Василий Орехов - Фактор агрессии
Вот бы кого допросить, с вожделением подумал Малфой, глядя на монитор. Впрочем, вожделение это было, разумеется, чисто профессионального плана.
Трое других имперских лазутчиков, сбежавших от кретина Бабакиери, по-прежнему оставались людьми без имен, а их снимки уже были внесены в нейробазу республиканского патруля с приказом о немедленном задержании. Хотя Малфой на это особо не надеялся, конечно. Если разведчики умеют становиться невидимыми, рассчитывать на их поимку в городских кварталах было бы опрометчиво. Такую дичь реально ловить лишь на живца. А что могло бы сыграть его роль для имперской разведгруппы? Безусловно, главная тайна Вольной Арагонской Республики, за которой они прибыли, уже превратившая планету в неприступную крепость и Метрополию новой галактической Империи, которая за полтора десятка лет наверняка окончательно сломает хребет старой. Но как это сделать? Был бы хоть минимальный контакт с разведгруппой, можно было бы закинуть им дезинформацию – да с тем же гражданином Ноунеймом, к примеру, как бы невзначай позволив ему бежать. А пока известно лишь, что они сейчас барахтаются в нечистотах главной сточной системы города – гигантской разветвленной и многоуровневой структуры, протянувшейся во все стороны на десятки километров, в которой их можно искать годами. Система эта, десятилетиями бесконтрольно разрастающаяся глубоко в грунте под небоскребами, досталась нынешнему правительству Арагоны еще от первопоселенцев, когда не требовалось столько драгоценной органики для прокорма биоморфов, а живые трубы все равно прорастали сами собой, не требуя особого ухода.
– Так-так… – произнес Малфой, сцепляя пальцы на животе.
Нет, не надо недооценивать противника, даже в шутку. Едва ли эти опытные волки просто беспомощно барахтаются в фекальной жиже. А если нет, то что делают? Ну, ушли от преследования, а дальше? Вот если бы он, Малфой, был на их месте, как бы он построил свои дальнейшие действия? С самого начала очевидно было, что эта имперская миссия совершенно импровизированная и неподготовленная, организована от полного отчаяния. У них не может быть никаких сведений о главной тайне республики, поэтому им в первую очередь необходимо получить о ней побольше информации. Но откуда? В газетах не пишут, где она кроется, прохожего тоже не используешь в качестве «языка». Фактически выход у имперских муяврий только один: похитить человека из высшего руководства и жестко допросить его. Но это проблематично. Они даже сами наверняка не очень представляют, насколько это сложно, наивно полагаясь лишь на слабость защитных механизмов отсталой колонии. Но даже если им каким-то чудом и удастся добраться до кого-нибудь из стоящих на вершине власти глав крупных пиратских формирований, то эти вольные братья знают только, что все идет как надо; как именно добиваются такого поразительного успеха серые кардиналы, обладающие на Арагоне реальной властью, их интересует мало. Что касается самих серых кардиналов, по-настоящему владеющих ситуацией, в число которых входил и сам Малфой, то в публичных местах всегда появлялись лишь их двойники. Так что в случае успешного похищения разведчики в любом случае получат подставную фигуру, не имеющую никакой реальной информации. Догадываются они об этом или нет? Скорее всего, нет, для нищей пиратской республики такая система безопасности слишком сложна и нехарактерна. Однако когда на карту поставлена судьба новой арагонской Империи, лишних предосторожностей не бывает. Империя старая, которой осталось не так уж долго, никогда не обращала особого внимания на Арагону, так что сведения о республике в имперских источниках должны быть очень скудными, и для Кандавла Малфоя это хороший козырь.
Их надо ловко вывести на двойника кого-нибудь из теневого правительства. Скажем, заместителя министра обороны, который странным для стороннего наблюдателя образом пережил уже четырех непосредственных начальников. Подкинуть им «утку»…
Малфой вдруг крепко зажмурился. Стоп, вольные братья. А зачем вообще имперцам похищать кого-то, кого они не знают? Ведь есть человек, с которым они уже сталкивались и который наверняка владеет нужной им информацией – или, как минимум, способами ее добычи. Это он, Кандавл Малфой! Кизлода, это же совершенно очевидный ход. Сбежавший разведчик знает подходы к резиденции, был внутри, а главное, видел главу контрразведки в лицо. Это важно…
Малфой усмехнулся. Размышляя о живце, он никак не предполагал стать этим самым живцом. Но это как раз невероятно удобно, из стен здания контрразведки не будет лишней утечки информации. И вероятность того, что разведчики попытаются взять в качестве «языка» именно его, крайне велика. Любой другой вариант отнимет у них бездну времени и усилий, причем с непредсказуемым результатом.
