Егор Чекрыгин - Странный приятель. Таинственный Амулет
Неоднократно разные государства и народы бились за господство над этой наиважнейшей точкой мира, но пока еще никто надолго не смог завладеть Воротами, какой бы мощный флот он ни собирал и какие бы сильные армии ни ставил под ружье.
Вот и сейчас, кажется, настал один из тех роковых моментов, после которого дно пролива должны были усеять новые обломки десятков кораблей, а тысячи людских тел — стать пищей для рыб и морских гадов.
Сотни парусов растянулись чуть ли не до самого горизонта. Паруса эти украшали мачты и гордых современных кораблей, изготовленных на лучших верфях разных стран, и вполне обычных «рабочих лошадок моря» — тяжеловесных купеческих транспортов да рыболовецких шхун и шлюпов. А подчас нечто и вовсе несуразное, чему даже опытный моряк не смог бы дать точного названия, плелось в хвосте общей колонны, вообще неизвестно на что рассчитывая в предстоящем деле, — какие-то лодчонки с искусственно наращенными бортами и мачтами, склепанными из разного мусора, или безнадежно устаревшие посудины, помнящие едва ли не времена Старой Империи.
Прямые и косые паруса; одна, две, три мачты; узкие длинные корпуса и корпуса широкие и округлые, как у бочки; борта, поднимающиеся над морем на высоту двухэтажного дома или едва-едва выступающие над уровнем воды… Все, кто сумел дойти сюда от Литруги и кого обуревала жажда богатства, были готовы броситься в бой, схватившись хоть с самим морским царем.
Столь же неоднородным являлось и вооружение этого флота. Здесь были и здоровенные пушки, способные забросить тяжеленное ядро за версту или проломить толстый борт линейного корабля с дистанции пистолетного выстрела, и крохотные древние фальконеты, чья основная задача не столько сразить врага, сколько вселить уверенность и мужество в своих владельцев. Словно какая-то разношерстная коллекция безумного собирателя внезапно решила бежать от своего владельца и пуститься в свободное плавание.
Возможно, поджидай эту «коллекцию» у проливов всего лишь одна кредонская эскадра, у пиратского флота и были бы все шансы на победу. Говорят, стая пчел вполне может искусать до смерти даже огромного медведя.
Но, как и предсказывал Готор, к этому времени весть о предстоящем походе уже давно достигла ушей адмиралов республики, и кредонцы не преминули воспользоваться возможностью разом прихлопнуть столь досаждавший им в последнее время пиратский флот. И оттого ныне у Ворот пиратов ждали не десяток фрегатов, а огромная эскадра, включающая в себе даже четыре линейных корабля.
Впрочем, пока основные силы кредонцев все еще скрывались за островом Аидаак (или Большая Затычка), который располагался прямо посреди пролива, либо отошли дальше к северу, маяча где-то на самом горизонте, дабы не спугнуть добычу раньше времени. Однако и обычная патрулирующая пролив эскадра была заметно усилена — количество кораблей в ней увеличилось почти втрое.
Что ж… Пираты постарались подойти к проливу, воспользовавшись темнотой ночи, чтобы с первыми лучами светила попробовать войти в славящийся своими коварными мелями и рифами пролив. Но когда поднявшееся солнце вместе с синевой моря и зеленью островов внезапно озарило и целый лес мачт и парусов, встающих на горизонте… Не стоит скрывать: в этот момент в сердца многих морских разбойников вселился подлинный ужас, и кое-кто из них даже развернул свои посудины, предпочитая спастись бегством.
Но если у пирата и есть какое-то преимущество перед военным моряком, так это его безграничная дерзость и понимание истины, что терять ему нечего. Ветер был самый подходящий, и поэтому большая часть пиратских кораблей (как раз из числа судов с малой осадкой) попробовала оторваться от кредонских фрегатов, пройдя пролив над мелями. Такого, конечно, кредонские моряки никак не могли допустить и потому бросились на перехват.
Подобный маневр пираты предпринимали уже не первый раз, и потому в составе кредонской эскадры теперь также имелись корабли с малой осадкой, способные настичь легкие пиратские посудины в любой точке моря. Но вот только было их нынче гораздо меньше роя пиратских «скорлупок», и потому нескольким фрегатам пришлось отправиться им на помощь.
Зато остальные кредонцы развернулись в сторону больших кораблей пиратского флота, которые, выстроившись во что-то вроде боевой линии, видимо, пытались обойти остров Аидаак с северной стороны, не подозревая об ожидающем их там сюрпризе. Но сюрприз этот еще следовало подготовить, и потому, чтобы выиграть время, примерно треть кораблей эскадры республики, также выстроившись в боевую линию, пошла на сближение с вражеской колонной.
