Дмитрий Рус - Комэск-13. Книга 1. Кадет
Док отбарабанил по экрану длинный список команд и заказов, затем долго препирался с различными потоками хозяйственных ИИ. Бухгалтерским, складским, курьерской службы и не поймешь какими еще. Пару раз даже лично куда-то звонил, используя разрешительную визу Корнелии как бронебойный аргумент. Даму боялись настолько, что легко шли на мелкие административные нарушения, извлекая из запыленных хранилищ запрашиваемые реагенты и срывая печати с номерных ячеек хранения.
Представляю такой приказ в грозном тридцать девятом году. «Выдать подателю сего все, что потребуется для выполнения поставленной задачи!» И подпись: «комиссар ГБ Л. П. Берия». Ну или там: «Г. К. Жуков» – тоже, говорят, был дядька крутого нрава. К стенке прислонял на раз-два…
Мой разум время от времени плыл, пытаясь сбежать в спасительную пустоту от ужасов вивисекции по живому. Однако умная техника зорко следила за состоянием разобранного на ремкомплект существа. Чуть что – и маска наполнялась бодрящим туманом с резким запахом. Мозг получал чувствительную оплеуху, глаза поневоле наводили резкость, а уши вновь улавливали негромкое бормотание.
– …двойной слой композита на кости и демпферную подушку в черепную коробку. Синтезатор гормонов и кардиоводитель – упрячем поближе к основным сосудам, автомед «последнего шанса» – туда же. Ты у меня ускорение в тридцать «же» выдержишь, как и пулю в сердце… Ну, по крайней мере – должен выдержать, хе-хе… Что там у нас с бюджетом? М-да… Триста тысяч кредитов… Эй, вьюноша, гордись! Твоя начинка уже стоит как дом в пригороде Нового Рима! Однако наглость должна иметь свои границы, дальше напрягать лабораторные фонды нельзя, так ведь и под трибунал залететь можно… М-м-м… Выпустить тебя недоделком? А вдруг и вправду сдохнешь к утру? Знаешь, полежи-ка ты пока в распакованном виде, а лучше – поспи часиков двадцать. Ну, а я займусь твоей напарницей. Очень, очень интересный случай. В мой бестиарий заглянули сиамские разнополые души, ну кто бы мог подумать? Весело вам будет вместе. Вряд ли долго, но однозначно весело… Хм, а что, если нам пойти по пути «пробойника» и объединить индивидуальные ресурсы двух персоналий в единое ядро? Вы ведь все равно друг от друга никуда не денетесь… Какая нетривиальная задача! Ну-с, приступим!
Лина парила в персональном коконе нулевой гравитации. Шевелить можно было только глазами – чем она усиленно и занималась, изучая окружающее пространство сквозь розоватую взвесь «околоплодных вод». Дышать приходилось по-младенчески – в жидкой среде. Комфорта это не добавляло, наоборот, будило старую фобию, заработанную еще на морском отдыхе. Закрутило ее однажды волной, утаскивая вглубь и крепко прикладывая о камни галечного пляжа. Может, и утопило бы, да повезло – спасатель на вышке совмещал приятное с полезным: жадно следил за ладной фигуркой симпатичной купальщицы…
Постоперационный бокс не баловал обилием впечатлений. Стерильное помещение со стойкой дежурного медсерва плюс четыре цилиндра дорогущих регкапсул. Причем не армейский вариант – с урезанным до предела функционалом, а вполне себе полноценные системы «Эскулап-9.2». Достойное украшение планетарного госпиталя средней руки.
Лина сама не знала, откуда в ее голове всплывали нужные знания. Однако ничему не удивлялась. После того как безумный доктор выдернул ее из глубин блаженного беспамятства, она успела разглядеть немало. Например, то, как работал автохирург над мозгом Павла, напыляя блоки долговременной памяти на внутреннюю поверхность вскрытого черепа парня.
Павел… Спаситель, собрат по несчастью и пожизненно навязанный спутник. В первого можно было влюбиться, второго – пожалеть, третьего – возненавидеть.
Умение любить давно сгорело вместе с испаряемой кислотой плотью.
Жалеть получалось только себя.
А ненависти хватит на целый полк мужиков. Ведь именно от них пришла эта боль и уродство…
И что теперь делать?
Монитор ее автодока время от времени раздраженно попискивал, удаляя из кокона лишний объем соленой влаги. Набухающие на ресницах слезы нарушали тонкий химический баланс «околоплодных вод».
