Василий Головачев - Война HAАRP
Ничего особенного он собой не представлял. Большинство взрослого населения Судиславля работало в леспромхозе, на деревообрабатывающей фабрике и на молочном комбинате. Из достопримечательностей города можно было отметить лишь остатки древней крепостицы, церквушку и краеведческий музей.
К семнадцатому году двадцать первого века к этим культурным объектам добавился торговый центр «Забава» с зеркальными стенами, видимый почти из любого района Судиславля. Местные власти решили было возвести кинотеатр, но передумали, так как инвестор вовремя отказался от этого шага. Кинотеатры в крупных городах держались на молодёжи, а молодёжи в Судиславле уже давно кот наплакал.
Дом деда был предпоследним в ряду старых усадеб, построенных чуть ли не столетие назад; улица называлась теперь имени Достоевского, хотя во времена детства Афанасия была Ново-Пушкина. Ничего на этой улочке, в сотне метров от сосново-берёзового леса, не изменилось, на ней даже асфальта не положили, просто подровняли грейдером. Деревянные крашеные заборы, бревенчатые дома, редко – каменные, колодцы. Афанасий с замиранием сердца проехал по ней из конца в конец, притормаживая у домов, где жили друзья детства, пока не добрался до родного дома, мало чем отличавшегося от соседних.
Дом был срублен в пятидесятых годах прошлого века из сосновых брёвен и от времени осел, ушёл в землю на добрых полметра, поэтому казался совсем старым. Дед, конечно, поддерживал его в порядке, да и за садом-огородом следил, но всё же Афанасию его родное жилище показалось совсем старым, у х о д я щ и м.
Афанасий привычно отворил деревянные воротца, загнал машину в старый гаражик; замок был уже снят, дед побеспокоился заранее. В доме его не было, и Афанасий, оставив сумку в сенях, направился во двор, где стоял сарайчик, приспособленный стариком под мастерскую.
Геннадий Терентьевич возился у верстака, протирая ветошью какие-то металлические скобы. На нём был брезентовый фартук, старая фланелевая рубаха с закатанными рукавами и драные по молодёжной моде сине-седые джинсы.
Старик и в молодости не отличался атлетизмом, а к старости вовсе высох, поседел, упал росточком и выглядел гномом, всю жизнь просидевшим под землёй.
Глаза у него между тем блестели молодо, хотя и поблекли к семидесяти годам, и внука он встретил широкой улыбкой, осветившей и преобразившей бледноватое незагорелое лицо.
– Афоньша, приехал!
Они обнялись.
Старик крякнул.
– Полегше, служивый, экий ты железный, прямо кузнец Вакула. А с виду заморыш.
Афанасий засмеялся. Заморышем он никогда не был, несмотря на отсутствие развитой мускулатуры, зато двумя пальцами мог согнуть серебряный полтинник.
– Я в тебя пошёл. Покормишь голодного? По грибочкам твоим солёным соскучился.
– Новые ещё не выросли, но пару баночек прошлогодних опят и рыжиков найду.
– Ты обещал мне показать что-то интересное.
Геннадий Терентьевич заговорщицки прижал палец к губам.
– Это тайна великая есть! Закрой дверь.
Афанасий покачал головой, прикрыл дверь в сарай.
– Неужели ты нашёл способ превращать навоз в золото?
– Навоз у нас давно на вес золота, а нашёл я вот это. – Старик открыл дверцу железного шкафчика на полу, достал что-то завёрнутое в газету, развернул.
– Маузер? – удивился Афанасий.
– Неймс.
– Что?!
– Нейтрализатор молекулярных связей. Основа – маузер, ещё дедовский, с Гражданской остался, я у него ствол отпилил, спусковой механизм заменил.
– Зачем?
– Эта штуковина не пулями теперь стреляет, а солитонами.
– Чем?
– Сгустками электромагнитного поля. Вот это сменный модуль. – Геннадий Терентьевич провёл пальцем по чёрному ребристому цилиндру, заменившему ствол маузера. – Он формирует солитон – сгусток поля, в котором молекулярные связи материала ослабевают, и он рассыпается в пыль. Заряда аккумулятора – в рукояти – хватает на полчаса непрерывной работы. Вот, смотри.
Старик наставил толстый цилиндр ствола на берёзовое полено под стеной, вдавил курок… и Афанасий широко раскрыл глаза: полено бесшумно осело на пол грудой тающих опилок!
– Твою курносую! – вышел из ступора Афанасий, глядя на оставшийся от полена огрызок. – Ты что с ним сделал, колдун?
– Физик я, а не колдун, – довольно осклабился Геннадий Терентьевич. – Зря, что ли, всю жизнь радиофизикой болею? Хотел собрать генератор СВЧ для дальней связи, а получил неймс.
– Ещё раз?
