Михаил Михеев - Крепость
— А какая по большому счету разница? — на этот раз вмешалась Ольга. Все же во многом женщины рациональнее, и она сразу уловила суть.
— Вы правы, абсолютно никакой, — кивнул профессор.
— Ну, тогда берите первую по списку и не мучайтесь. — Отец никому в рационализме уступать не собирался.
— Вот и ладушки. — Адмирал хлопнул ладонью по столу, припечатывая к нему бумагу. — А теперь давайте проработаем детали…
Российская империя. 1913 год. Севастополь
Вице-адмирал Андрей Августович Эбергард уже пятую ночь подряд не мог нормально спать. Точнее, засыпал-то он как раз нормально — ему, офицеру флота, прошедшему жестокую войну и не кланявшемуся японской шимозе, иметь расстроенные нервы — моветон-с. Тем более в мирное время, у благодатного Черного моря, контролируемого флотом — его, адмирала Эбергарда, флотом… Максимум, что могло ему грозить, — это происки морского министра Григоровича. Правда, стоит признать, что как раз последний-то и впрямь может вымотать все нервы, но Эбергард относился к его недовольству спокойно. В конце концов, он пока что в фаворе у императора, да и поважнее есть дела, чем склока с далеким недругом. К примеру, организовать учебные стрельбы, и, хотя Андрею Августовичу постоянно пеняли за перерасход средств, он лишь отмахивался. Итоги последней войны еще были свежи в его памяти, и, получив под начало лучший в России флот, он взялся за боевую подготовку всерьез. Пожалуй, если бы при Цусиме оказались корабли, экипажи которых были бы подготовлены так, как у него сейчас, японцев раздавили бы походя, но Эбергарду этого было мало. И корабли снова и снова выходили в море, и стреляли, и маневрировали… Больше всех, пожалуй, да и то сказать, какие там все. На Тихом океане после того позорного поражения мало что осталось, на Балтике — тоже. И хотя на стапелях уже стояли гиганты-дредноуты, но набирать прежнюю мощь исполина флот будет еще очень-очень долго. Особенно когда средств не хватает, и бюджет трещит по швам. Эбергард, человек редкой для военного широты взглядов, хорошо понимал — не все ладно в империи, и внешний лоск зачастую прикрывает такое, что становится жутко. Так не из-за этого и понимания у него проблемы со сном?
Как бы то ни было, но это повторялось раз за разом. Среди ночи Андрей Августович просыпался от мерзкого ощущения, что чья-то холодная рука копается у него в голове. Пренеприятнейшее ощущение, кстати, словно мозг берут в горсть и переворачивают. Адмирал просыпался в холодном поту и с дикой головной болью, которая, впрочем, почти сразу же проходила, не оставив и следа. После этого он долго не мог уснуть, бродил по комнатам, выходил на балкон, но постепенно возбуждение уходило, накатывала усталость, и Эбергард вновь засыпал, на этот раз уже без сновидений, будто проваливаясь с головой в темный холодный омут.
Естественно, происходящее не добавляло командующему Черноморским флотом душевного равновесия, и сегодня ему стоило огромного труда сдержаться и не наорать на подчиненных, хотя, конечно, они частенько этого заслуживали. В самом деле, ошибки, которые они допускают, простительны мичманам и лейтенантам, но не ранговым офицерам. Увы, даже война и сопутствующие ей бунты не научили многих старших офицеров ничему, и капитаны второго и первого рангов, командиры броненосцев и крейсеров, пребывали в благодушном настроении, расслабляясь, словно находились не на службе, а на модном курорте. Да и то сказать, маловато их было здесь, тех, кто прошел позор Порт-Артура и ад Цусимы. Все же из Черноморского флота воевали немногие, а жаль…
Однако же вечер. Андрей Августович отодвинул бумаги, с которыми работал, мрачно посмотрел на дверь спальни. Идти туда категорически не хотелось, он и работу-то с собой взял, будем говорить честно, чтобы отвлечься и оттянуть этот момент, но деваться некуда. Спать надо в любом случае, тем более что от места, где он заснет, ничего не зависело. Один раз пробовал — заночевал на «Пантелеймоне», и что в результате? Да то же самое. Так что оставалось выцедить небольшую порцию коньяка, так, на сон грядущий, и постараться не думать о ночных переживаниях.
Но на этот раз все было по-другому. Войдя в спальню, адмирал не успел даже снять домашний халат, как был ослеплен ярким зеленоватым сиянием. Может, и не таким ярким, конечно, но глаза, успевшие привыкнуть к сумраку, отреагировали болезненно, заставив адмирала инстинктивно вскинуть руку, прикрывая их ладонью. И в тот же миг свет померк…
— Простите, мы не рассчитали с яркостью. — Голос, раздавшийся словно бы ниоткуда, был спокоен, но некоторые чуть заметные нотки раскаяния в нем при желании все же можно было уловить. Адмирал опустил руку и с удивлением обнаружил, что в комнате он один… и не один.