Силы были почти равные. Пираты брали количеством, но не могли сравниться с настоящими военными кораблями и настоящими военными моряками. На стороне литругцев был еще и ветер, зато преимуществом кредонцев являлись выучка и единое командование, в то время как пираты в бою имели привычку подчиняться только своему капитану.
Открытые порты орудийных палуб, напряженные лица со стекающими по щекам, несмотря на утреннюю свежесть, ручейками пота, руки, стискивающие рукояти клинков, пистолетов и пушечных пальников с зажатыми в них тлеющими фитилями… Корабли неспешно сближались, и секунды ожидания перед предстоящим боем тянулись невыносимо долго.
— Я пойду на батарейную палубу, — внезапно сказал Готор, дотронувшись до плеча Ренки, отчего тот вздрогнул. — Проверю, как пушкари справляются с зарядами для новых орудий.
Друг лишь кивнул в ответ, не спуская глаз с приближающегося к ним фрегата кредонского флота «Бесстрашный» — родного брата «Счастливого», построенного на той же самой верфи и некогда вместе с ним несшего службу в эскадре, которая «охраняла» пролив в Срединное море, а сейчас идущего первым в линии кредонских судов с открытыми портами, чтобы растерзать «изменника» в клочья чугуном своих ядер.
Корабли сближались, следуя встречными курсами, почти точно по прямой с севера на юг, явно готовясь к классическому морскому бою в линии. Ветер был с западо-юго-запада и немного подыгрывал пиратам, вынуждая кредонцев часто менять галсы, чтобы не упустить литругскую эскадру.
Колонны сблизились уже почти на дистанцию мушкетного выстрела, когда Ренки отдал приказ, шкипер Лоон резко закрутил штурвал, а матросы дружно отпустили шкоты, разворачивая «Счастливого» по ветру и обрезая нос идущего первым кредонского фрегата на почти идеальной для стрельбы дистанции.
Не зря Ренки столько времени гонял свою команду, отрабатывая резкие точные повороты и маневры, которые, как помнил он из уроков адмирала оу Ниидшаа, есть один из важнейших приемов, помогающих добиться победы в морском бою.
— Огонь! — проревел оу Дарээка, едва его фрегат перегородил своим бортом путь вражескому кораблю. Спустя несколько мгновений «Счастливый» содрогнулся, окутавшись дымом, и мимо лица его капитана пролетело множество щепок. Канониры кредонского флота, стоявшие у погонных пушек, тоже не зевали, успев влепить пару ядер в борт своего противника.
Вполне вероятно, это было последнее, что они успели сделать в своей жизни. Ответный залп был поистине сокрушителен. Пушки сравнительно небольшого калибра, расположенные на палубе, были через одну заряжены книппелями и картечью.
Полусферы, соединенные цепью, вращаясь с жутким ревом, ударили по такелажу и парусам, обрывая ванты, рубя реи и разрывая парусину в клочья, а тяжелая картечь пронеслась вдоль палуб вражеского фрегата, превращая тела людей в фарш.
Но куда больший урон нанесли тяжелые орудия батарейной палубы, особенно те три новейшие пушки левого борта, что были установлены по настоянию Готора почти перед самым выходом из Фааркоона.
Признаться, другие матросы-пушкари, не обслуживавшие эти орудия, да и сам Ренки, посматривали на них с некоторым сомнением. Они казались им излишне тяжелыми, особенно за счет утолщенной казенной части. А уж сам снаряд, которым стреляла эта пушка… Пустотелый чугунный шар из двух половинок, скрепленных болтами. Да еще и особое отверстие, через которое перед боем надо было насыпать внутрь изрядную порцию пороха, а потом еще и плотно вставить сверху особый стаканчик с запалом, тем самым перекрыв отверстие.
Хранить и работать с такими штуками на батарейных палубах во время боя, когда в клубах едкого порохового дыма нервно бегают матросы, заряжая пушки и гася начавшиеся пожары, стонут раненые, свищут ядра и картечь и летят щепки! Одно неловкое движение, случайная искра, просыпанный мимо порох, ошибка при работе с фитилем… Словом, шанс пострадать от собственных придумок куда выше, чем поразить врага. Но даже если и удастся снарядить эту бомбу без всяких ошибок и нормально поместить ее в пушку… При одной только мысли о том, что будет, если вместе со взрывом пороха в каморе взорвется и порох в ядре, опытный корабельный артиллерист может поседеть за несколько минут. Очень опасное баловство — эти затеи Готора. Тем более что сам снаряд, сохраняя большой калибр, становится куда легче обычного ядра, и, что бы там ни рассуждал этот затейник о каких-то там «начальных скоростях», имелись у пушкарей немалые сомнения, что при своей легкости этакая штука сможет проломить толстый борт военного корабля.
