Мировая Война - Григорий Сергеевич Рожков
Однако даже думать позитивно враг нам не дал. По берегу с севера и по улицам с северо-востока пробирались малые группы десантников. Закипала очередная перестрелка, но пока вялая, и я смог распределив бойцов обойти новый «укрепрайон».
От угла дома, где недавно меня прикрывали пулемётчики в стыке с фальшивыми штабными американцами, смотрел, как горит наш Пирс-Арроу пытавшийся прорваться в очередной раз за ранеными… Прибежал с тяжелой тушей крупнокалиберного пулемёта Джон Базилон и немного морпехов с ним. Доложил, что 107 мм миномёт и расчёт погибли в том мощном взрыве южнее. Нарвались на просочившуюся группу парашютистов. Оба 60 мм миномёта тоже — всё, кончились. Один накрыли вместе с расчётом, второй взорвался от интенсивной стрельбы. Уцелевшие миномётчики теперь в расчёте крупняка. Роллс-Ройс-то тоже приказал долго жить, еще до подхода подкрепления добровольцев. Один М1917 сгорел с расчётом, второй успели унести, прямо из-под удара огнемёта и теперь на восточном участке нашей обороны, а по сути, в тылу, морпехи прикрывают нацгвардейцев. Там тоже все кисло — с южного моста пришла пехота, без техники, но много. Сам Джон пришел помогать нам сначала отбив из своего Браунинга атаку на юге. По берегу лезли черти в красных беретах.
Казановский, последний офицер русских ополченцев в строю нашелся в одном из домов. Израненный, весь в бинтах и копоти, поддерживаемый старшиной Малышевым, он смотрелся героически и печально одновременно. Сказал, что спасли его подопечные — столкнули в подвал дома, когда огнемёт ударил. А сами сгорели. Из подземелья офицер выбрался через окно во двор за складом, когда мы танк били. Доложил, что в строю от двух объединённых взводов, его и Раскатова, осталось всего 25 человек при одном ручном пулемёте и двух противотанковых ружьях бог весть как вынесенных с берега. Самого Юргиса, повторно раненого во время эвакуации, оттащили куда-то в подвалы здесь же, в этом квартале. Майнер и прибывший к нему некий опытный санитар сейчас обихаживали не меньше тридцати раненых…
Унтер Фок принявший командование взводом Шпильмана прислал посыльного, доложил, что потери велики, но враг откатился от берега, и прощупывает стык между его силами и гвардейцами. В наличии два пулемёта и ружьё. С посыльным передал весточку, что бы взвод Фока оттянулся ближе к перекрёстку и за предмостовой участок больше не держался. Теперь главное не дать проехать технике на Гурон стрит, раз не можем удержать тет-де-пон. А пехоту в условиях городского боя бить проще. Сокращение численности нашей нивелируем сокращение образной линии фронта. Баш на баш…
Благо, в домах здесь тоже велись кое-какие работы по фортификации. Даже сейчас. Ополченцы, добровольцы, морпехи — все что-то да делал. Тут мешки укладывали у окон, там пробивали дыру в стенах меж помещениями, здесь сектора нарезали и боеприпасы распределяли и еще много разных дел. Усталые, грязные и раненые, но злые и решительные. Перестрелка всё же шла, пожар тихонько распространялся, уже горела часть дома на перекрестке напротив нас, и скоро находиться там будет невозможно. Значит и враг не подберётся, не воспользуется укрытием.
Так думалось. Так и складывалось до поры до времени. Я даже смог посидеть относительно спокойно, и покушать. Спасибо Малышеву, принес какие-то разогретые консервы и краюху хлеба. Общее напряжение в прошедшие часы активизировало все наличные резервы. Боль, усталость, психическая нагрузка словно улетучились и не давали о себе знать вообще. Даже в тяжелые минуты боёв в Бобруйске я не был так собран внутренне. Но голод не тётка, постучался в двери. Для руки тоже было полезно закинуть в топку стройматериалов и энергии.
Жаль, но относительное спокойствие прервалось, враг от беспокоящего обстрела перешел к активным действиям и атаковал снова. С севера, от домов на Гурон стрит и с параллельных улиц, под прикрытием пулемётного и слабенького миномётного обстрелов, двинулись британские десантники. Не особенно много, меньше взвода. Малыми группами, перекатываясь от укрытия к укрытию, они даже не атаковали, а выжидали, продвигаясь ближе к нашим позициям. Встретили их огнём выделенные в обособленную группу снайпера: старший лейтенант Павличенко и несколько уцелевших стрелков из числа ополченцев с их галилейскими прицелами. Очень неприятный, сильный укол привёл десант в чувство и те, рассредоточившись по укрытиям, вроде как прекратили активничать. Тем самым укрепив меня в мысли, что они выжидают момент.
Момент поддержать или перехватить инициативу у других атакующих групп. С Мичиган-авеню, с юга, за перекрестком, от церкви по берегу, с запада, у нацгвардейцев, вообще везде разом началась злая, многоголосая перестрелка. Изредка рвались мелкие мины на улице и крышах домов. Понеслись строчки трассеров неведомо, что помечающие для других стрелков. Где-то рычали двигателя, и звук сей, отражаясь на улице от стен домов, перебиваясь взрывами и стрельбой, вносил неразбериху.
«Что происходит? Где основной удар?» Так можно было подумать, но я знал одно — врагу нужен мост и проход в город. Очень уж они упорно здесь бьются. И техники с других направлений так и нет, значит от моста пойдут. Вновь.
— К бою!.. — Разнеслось эхом по помещениям. С заметным трудом, через силу поднялись старые солдаты, и чуть резвее, молодые. Ни один из них, ни русский, ни американец не спросили, не сказали, не намекнули: «Может пора отступать?» Связи с командованием нет, звуки боёв на юге и севере если есть, то за нашими канонадами давно не слышны. Ни намёка, ни сигнала нет какого-нибудь: «подкрепление будет». Но стоят.
А я думаю, когда отходить. И куда. Остаться сжатыми в тисках здесь, значит всем умереть. Геройский путь, выполнить задачу до конца. С мертвого спроса не будет. Победить же может только живой. Надо готовить отход, раз нет на горизонте подмоги…
Гул моторов на Мичиган-авеню нарастал, к стрельбе трассерами по ближайшему целому, и не горящему с нашей стороны дому присовокупились удары из гранатомётов. Пришлось отойти, оставив врагу ещё пядь земли, улучшив их, и усугубив наше положение.
Из-за перекрёстка с юга также летели пули и гранаты. Фок выполнил приказ, отвёл людей, укрепил линию обороны, но мало чем это нам всем помогло, враг приближался и делал сие умело. Чувство было такое, что еще чуть-чуть подавят огнём, отвлекут на фланги и
