Дмитрий Старицкий - Лишние Земли лишних
Вот так-то вот. Мы-то дураки, а вы-то — нет?
— Вернуть вас обратно не может никто на ЭТОЙ Земле, — взвизгнула, оборачиваясь, мисс Майлз, явно задетая моей эскападой.
— А может, у вас для этого просто не хватает компетенции? Тогда не нужно лишнего административного восторга. Просто передайте наш вопрос по инстанции своему руководству. Учтите, замять и даже локализовать этот инцидент вам уже не удастся. Так что настоятельно требую поставить в известность руководителя Базы.
В ответ Майлз ехидно улыбнулась, как доберман при виде захлебывающегося в злобном лае пекинеса.
— На данный момент я — самое старшее руководство на Базе. Начальник Базы сейчас в отъезде.
— Значит, я правильно понял: вы отказываетесь отправлять нас обратно? — упрямо гнул я свою линию. А что еще оставалось делать? Только хорошую мину при этой плохой игре.
— Не отказываюсь, а просто не могу. Такой возможности не предусмотрено. Ну почему вы такой тупица? — Она даже вздохнула удрученно.
— Хорошо, мисс, зададим вам вопрос по-другому: вы лично отказываетесь совершить некие действия, результатом которых будет наше возвращение домой? — и даже пальцем ткнул в ее плоскую грудь.
— Ты все еще не понял, — взвизгнула Майлз, — да вы тут хоть облупитесь, вы никогда не вернетесь назад. НИКОГДА! Это я вам говорю.
И поглядела в глаза Беляевой, как бы ища у той поддержки. Та только плечами пожала.
Оксана стояла за стойкой ресепшн, пытаясь прикинуться невидимкой.
— Тогда, будьте любезны, просветите меня по поводу нашего статуса, — пошел я в наступление. — Мы кто здесь для вас: заложники или военнопленные?
— Вы переселенцы! Другого статуса у вас не будет, — отрезала Майлз, а Светлана добросовестно перевела на русский.
— Ответ неправильный. — Я принял позу Цицерона[73] на его процессе против Катилины.[74] — В наличии имеется группа невооруженных гражданских людей, даже не нон-комбатантов,[75] большинству которых нет двадцати одного года. То есть они по международным правилам — несовершеннолетние. Они насильственно вырваны из привычной среды обитания и лишены свободы вооруженными людьми по предварительному сговору. К примеру, по законам штата Нью-Йорк это тянет от двадцати лет отсидки до пожизненного срока. Пожизненного лично вам, мисс Майлз, как главному организатору этого киднеппинга. Это в случае статуса заложников. Тогда у нас к вам нет никаких претензий, кроме возбуждения против вас уголовного преследования. Если же мы военнопленные, пусть даже депортированные гражданские лица, то в этом случае вы, согласно международным правилам, обязаны нас содержать: поить, кормить, предоставить жилье и медицинскую помощь. В этом случае действует Женевская конвенция, согласно которой вы, в случае гуманного обращения с пленными, можете и избежать наказания.
— Вы лоер?[76] — усмешка мисс Майлз была очень ехидной.
— Нет, мисс, не имею такого статуса. Но право учил в университете хорошо.
— К чему вы ведете?
— К тому, старая стерва, что мои несовершеннолетние девочки не спали уже больше суток и последний раз ели больше восьми часов назад. А именно ты, как руководитель всего этого бардака, оторвала их от дома, от родных и близких, от работы, от сбережений, обрекла на страдания голодом и пыткой лишения сна. И после этого стоишь тут довольная, сытая, выспавшаяся, не испытывающая жажды и измываешься над детьми. Я смотрю, вы тут плотно забыли основные ценности не только демократии и гуманизма, но и паблик рилейшнз. Общественностью это может быть расценено, как пытки детей лицом, злоупотребляющим своей властью и имеющим садистские наклонности.
— Ты, кондом[77] штопаный, — взревела Майлз: видать, где-то я ее все же зацепил за живое, — ты здесь никто. И не тебе мне указывать, что мне с вами делать. На это у меня есть утвержденная инструкция, и я действую точно по ней.
— И в ней конечно же прописано, как похищать людей и применять к ним пытки? — это я произнес с издевательской ухмылкой. — Что-то сомневаюсь. Кстати, я могу увидеть эту инструкцию?
— Нет. Она для служебного пользования.
— Я так и думал, — еще шире усмехаясь ей в лицо. — Я могу видеть прокурора?
— Нет. Такового здесь нет. — Мисс Майлз вернула мне усмешку.
