Виталий Сертаков - Демон и Бродяга
Бялко опустил глаза, промямлил что-то невнятное.
Коваль поманил старца и Варвару в сторонку.
– Этого парня подпоили чем-то. Он действительно не понимает, как все произошло. Варя, ты можешь спросить его людей насчет человека с птицей?
– Я из них кишки выпущу, – доброжелательно пообещала атаманша и направилась к арестованным, сгрудившимся под охраной Бубы.
– Он был тут, – доложила Варвара спустя минуту. – Терся с ними, скорее всего – темный шаман. Никто не может вспомнить его лицо и куда он делся. Давал им пить из своей фляги, все пили.
– Ага, все ясно, – покивал Бродяга. – Подпоили дурманом. Вот они и поперли на тебя, осмелели.
– Подпоили? – насупилась Варвара. – Так что, не убивать его? Я так уехать не могу, надо Степана выручить. И белые там, подземных людей детишки. Надо их на Красный прииск возвертать, ежели живы еще. Иначе белые всем устроят…
– Антипушка, давай свежую лошадку заместо подранка, – распорядился старец. – Ну, болваны, что стоим? Живо помогайте! – обрушился он на пленных.
– Как ты это делаешь, мужик? Как ты их?.. – Бялко показал глазами. – Ты колдун, да?
– Сколько у вас в четвертой Чите сабель? – вопросом на вопрос ответил президент.
Хлопая глазами, Бялко уставился на Варвару.
– Тебя спрашивают, сколько придурков твой брат Леха на коней посадил? – перевела она.
– Сколько ни есть – все орлы, не чета тебе, засранцу, – гордо парировал атаман.
– Старших не уважаешь, а крестик носишь, – укоризненно заметил Артур и вдруг легко, двумя пальцами ткнул пленника в солнечное сплетение. Несколько минут пришлось ждать, пока Михась прекратит корчиться и пускать слюни.
– У них шесть сотен, да еще баб в обозе штук двадцать с детьми. Если зимовать приперлись, то и поболе выйдет.
– Нас старухи и дети не интересуют, – отрезал Коваль. – Сейчас мы едем в четвертую Читу, и там я назначу нового атамана.
– Сволочь… – сплюнул в пыль раненый великан. – Мои люди отдадут тебя псам.
– Я убью всех, разве ты не понял? – отвесил ледяную улыбку президент. – Я убью всех, кто выступит против правительства России. А те, кто откажется защищать границу, будут сосланы на рудники.
У атамана Бялко глаза чуть не вылезли на щеки. Похоже, он забыл о дырке в боку.
– Ты ж один… как ты один собрался?
– Он не один, – напомнила Варвара, для верности ткнув вассала стволом обреза в шею.
– Нешта, Варька, у тя в большой Чите все ему присягнули?
– Туда я тоже вернусь, – пообещал Коваль.
– Стой, погодь… – Бялко страдал от боли, потому плохо соображал. – А ежли я сам, того? Ну, своих уговорю, штоб уйти?
– Я заберу твою птицу, – Коваль указал на испуганного привязанного хищника, безуспешно пытающегося взлететь. Раненый хозяин пернатой почты потерял сознание, лежал посреди дороги, раскинув руки. – Это все, что меня в тебе интересует. Тебя и прочих бунтовщиков я буду судить по своим военным законам.
– С кем ты собрался воевать? – ошалел Бялко.
– Я уже воюю. Со всеми, – отрубил президент. – Со всеми, кто посягает на границы нашей страны. С теми, кто мешает мне налаживать жизнь.
– Ты – Белый царь, – атаман выплюнул кровавый сгусток. – Теперь верю… Прости, Варварушка, бес попутал. Прости дурного, а?
Бялко закрыл глаза. Варвара рассмеялась, закинула за спину обрез, отвесила вассалу звонкую пощечину, сплюнула и направилась к грузовику.
– Эй, слышь, – в спину Артуру пробурчал главарь разбойников. – Я не хотел, бог видит, не хотел.
– Буба, Лука, свяжите его и заберите к себе наверх, – приказал президент. – Он поедет с нами.
Артур вскочил на подножку. Вдоль обеих обочин тлели сгоревшие кусты. Слой жирной сажи покрывал дорогу. Телохранители атамана тащили за ноги обугленные трупы своих товарищей.
– Эй, куда вы меня? – заорал атаман.
– Я хотел дать тебе добрый совет, – сказал младшему Бялко Артур. – Ты уже большой мальчик, запомнишь. Пока ты жив, не пей больше, особенно из рук незнакомых дядек. Можешь получить заворот кишок, и я тебя спасать не стану.
– Эй, Кузнец, что ты задумал? – подскочила взъерошенная Варвара. – Ты-то куда?
– Заедем вместе ненадолго в вашу четвертую Читу, проверим как там дела.
– Слышь, Кузнец, это дела только мои, – замахала руками атаманша. – Мои парни за неделю соберут по деревням ополченцев, сами их прогонят. Тебя не касаемо…
– Ты ошибаешься, – холодно улыбнулся президент. – Ты слышала, как он меня назвал? Если я царь, то меня касается все.