– Нейтрализатор молекулярных связей, – терпеливо повторил старик. – Мой генератор излучает особое СВЧ-поле, которое почему-то действует на вещество как кислота. Связи молекул рвутся, и любой материал рассыпается в атомарную взвесь.
Геннадий Терентьевич направил маузер на алюминиевую крышку от кастрюли, лежащую на полу, и она на глазах осела, рассыпалась в серебристую пыль. В деревянном полу на этом месте образовалась ямка.
– Ты тут всё издырявил.
– Почитай год экспериментировал.
– А если сарай рухнет?
– Генератор слабенький, от двенадцативольтового аккумулятора работает, – ухмыльнулся Геннадий Терентьевич, довольный произведённым на внука впечатлением. – Предел прямого действия метров пять всего. Я сейчас собираю неймс помощней, метров на сто бить будет.
Афанасий с интересом взял в руки тяжёлый маузер.
– Дед, а ведь это оружие, соображаешь?
– Чего ж не сообразить? Не дурак поди, потому и секретничаю. Даже в патентное бюро заявку не понёс, решил сначала с тобой посоветоваться. Ты там в ЧК служишь, замолвил бы словечко начальству? Может, заинтересуется.
Афанасий вспомнил, что ему предложили перейти в другое ведомство, но вслух говорить об этом не стал. Взвесил маузер в руке, наставил ствол на колесо от велосипеда, висевшее на стене. Курок мягко просел под пальцем.
Треть колеса – обод, спицы, резина – посыпалась блёстками на пол, в стене сарая за ним появилось углубление величиной с кулак.
Геннадий Терентьевич отобрал у внука маузер.
– Наделаешь дырок в стенах – ветер свистеть будет. В лес пойдёшь, там и потренируешься. Так что, поговоришь со своими чекистами?
– Обязательно! – пообещал Афанасий, с чувством обнимая старика. – Ох и головастый ты мужик, дедуля! Сколько же на твоём веку изобретений?
– Кто их считал? С полсотни, наверное, наберётся.
– Я похлопочу, чтобы тебе орден дали как народному умельцу России.
– Да зачем он мне нужен, орден? – отмахнулся старик. – Не заради орденов дело делаю. Жаль только, что чиновник нынче совсем дурной пошёл, без мзды в ус не дунет. Я от их брата во как настрадался! – Геннадий Терентьевич чиркнул пальцем по горлу. – Один раз только нормального человека встретил, в администрации Костромы, да убили его вскорости. Ну, что, внучек, пошли пообедаем?
– В баньку бы сходить, попариться. У Вавиных банька ещё стоит?
– Стоит, Санька её усовершенствовал, газом топит, я к ним почти каждую субботу заглядываю.
Старик завернул маузер в газету, спрятал в тумбочку.
Вышли из сарая, Афанасий занёс свою сумку в горницу, огляделся, припоминая детали обстановки, ни капли не изменившейся с момента его последнего визита, всей грудью вдохнул воздух, полный запахов детства, и пробормотал:
– Дома я!
Обедали на веранде.
Геннадий Терентьевич ожил, разговорился, обрадованный встречей с внуком, Афанасий слушал, неторопливо хлебая овощной суп, и задавал вопросы. Больше всего его интересовала судьба бывших школьных и уличных приятелей, с которыми он провёл самые лучшие детские годы.
– Петро Лившиц здесь? Я его после школы не видел ни разу.
– Петро, по слухам, важный деятель, в Министерстве образования в Москве окопался.
– Это на него похоже, замашки у лопоухого были отцовские – везде командовать парадом, он лучше всех историю знал. А Вовка Зыс?
– Приезжал как-то, директор завода в Нижнем Тагиле.
– Ух ты, молодец, добился своего. Помню, он ещё в пятом классе рвался отечественное производство поднимать. А Олежка Щедрин где, не знаешь? Сколько мы с ним чижей по огородам похоронили! Я проехал мимо его дома, никого не увидел, думаю вечерком зайти. Валик Баранов?
– Умер.
– Да ты что? Он же здоровый был бугай.
– У них мор на всю семью пошёл, все перемёрли.
– А Олег?
– Олег приезжает часто, в отличие от тебя, ко мне заглядывал, про тебя спрашивал. Он МИФИ окончил, где-то в метеорологах вроде бы подвизается, а где – не помню. По-моему, где-то в Подмосковье. Хороший парнишка, вежливый, уважительный. Батя его тоже ко мне захаживает, учительствует в нашей средней школе, географию преподаёт.
– Он и тогда географию преподавал, когда нас в белый свет выпускали. – Афанасий помрачнел. – Вместе с отцом.
Геннадий Терентьевич молча встал, ушёл в дом и вернулся с графинчиком, на дне которого плескалась прозрачная жидкость, и двумя стаканчиками.
– Давай по глоточку, помянем родимых.
