Александр Золотько - Оперативник
Черный квартал горел. Наверное, его подожгли со всех сторон, дым большим жирным комом плавал над крышами. Сполохи огня становились видны только на фоне черных клубов. Что-то сверкнуло, раскатистый звук взрыва добрался до Ивана чуть позже.
Бензоколонка. Там была бензоколонка неподалеку от торгового центра и школы. О школе и центре теперь тоже можно говорить в прошедшем времени.
Кто-то осторожно тронул Ивана за плечо, Иван оглянулся.
— Мне только что звонили, — сказал белобрысый паренек со значком Старшего Администратора на черной форменной рубашке. — Из северного офиса Службы…
Лицо парня было бледным, губы дрожали.
— Что сказали?
— Сказали, что погромщики смяли заслоны, зажгли Черный квартал и движутся в нашем направлении. Потом я услышал в трубке крики и стрельбу. А потом связь прервалась… Как вы думаете, они придут сюда?
— Что милиция?
Иван не собирался отвечать на вопрос Старшего Администратора. Естественно, они придут сюда. И естественно, все здесь сожгут и всех вырежут. И нужно бежать отсюда к свиньям собачьим, пока не поздно. Заталкивать женщин и детей в четыре автобуса, которые Иван пригнал именно для этого. Не рассуждать о предназначении и неизбежности, а бежать. И позволить Ивану увести своих людей. Взвод спецназа не сможет остановить многотысячную толпу.
Четыре часа назад по радио сообщили, что погромщиков около трех тысяч. Сколько их сейчас? Толпы всегда имеют тенденцию к росту. Четыре часа успешного погрома могли увеличить количество участников в разы. И наверняка увеличили.
— …присоединилась.
— Что? — переспросил Иван.
— Милиция присоединилась, — Старший Администратор совсем по-детски шмыгнул носом и покосился на автобусы, стоявшие на перекрестке. — Там теперь есть оружие.
Оно там и было, между прочим. Стоявшая на той стороне города воинская часть, саперы-понтонеры, в полном составе примкнула к очистительному движению два часа назад. Вояки из понтонеров никакие, но и противники у них тоже невесть что.
Словно в подтверждение, ветер донес звуки стрельбы.
Пулемет. Длинными очередями, и беспорядочная пальба одиночными.
— Вы полагаете, что они…
Иван взял Старшего Администратора за грудки, тряхнул. Ткань рубашки затрещала, белобрысая голова качнулась из стороны в сторону, как у болванчика.
— Я не полагаю, — сказал Иван. — Я точно знаю, что всех вас, каждого убьют. В самом лучшем случае предложат отказаться от заблуждений, а потом все равно убьют. Я это тебе уже говорил, кретин. И говорю снова — выводи людей.
— Нет, — сказал, зажмурившись, Старший Администратор. — Я не могу… Как вы не понимаете? Нельзя… Лучше умереть, и Повелитель наш примет нас с распростертыми объятиями…
— Это ты можешь им, — Иван указал рукой на окна. — Им можешь впаривать. Сам ты подохнешь первым и не будешь видеть, как тех, наверху, будут убивать.
— На все воля…
— Воля? Какая, на хрен, воля, если ты и твои помощники постоянно лазили в город? Не сиделось вам в Черном квартале? Не сиделось? План вам нужно выполнять по повышению поголовья? Что вам за каждую новую душу обещают? Ведь не райское же блаженство, в конце концов.
— Нет, не наслаждение, — Старший Администратор высвободил рубашку из рук Ивана. — Нам дают спокойствие и уверенность.
— Ну да, — кивнул Иван. — Конечно. Синица в руке…
— Да, синица. А вам хочется прыгнуть за журавлем в небо?
— Мне хочется вывезти отсюда женщин и детей и не выяснять, кто из моих ребят пойдет за мной, а кто примкнет к массовке. Ты можешь остаться здесь, если хочешь. Взрослых спроси, пусть остаются добровольцы. Но детей… Детей отдай, они же ни хрена не соображают. Вон бегают, играют в войнушку, слышишь?
Паренек в измятой черной рубашке посмотрел на окна Службы Спасения, повернулся к Ивану, и улыбка, неприятная насмешливая улыбка, вдруг появилась на его лице.
— А вы ведь просто хотите сбежать, капитан! Вам приказали вывезти людей, и вы не можете уехать с пустыми руками… Правда? — Старший Администратор еще что-то хотел сказать, что-то еще более мерзкое, но не успел.
Иван сделал то, о чем мечтал уже три часа, — врезал в холеную физиономию брату Старшему Администратору Южного офиса Службы Спасения. Врезал от всей души, справа в челюсть, и даже улыбнулся, услышав, как хрустнуло что-то под кулаком.
Паренька швырнуло на асфальт. Шмяк — и тело застыло.