3
ЭЗЭН ПОДЗЕМНОГО ЦАРСТВА
Сегодня вечером Тулеев собирал родню на великое айха – жертвоприношение. В загоне жевал травку жирный черный баран, а женщины наготовили столько угощения, словно собирались веселиться целую неделю. Колесом ходили мальчишки, визжали девочки, вплетали друг другу цветные ленты в косички, хохотали пьяненькие уже тетки. На поляне мерилась силами молодежь, степенно прогуливались празднично одетые охотники.
Тоска и страх поочередно накатывали на Саяна, несмотря на светлый, солнечный день. Жутко принять смерть не от руки неприятеля, а от посланцев нижнего царства. Потому что это может быть вовсе не смерть, а кое-что похуже. Жаловаться некому, родственники и друзья испугаются еще больше, чем он, и праздничный тайлган будет испорчен.
За что ему такая напасть?
Тулеев к шестидесяти трем годам вырос до звания сильного шамана. Главное, что нужно, чтобы стать сильным шаманом, – это наличие удха, шаманского корня. Все трое Тулеевых, братья и младшая сестра, приняли дар по линии отца, и звалось это халуунай удха. Среди женщин в семье Тулеевых шаманок не встречалось, и других волшебных способностей тоже замечено не было. Сказывали, правда, что двоюродный дед Саяна по матери имел буудал удха, редкое и величественное посвящение от упавшего с неба огненного камня, но дед давно умер и ничем не смог бы помочь своему несчастному внуку.
Саян облачился в праздничный синий оргой, сшитый из шелка. На рукавах и груди позвякивали железные кони, змеи, птички и топорики. На голову нацепил малгай с околышем из медвежьего меха, а сверху – рогатую корону майхабшу, вырезанную из кожи оленя. На короне громыхали подвешенные колокольчики и птичьи онгоны. Мальчику Саян поручил нести бубен с колотушкой, а сам взял нефритовое зеркало-толи, кортик и лучший из хууров, со свежей жилой и глубоким звучанием.
Его руки чисто механически выполняли привычные движения, а мысли блуждали далеко. Кому он причинил зло? Следовало обязательно вспомнить до того, как баран понесет его в страну духов. Сегодня он впервые обратится с просьбой к самому властителю мертвых. Нельзя иметь врагов, нельзя…
Саян извлек из сундука праздничную трость – хорьбо, без которой во время камлания ему не попасть в мир духов, затем развернул тряпку и бережно достал праздничный тушуур, кожаный кнут, увешанный лентами и звенящими мелочами. Тушууром он будет в шутку наказывать провинившихся.
Саян вовсе не хотел умирать.
Посоветоваться было не с кем. Ведь из всей семьи он один родился хоер тээшээ ябадалтай, способным служить на две стороны. Черные духи явились к тому, кто умел служить черным силам. Никто другой из ближайших шаманов не был харын удха и не поклонился бы злым онгонам, это точно.
Прибежал мальчик, доложил, что пихтовые жодоо славно разгорелись, место для жертвы расчищено, и гости почти все собрались. Ждут его, сильного шамана.
А кто мог подослать к нему, сильному шаману, свирепых онгонов как раз в утро перед такой важной службой, перед встречей с душами ушедших предков? Так рассуждал Саян, спускаясь по тропке навстречу треску разгоравшихся костров и веселым окликам толпы. Просто так попугать его? Напугать его так, чтобы он не сумел вырваться из оков тела и не сумел сегодня камлать?
Внезапно шаман застыл столбом, так резко, что торопившийся позади мальчик со всего маху налетел ему на спину.
Неужели?..
Неужели сбудется предсказание его ненормального деда, которому на голову в юности свалился с неба горячий камень? Ведь именно дед, по преданиям, за три дня до кончины стал совсем шальной и бормотал, несколько дней подряд бормотал о грядущей войне между светлыми шаманами и самим…
О нет, это имя лучше не произносить!
Саян Тулеев верил в то, чему его в детстве учили отец и дядя. Дядька, хоть был колдуном слабым, памятью обладал потрясающей и сохранял в голове сотни слов, которые другие уже начинали забывать. Отец и дядя учили, что есть духи, именуемые бурханами, ноенами, онгонами, и такие повелители есть у каждого камня, у каждого ручья и скалы. Каждая пылинка этого мира, повторял отец, жива и полна сил! Но над всем этим стотысячным воинством поставлены владетели – эзэны, которые являются настоящими небожителями и управляют всем, что происходит в мире земном.
Если кто-то из тэнгэринов – небожителей недоволен мной, горевал Саян, он мог бы заранее подать знак, как это принято у разумных богов. Тэнгэрины могли бы устроить пожар, или погубить рыбу в ручье, или сделать так, чтобы вся промысловая дичь ушла на север! Но тэнгэрин, подославший утром трех свирепых слуг, не предупреждал о своем недовольстве.