— Я могу увидеть судью?
— Нет. На Базе такого не предусмотрено.
— Я могу увидеть атторнея?[78]
— Нет. Такого тоже не предусмотрено.
— Я могу увидеть коронера?[79]
— Нет. Такого здесь тоже не предусмотрено.
— Я могу увидеть местного шерифа?[80]
— Нет. Такового здесь не предусмотрено.
— А кто здесь предусмотрен?
— Я. — Майлз как будто привстала на пьедестал.
— Вот как… — констатировал я. — Значит, никакой демократии, никакого правового и гражданского общества у вас тут нет, а в наличии только голимый тоталитаризм и вождизм мисс Майлз. В таком случае именно вы и ответственны за все. Я могу связаться с вашим прямым начальством, фюрерин[81] Майлз?
— Нет, — ответила она твердо. — Советую вам всем оформить статус переселенца и не устраивать тут Жакерию.[82]
Вот это стерва! Надо отдать ей должное — умеет держать удар. Я просто в восхищении.
— А то что? — продолжил свой нажим. — Вы нам уже угрожаете? Чем? Необоснованными репрессиями? Вы нас расстреляете? Или будете публично вешать? Я этому уже не удивлюсь, ведь пытки к нам вы уже применили.
— Не валяйте дурака, мистер законник, — вновь высокомерно заявила Майлз, как бы отмахиваясь от меня, — оформляйте статус переселенца. В этом случае каждый из вас получит пособие от Ордена в размере одной тысячи экю и сможет свободно реализовать все свои планы по поводу еды, ночлега и прочих потребностей. Другого все равно вам никто не предложит.
После этой тирады она победоносно окинула нас презрительным взглядом и вышла в стеклянную дверь.
За ней, не глядя на нас, молча, ушла Беляева, которая после синхронного перевода стояла за Майлз тенью.
Ну что ж, один-ноль.
В пользу Майлз.
Но, как пел Высоцкий, «еще не вечер».
Оксана, оставшаяся одна на посту разбираться с нами, только развела руками, показывая нам, что она тут вообще ни при чем и ничего другого для нас сделать, увы, не может.
— О'кей, — сказал я, не обращаясь непосредственно ни к кому, — значит, мы все же заложники, а вы, — я указал пальцем на Оксану, — вооруженные террористы. Так вышло, и прошу не судить строго нас за последствия. Никакого бизнеса, это уже личное.[83]
Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».
22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 10:05.
Включенный мотор на холостом ходу раскручивал кондиционер, который не сразу охладил успевший нагреться автобус, и некоторое время в нем было еще душно.
Встав в проходе, я привлек к себе внимание «пионерок» и заявил:
— Дамы…
Девчонки засмеялись. Уже хорошо. Похоже, у них уже сформировалась стойкая нейролингвистическая реакция на это слово.
— Вокруг происходит что-то непонятное, но мы «эту сову разъясним» обязательно. Должны разъяснить. Пока же нам следует держаться вместе, ибо по отдельности они нас всех дожмут и все сделают, как хотят. Первое, что необходимо, — это на всякий случай уточнить список нашего «пионерского отряда».
Тут девчата снова засмеялись. Отлично. Лучше пусть смеются, чем плачут.
— Список как нас самих, — продолжил я, — так и наших претензий к этой Базе. Я лично не верю, что нет пути назад. Не бывает такого. Но даже если это и так, то стрясти с них компенсацию за оставленное нами имущество и прочий моральный вред просто необходимо. Иначе нас уважать тут никто не будет. Давайте по одной ко мне. Я уточню ваши специальности, где учитесь, брошенное имущество и тэ дэ и тэ пэ. Первая будет… Ты, — ткнул я пальцем в красивую девушку экзотической таежной внешности народов Севера.
— Комлева Дюлекан, — тут же представилась она. — Можно просто Дюля, — и вышла в проход.
Пока она до меня шла, я вынул из борсетки маленький блокнот и гелевую ручку.
Дальнейшее собеседование вел полушепотом, чтобы другие «пионерки» не услышали, так как некоторые вопросы, которые я задавал, были не совсем уместны для общения вслух. Но весьма и весьма необходимы: по крайней мере, для меня. Мне нужна была информация и определенность: с кем я оказался в этом непонятном месте и что мне от них ожидать.
Дюле было 19 лет, почти 20. Родом она была из Хабаровского края. По национальности эвенка. Она особо подчеркнула, что не эвенкийка, в эвенка.
— Это близкие, но разные народы: как русские и белорусы, к примеру, — заявила она достаточно четко.
