Андрей Николаев - Трилогия об Игоре Корсакове

Она только на мгновения опускала ресницы, словно проверяла себя, свои ощущения, но тут же ее глаза открывались, будто наполняясь радостью прикосновения к неизведанному, к тому, чем была сама жизнь, без чего она никогда бы не возникла. Только раз она вздрогнула, закусила губу, сдержав стон, но тотчас вновь распахнула глаза, будто была не в силах не смотреть на того, кто даровал ей это счастье…

«Врата» захлопнулись, оставляя в новом мире беспомощное существо, избранное для основания рода, несущего в себе ключ сквозь время и пространство. Калейдоскоп событий промелькнул вспышкой молнии: поля Британии, леса Скифии, плоскогорья Патагонии… нет, время не пришло, но оно близится. Она войдет в «Золотые врата», соединяя миры, связывая прошлое с будущим, обреченная изменить судьбу цивилизации…

«Нет, потом, все потом, – Лада отогнала от себя некстати пробуждающуюся память, – сейчас только я и он, и больше никого и ничего рядом быть не должно!»

Они лежали рядом, не в силах пошевелиться, касаясь друг друга разгоряченными телами и мир кружился, уносил их прочь, будто подхватывая порывом ветра. Постепенно дыхание выравнивалось, они уже понимали, что именно так должно было случиться, если только есть в мире хоть какая-то справедливость, если верна древняя легенда, об ищущих друг друга половинках, разделенных вечностью, но стремящихся отыскать среди миллионов единственное, что принесет веру в жизнь…

Лада потерлась о его плечо, и Александр почувствовал, что она улыбается.

– Ты чего?

– «Как здоровье, Лада Алексеевна»? – передразнила она и рассмеялась, – боже мой, какой ты был неуклюжий и смешной!

– Ну вот, – с притворной обидой сказал он, – человек мучался, не знал, как признаться ей в любви, а она смеется!

– Все-таки вы, мужчины, пугливее женщин. Вот видишь, я взяла, и сама пришла! Господи, ты бы знал, чего мне это стоило… Плакала весь вечер в подушку, потом решилась. Почему-то взбрело в голову, что ты ждешь. Пришла, а ты спишь. Ноги не держат, голова кругом идет…

– Ну все, все, хорошая моя. Я больше никогда спать не буду, пока ты рядом.

Она крепко зажмурилась, прижалась к нему.

– Не хочу, чтобы ночь кончалась, не хочу уходить.

– Не уходи.

Слышно было, как завывает метель за воротами лагеря, наверно от этого вдруг стало зябко. Александр укрыл Ладу одеялом, обнял обеими руками. Она счастливо вздохнула.

– Надо же, какой ветер на берегу. В море шторм, наверное. Представляешь, если «Самсон» сейчас в море, Евсеич в рубке…

– Не замерзнет Евсеич, помнишь, какой чай у него?

– С коньяком! Говорят, весной самые сильные грозы. Вот, как сейчас. Гром гремит, слышишь?

– Слышу, – сонно подтвердил Александр, – конечно слышу, – внезапно сонливость слетела с него. Он приподнялся на локте, сел, посмотрел на Ладу, свернувшуюся калачиком под одеялом, – это не гроза, Лада.

Глава 23

Василий Собачников дождался, пока вельботы выйдя из бухты, повернули к северу, поднялся на ноги и пошел вдоль берега по направлению к стойбищу на Гусиной Земле.

Нерчу задумчиво курил трубку, смотрел в огонь, пляшущий в очаге. Неделю назад они перенесли стойбище сюда, поближе к поселку. Видно, напрасно это сделали. Сегодня опять впустую сходили в море – ни одного моржа добыть не удалось. Не подпускают моржи охотников. Дети собрали все птичьи яйца возле стойбища, но большинство уже насиженные, есть нельзя. И вяленая рыба тоже кончается. Сегодня Саване сердитая. Ее можно понять: ребенка она кормит, а если у самой еды мало – чем кормить? Завтра придется идти на вельботах далеко – на дальнее лежбище, к мысу Большевик. Может, там посчастливится встретить охотничью удачу. Нерчу вздохнул: утром он думал, не сходить ли к Большому шаману – попросить помощи. Может, и новый комендант, Саша, помог бы. Может и спиртом бы угостил. Нерчу еще обдумывал эту мысль, когда полог чума откинулся и он выронил трубку изо рта – сам Большой шаман вошел в чум, словно духи услышали мысли Нерчу, и присел к очагу.

– Здравствуй, Нерчу.

– Здравствуй, Василий. Я думал о тебе – ты пришел.

Собачников кивнул.

– Я знаю твои мысли. В стойбище нет еды, птичьи гнезда пусты, женщина сердится.

– Да, Василий, ты правильно говоришь.

Большой шаман прилег, облокотившись на локоть, вынул трубку, не спеша набил. В воздухе поплыл аромат хорошего табака – Нерчу курил крепкий, но не такой душистый.

– Дурные новости, Нерчу, – тихо проговорил Собачников. – Плохие люди пришли, напали на поселок Малые Кармакулы. Разрушили хороший дом. Ты помнишь капитана Никиту?

– Помню, – подтвердил Нерчу.

– Он умер. И его друг, Гордей, тоже умер, а виноваты плохие люди.

Нерчу задумался.

– Надо сообщить коменданту Саше.

– Он знает, – сказал Собачников, – он послал меня предупредить людей в поселке. Я предупредил, но капитана Никиту это не спасло. Теперь плохие люди украли в поселке вельботы и плывут к лагерю. Я зашел предупредить вас: если встретите в тундре незнакомых людей – опасайтесь их.

– А те, кто плывут? Нам надо их остановить? – с сомнением спросил Нерчу.

Собачников покачал головой.

– Я это сделаю сам. Налей мне чаю, Нерчу, – попросил Большой шаман, – я долго шел. Я устал, но не хочу спать – можно упустить плохих людей.

– Какой я глупый, – Нерчу вскочил, повесил чайник над очагом, – есть рыба, ты хочешь?

– Я съем рыбу, – согласился Большой шаман, – я сильно голоден.

Нерчу подал ему рыбу, налил чаю и, чтобы не мешать вышел из чума. Саване, скоблившая тюленью шкуру, подозвала его.

– Что хотел Большой шаман? Ты попросил его пригнать моржей к стойбищу?

– Слишком много вопросов ты задаешь, женщ…

– Если ты не попросишь – я попрошу, – Саване решительно отложила нож, – скоро мы будем голодать, а ты боишься поговорить с ним.

– Он устал, он ест, он думает.

– Он устал? – громко спросила Саване, – а я устала ждать, когда в чуме будет много мяса. Ты – толстый и ленивый, а наш ребенок – маленький, я хочу…

– Тише женщина, – зашипел Нерчу, – не позорь меня перед шаманом.

– Пусть он знает, – еще громче заговорила Саване, – какого никудышнего мужа взяла я!

За спором они не услышали, как из чума вышел Собачников.

– Нерчу, запряги упряжку, – сказал он, – в низинах еще много снега, ты отвезешь меня ближе к лагерю. Саване, моржи придут к вашему берегу. Завтра придут. Незачем так кричать.

Шаман снова ушел в чум, а Нерчу побежал ловить собак. Женщины и дети выглядывали из жилищ, провожали его глазами. Охотники собрались возле Саване, но она ничего не сказала им, только велела оставить шамана в покое, и скоро моржи сами приплывут к стойбищу.