Лина смахнула ресницами очередную каплю и вновь перевела взгляд на обнаженную фигуру парня, парящего в соседней капсуле. Вот как дальше жить в этом дурацком искусственном тандеме?
По скупым обмолвкам Дока, в регкапсулах мы с Линой провели неделю. Выписали нас одновременно с остальными «попаданцами» нашей несчастливой тринадцатой группы. Синхронизация объяснялась просто – персональные регенераторы достались только нам. Остальные восстанавливались «по старинке» – плавая в вязком киселе рекреативного геля. Дешево и сердито, включая стандартный процент послеоперационной смертности. Так наша группа потеряла еще одного человека…
Мы же боролись за жизнь. Мой организм отторгал щедрые дары медиков и раз за разом впадал в кому или уходил за грань клинической смерти. Продвинутая аппаратура откачивала плоть, но с огромным трудом удерживала душу. Именно душу – по нынешним понятиям это практически такой же орган, как и любой другой. Со всеми ее болезнями, отмираниями и даже пересадками…
Меня спас якорь в виде Лины. Случайно разорвать астральную связь не так-то просто, а тащить за грань невинную душу я не хотел и не мог. К тому же девушка очень болезненно реагировала на каждую из моих смертей. Даже будучи погруженной в искусственный сон, она вздрагивала, просила остаться и едва заметно плакала. Терять кусочек себя – бесконечно страшно…
Маятник сжимался, высшие планы бытия отторгали бракованную душу, и меня вновь отбрасывало в физический мир, прямиком в ментальные объятия Лины. Мы смущались, словно оказывались случайно прижатыми в транспорте друг к другу, когда на ней – легчайшее летнее платье, а на тебе – лишь легкие шорты. И не отвернуться, и глаз не отвести. Остается лишь краснеть, смущаясь, желать – больше чем бессмертия, и влюбляться – беспощадно и навсегда…
Из тысячи человек нас осталось семьдесят три. Куда делись остальные – думать не хотелось, да и не было особых сил. Надеюсь, что большинство все же выжило, хотя подстегнутое повышенной температурой воображение рисовало коптящие трубы крематория… тьфу… биореактора…
Пошатываясь, мы брели по коридорам базы, словно колонна военнопленных, шаркающая по улицам взятого на меч города. Конвоирши и наши серые безликие комбинезоны удачно дополняли картину.
Как в старые добрые времена, на запястье вновь белел жгут медицинского монитора. Импланты еще не вышли на режим, и наше состояние приходилось отслеживать внешними девайсами.
Передо мной вышагивал невысокий плотный паренек, один из немногих, кто сохранил живой блеск в глазах. Он жадно крутил головой, цепляясь взглядом за любые технические приблуды и вполголоса проговаривая их названия и спецификации. Иногда он смешно морщил лоб, натыкаясь на что-то незнакомое и непонятное.
Несмотря на внутреннюю помятость организма и неясные перспективы будущего, мы с Линкой были настроены оптимистично.
Во-первых – ноги и глаза! Тому, кто не сползал с инвалидной коляски и не переваливал обрубок своего тела в ванную – не понять! Ну а тихое счастье Лины я впитывал всеми фибрами обостренных чувств! Видеть! Просто видеть все вокруг! Как это потрясающе!
Хотите осознать? Завяжите себе глаза черной повязкой на сутки, а лучше – на неделю. И попробуйте пожить без одного органа чувств. Узнаете о себе много нового и научитесь ценить и беречь собственное здоровье. Оно ведь не навсегда нам подарено и может подвести буквально сегодня. Хлоп – и тьма! Навсегда…
В широком ангаре нас построили в одну шеренгу. Народ настороженно крутил головами, оценивая обстановку и товарищей по несчастью. Жесткая выборка сделала свое дело – вокруг хватало откровенно тревожных персонажей. Резких, агрессивных и, главное, не глупых. Сложно нам будет ужиться вместе…
Лязгающий звук шагов заранее предупредил о визите высокого, в буквальном смысле, начальства.
Корнелия Прайм! Подполковник, за какие-то грехи задвинутая на должность командира научной базы Флота, проводящей довольно успешные эксперименты в рамках проекта «Хронос». Информация, может, и секретная, но имеющий уши – услышит. Дисциплина в женском коллективе крепко хромала на все четыре лапы. Трепались даже караульные на постах! И это при внушающей ужас личности Корнелии. Боюсь представить, что творится в рядовых гарнизонах…
Подполковник брезгливо осмотрела наше разнокалиберное воинство. Возраст – от семнадцати до пятидесяти, рост и вес – любые, на каждые восемь мужиков одна женщина.