— Давно пора, — сказал прапорщик, подлетевший сбоку. — Я и сам хотел…
— Сам хотел… — Иван потер правый кулак. — Давай водителям отмашку, пусть заводят моторы и по очереди подгоняют басы к зданию. А ребятам дай команду — врываемся в здание и начинаем выносить детей. Сколько успеем. Взрослых отодвигаем, если дергаются — валим и отключаем. Не церемонимся, но и без жестокости. Времени на разборки у нас больше нет.
Прапор бросился выполнять приказ. Иван оглянулся на город — теперь зарево над Черным кварталом было видно хорошо, клубы огня горящей бензоколонки четко выделялись на фоне черного дыма.
Администратор застонал, завозился на асфальте. Иван двинул его носком ботинка в бок и пошел к зданию.
Сине-красный туристический автобус двинулся к дому. Прапор и четверо бойцов побежали вперед, чтобы открыть дверь.
— Мерзавец… — простонал Старший Администратор.
— Тебе нужны души, — ответил Иван, — а мне — спасти людей. Хотя бы детей. Если мне за это нужно будет ответить — отвечу.
Первый выстрел разнес стеклянную дверь. Иван даже подумал, что это кто-то из его парней поспешил, но второй выстрел изнутри здания швырнул прапора на бетонные ступеньки.
Следующий выстрел, на этот раз из окна второго этажа, пришелся в лобовое стекло автобуса. Сине-красную тушу повело в сторону, хрустнуло дерево, затрещало, ломаясь, и автобус остановился.
Автомат одного из бойцов перечеркнул очередью дверь, крест-накрест. Пролетели осколки стекла, кто-то пронзительно закричал.
Снова грохнуло, на этот раз никого на улице не зацепив.
Иван прыгнул вперед, к зданию, прижался спиной к стене и осмотрелся. Прапорщик не шевелился, лица, считай, не было, стреляли картечью или крупной дробью. Нога в высоком ботинке подергивалась.
Бойцы сидели под стенами, держа автоматы стволами вверх.
В общем, можно уезжать, подумал Иван. Форс-мажор — это обстоятельство непреодолимой силы. Тут силу, наверное, можно преодолеть, но это будет стоить крови. Ближайший к Ивану боец полез за светошумовой гранатой.
— Я тебе эту штуку сейчас в жопу засуну, — предупредил Иван и крикнул: — Не стрелять!
— Я же… вам говорил… — Старший Администратор все-таки встал.
Левая половина лица у него быстро багровела и напухала. Из угла рта протянулась темно-красная струйка. На черной рубашке кровь была почти незаметна.
— Оставьте нас… Вы не можете выполнить приказ — убирайтесь. Иначе еще кто-то из ваших погибнет. Или вам придется убивать, — Старший Администратор, покачиваясь, подошел к Ивану, наклонился, опершись руками о колени.
Капля крови упала на асфальт.
— Вы можете гоняться за журавлем в небе и пытаться спасти женщин и детей. А можете получить синицу в руку — уехать живым и не заставлять своих людей делать выбор, — лицо Старшего Администратора больше не было конопатой физиономией двадцатилетнего мальчишки, теперь Иван видел фанатика, уверенного в своей правоте и готового ради этой своей правоты пойти на любые муки. — Вы уже потеряли двоих, капитан… Ради чего? И ради кого?
Из здания выбежали двое в черных рубашках, подхватили Старшего Администратора под руки и повели внутрь.
— Уезжайте! — сказал Администратор и указал пальцем в сторону города. — Уже идут. И да сбудется обещание Его!
Иван посмотрел — от города двигалась толпа. Еще трудно было разобрать каждого отдельного человека, но дымы сотен факелов над головами погромщиков видны были четко.
— Все ко мне, — скомандовал Иван, поднимаясь с асфальта. — К автобусам.
Бойцы собрались.
Иван обвел взглядом лица парней — он только позавчера принял командование взводом, некоторых даже не знал по имени. Думал, скоро со всеми познакомится. Не получилось.
— У меня приказ — не допустить убийств, — сказал Иван, с трудом подавляя желание оглянуться на тело прапорщика. — И его никто не отменял. Но я не могу приказывать вам… Не могу приказывать умирать, особенно при подобных обстоятельствах.
Все-таки не смог удержаться, оглянулся. Над телом прапорщика кружились две мухи.
— Дело добровольное. Кто не может… или не хочет оставаться здесь — забирайте тела и уезжайте. Семья, убеждения, страх, нежелание мараться или рисковать из-за тварей неблагодарных — я даже спрашивать не буду. У вас на все — минуты три, не больше.
Иван резко повернулся, снимая с плеча автомат, передернул затвор и, не оглядываясь, пошел навстречу толпе.
