда он уйдет подальше, и достал брошкокулончик:
— На. Наденешь сыну на шею, когда ему дадут взрослое имя. Это — щит. Он поможет парню.
Не знаю, показалось ли мне, или в этом мире действительно существует магия, но дешевая брошка, оказавшись в руках орчихи, вдруг разительно изменилась. Нет, цвет и форма остались теми же, но вот янтарь из тусклого вдруг стал ярким и прозрачным, да и оправа начала как-то странно поблескивать.
А Гыська охнула, словно обожглась:
— Ага, это же кровь Того, Кто Носит Золотой Щит! Это же… да у самого вождя такого камня нет!
— Вот и я про то же…
Тут я сообразил, что если янтарь тут настолько дорог, то рискованно дарить драгоценность нищей тетке, у которой ее может отобрать буквально любой. Ведь до того, как замолчать, орк мне все уши прожужжал о том, какие они бедные и несчастные, простые пастухи, которыми каждый вождь, и сын вождя, и сват вождя командует…
— Поэтому не болтай о том, что сегодня тут случилось. Доберемся до деревни — пусть старухи все что надо сделают. Наверняка есть мудрые старухи, которые знают, как отогнать зло от ребенка, родившегося в степи. Не ты первая, не ты последняя. Не верю я, что не было тех, кто рожал не дома.
— Бывает и так, только очистительный обряд нужен, — кивнула орчиха. — Это мой бесхвостый заяц боится больше, чем надо.
— Ну и хорошо. Будешь молчать — ничего не случится ни с тобой, ни с сыном. Да и мужу скажи, чтобы болтал поменьше.
— Бесполезно, — махнула рукой Гыся.
Я и сам понимал, что бесполезно.
Глава 3
Когда мы, соорудив из моего посоха, молоденькой березки и орочьего халата носилки, дотащили роженицу до деревни, я первым делом пошел на поклон к местной бабке-знахарке. Дескать, так и так, винюсь, старый солдат ребенка не обидит, особенно если тот еще родиться не успел…
Местная представительница цеха акушерок и повитух мне понравилась, причем сразу и бесповоротно.
Вышла нам навстречу, словно заранее знала, что ей пациентку принесли. Махнула рукой сопровождавшим ее орчихам помоложе — дескать, тащите носилки в приемный покой… тьфу, в дом. Взглянула на меня, кивнула коротко, велела ждать и величаво удалилась.
Все-таки для женщин преклонный возраст — это как лакмусовая бумажка. Одна с молодости в красавицах числится, от ухажеров отбоя нет, но как разменяет пятый-шестой десяток — и превращается в натуральную жабу. Щеки висят бульдожьими брылами, заплывшие жиром глазки злобно зыркают из-под выщипанных бровей. В сочетании с намазанными кармином губами, фирменной «удлинняющей» тушью на ресницах и золотом с искусственными рубинами на каждом сосископодобном пальце — еще та картина. Орки — и те гораздо симпатичнее.
Как-то к нам привезли девочку-самоубийцу. В смысле, несостоявшуюся, ее вытащили из петли. Семнадцать лет дуре — жить бы и радоваться. О чем я ей и сообщил, получив в ответ лишь тяжкие вздохи и закатывание глаз. Но когда на свидание заявилась мамаша, я понял, что не самоубиться с такой родительницей может лишь человек с исключительно крепкими нервами. Ладно бы эта жаба за дочь переживала — она со мной кокетничать начала! Стала зачем-то расписывать, как они хорошо живут, какой у нее прибыльный бизнес, как она дочку всем обеспечивает…