Надо лишь тщательно продумать защиту от невидимок. Хотя, впрочем, ничего сложного. На каком бы принципе ни была основана система невидимости, человек все равно занимает в пространстве определенный объем и обладает определенной массой. Если напустить в помещение дым, он заполнит все свободное пространство, кроме того, которое занимают тела разведчиков, и их силуэты будут прекрасно видны стрелкам. Можно сделать участки мягкого пола – следы на нем безошибочно укажут на цель. Можно рассыпать по полу специальный порошок, который начинает светиться от давления. На самом деле обнаружить невидимку – не проблема, фактор невидимости срабатывает, только если сочетается с фактором неожиданности.
Теперь далее. Чернокожий Ноунейм знает только расположение коридоров здания и дорогу в допросную комнату. Но муяврии ведь прекрасно понимают, что глава контрразведки не проводит там все свое время. Значит, что? А это значит, надо его туда выманить. Как этого можно добиться? Напрашивающийся способ – сдать контрразведке кого-то из своих. Понятно, что в связи с особой важностью арестанта Малфой будет допрашивать его лично, а значит, наверняка будет находиться в оборудованной для этого комнате. Можно даже биться об заклад, кого именно они сдадут. Наименее ценного и подготовленного комбатанта.
Женщину.
Кандавл Малфой усмехнулся, небрежным взмахом руки очистил монитор и вызвал Шемсу Снака.
Глава 25
На живца
В столице уже снова кипела обычная жизнь. План-перехват отменили, по улицам сновали люди и транспортные морфы, по мостовой иногда скользили тени патрульных птероидов, маневрирующих между высоких зданий. На крышах небоскребов зажглись осветительные гирлянды, лучи биофонарей били сверху, освещая улицы и делая тени резко контрастными. Короткие вечерние сумерки быстро превратились в густую арагонскую ночь.
Старый мост на северо-востоке столицы многие годы пользовался недоброй славой. Отчасти потому, что большинство городских бродяг облюбовало его окрестности под постоянное место жительства, но, скорее, оттого, что криминальные элементы столицы полагали район старого моста своей, неподвластной правительству территорией. Власти не особенно этому препятствовали – пиратство, торговля «золотым дымом», проституция и работорговля были довольно серьезными статьями дохода Вольной Арагонской Республики. Простые граждане сторонились этих кварталов, а республиканский патруль появлялся в них только по экстренным случаям и никогда ни во что не вмешивался.
В зданиях вокруг старого моста располагались игорные заведения, публичные дома, бойцовские клубы, самые грязные наркопритоны и самые дешевые забегаловки. Охрану порядка осуществляли дружины, набранные из личной гвардии пиратских баронов вроде Бабакиери. Дружинники в сопровождении абордажных или поисковых морфов слонялись по улицам, собирали дань с проституток и разнимали многочисленные уличные разборки, тут же вынося наказание в виде штрафов, сумму которых чаще всего устанавливали сами и с потолка.
Стрипирелла Тилорон, высокая жгучая брюнетка, в тот вечер как обычно подпирала спиной одну из бетонопластовых опор моста. Она занималась проституцией уже больше пятнадцати лет, с того самого дня, когда ее, тринадцатилетнюю девочку из Внешнего Круга, захватил в рабство пиратский рейдер. К счастью, рабство оказалось не особенно обременительным, ей разрешалось оставлять себе половину чаевых, и дела пошли так хорошо, что уже к двадцати она смогла сколотить небольшое состояние и выкупить себе свободу. Но прибыльное занятие оставлять не стала. Наоборот, пользуясь отсутствием дурацкого имперского запрета на внесение изменений в человеческий геном, значительно себя усовершенствовала. Это, конечно, влетело ей в хорошие деньги, но оно того стоило. Теперь древнейшая профессия была для Стрипиреллы безопасной и необременительной. Все необходимые для заработка органы – и даже некоторые лишние – были выращены заново и избавлены от нервных окончаний. Теперь вольная сестра Тилорон не могла подхватить от клиента дурную болезнь, не могла забеременеть, а главное – ничего не чувствовала во время работы, что позволяло ей обслуживать в сутки столько клиентов, сколько она сочтет нужным. Она не горбатилась на сутенера, предпочитая самостоятельно заботиться и об охране, и о борьбе с конкурентами, и о распределении прибыли, но при этом у нее было свое место, которое не отваживались занимать другие проститутки. Стрипирелла уже начала даже подумывать о том, что предприятие следует расширять и пора уже нанять пару девок помоложе, чтобы пахали на нее. В общем, дела шли неплохо, и бизнес-леди ничуть не жалела, что когда-то была похищена из пределов Империи. Что ее ждало там? С утра до ночи вкалывать на ферме, жить с постылым пьяницей мужем под неусыпным контролем полицейского государства, регулярно печь пушечное мясо для колониальных войн? Нет уж, спасибочки. Здесь она хотя бы чувствовала себя человеком, хоть имперская пропаганда и была с этим не согласна, презрительно называя Тилорон и таких же, как она, свободных людей грязными модификантами. Для надутых имперцев это была переходная ступень эволюции между огранами и особо смышлеными биоморфами.