Больше всего увиденное напоминало картинку в синематографе, но, в отличие от нее, безо всякого экрана, а будто объемную, висящую в воздухе. И не черно-белую, а зеленоватую, слегка мерцающую. Линии были резковаты, как на картинах начинающих художников, но это не раздражало, зато позволяло видеть ее в мельчайших деталях. Их, правда, имелось немного — небольшая комната, кресло и сидящий в нем человек. Именно он и говорил, во всяком случае, губы его шевелились в такт словам.
— Пожалуйста, Андрей Августович, не стоит паниковать…
Раздражение, копившееся в последние дни, при этих словах выплеснулось, наконец, наружу.
— Это что, какой-то идиотский розыгрыш? — Губы адмирала скривились в презрительной усмешке. — Если да, то вы выглядите не лучшим образом. И не мешало бы представиться, разговаривая со старшим.
— Это с чего бы? — Человек улыбнулся, открыто и совершенно обезоруживающе, и к собственному удивлению адмирал почувствовал, как раздражение уходит, уступая место любопытству.
И все же он продолжил разговор в прежнем тоне:
— Во-первых, это обычная вежливость, правилам хорошего тона вас учили или нет? А во-вторых, я все же заметно старше вас.
— М-да, я прошу извинить, не учел. — Отповедь Эбергарда явно немного смутила собеседника. — Дело в том, что, когда мы в форме, срабатывает условный рефлекс. Вот здесь, — пальцы его скользнули по нашивке на левой стороне груди, — указаны имя и звание, а погоны остались только на парадных мундирах. Но я еще раз прошу извинить, надевать парадку лишний раз не хочу — редкостно неудобная она. Касаемо же старшинства, вы не совсем правы. Вы старше по возрасту, я — по званию. Но, так как я знаю, с кем имею дело, а вы нет, то, пожалуй, и действительно стоит представиться. — Тут мужчина резким движением встал с кресла, оказавшись на голову выше Эбергарда. — Адмирал военно-космических сил Земной Федерации Титов Лев Сергеевич.
— Вице-адмирал Эбергард Андрей Августович, — механически ответил комфлотом и тут же усмехнулся: — А вы не слишком молоды для своего чина? И что это за федерация?
И впрямь, этому самозваному адмиралу на вид можно было дать лет тридцать, не более. Однако он лишь улыбнулся в ответ:
— Я в полтора раза моложе вас, Андрей Августович. Выгляжу, по вашим меркам, заметно младше своих лет, но просто у нас живут намного дольше и старятся люди, соответственно, медленнее. Касаемо же звания — ну, так уж получилось. Воевал много.
— И где, если не секрет? — ядовито осведомился Эбергард.
— А это уже не важно, вам это все равно ничего не скажет.
Андрей Августович на миг задумался. Сказанное не было лишено смысла. Когда вокруг рвутся снаряды, чины и ордена и впрямь дают быстрее. Естественная в бою убыль офицеров дает вакансии, которые надо кем-то заполнять, а продвигаются на войне храбрые и решительные, поэтому орлы на погонах и награды на груди действительно появляются у многих, кто в мирное время если и продвинулся бы, то куда позже. Молодость объяснима, но как быть с самими войнами? Эбергард считал себя профессионалом и знал, причем детально, о любой хоть сколько-то значимой войне на планете, тем более о морской войне. Их и было-то — по пальцам одной руки можно пересчитать. Именно это он и озвучил собеседнику и с интересом начал ждать, как тот будет выкручиваться. Однако тот, очевидно, был готов к подобным сомнениям.
— Мы — ваши потомки, как ни странно вам это слышать. Давайте так. Сейчас вы мне ни за что не поверите, мои слова будут казаться вам бредом сумасшедшего. Мы встретимся с вами через месяц, в это же время, и на ваших плечах в тот день уже будет третий орел. Это произойдет четырнадцатого апреля, но я не знаю, какова церемония повышения в звании, не интересовался, простите уж. Так что неделю привыкнуть к новому чину я вам дам.
— Ха! — Эбергард не скрывал сарказма. — Да скорее меня снимут с этой должности, чем Григорович допустит мое повышение.
— Вы преувеличиваете влияние Григоровича. Во всяком случае, на этом этапе. Министр остается министром, но последнее слово в империи принадлежит не ему. И все же, вы согласны, что, если в названный мною день произойдет предсказанное событие, выслушать меня стоит более внимательно?
