Михаил Луговой - Горячая весна 2015-го
На стол перед министром лег лист бумаги. Тот вчитался в несколько коротких строчек.
– Я подобный приказ отдать не могу, – сказал он. – Это прерогатива президента. Сейчас я отправлюсь к нему и…
– Нет, – возразил Семенов. – Верховный главнокомандующий отдает приказ на применение ядерного оружия. Приказ на подготовку к удару входит в ваши полномочия.
– Но я не могу этого сделать!
– Давайте это сделаю я. Все равно все приказы по войскам идут от вашего имени. Сейчас мы не можем терять ни минуты. У вас будет три часа, чтобы заставить президента принять окончательное решение.
– Ты сумасшедший, Семенов, сумасшедший! – Министр встал и заходил по комнате. – В военное время! Ты знаешь, чем это грозит?
Вместо ответа начальник Генерального штаба открыл дверцу сейфа и положил на стол перед министром пистолет.
– Я знаю, чем мне это грозит, – с нажимом произнес он. – Я солдат, а не политик. Поступим следующим образом. Сейчас я отдам приказ о подготовке ядерного удара. Вы отправитесь к президенту, немедленно проинформируете его о моих действиях и попытаетесь убедить в том, что другого выхода у нас не осталось. Потом вы вернетесь. Один, с Роговым или с группой захвата, чтобы меня арестовать. Я прикажу убрать охрану из обоих тамбуров, чтобы никто не пострадал. Только не начинайте стрелять сразу с порога – сейчас я намерен собрать совещание главкомов видов Вооруженных сил.
– Ты… Ты…
На министра обороны было страшно смотреть, настолько потрясенным он выглядел сейчас.
– Идите, Сергей Иванович. У нас обоих сейчас нет выбора. Правда.
14 мая 2015 года, 2.20 по московскому времени. Калининградская область, Демидово
Пулеметные очереди и рев моторов не прекращались. Кругом кричали. В проходе между двумя рядами кроватей с ранеными лейтенант Пшеничный, держа в здоровой руке два автомата, о чем-то спорил с врачом. Наконец тот махнул рукой, и офицер, пробежав между кроватями, остановился перед приподнявшимся на подушках Василием.
После дневных процедур ему стало лучше, к вечеру он даже смог выпить куриного бульона так, что его не вывернуло наизнанку, а остальное время просто проспал.
Контузия, а теперь он со слов врача знал, что у него контузия средней тяжести, вызвала у него амнезию. Все, что произошло после подрыва моста, выпало у него из памяти, и он с удивлением услышал от лейтенанта рассказ об отступлении из Знаменска, танковой атаке, своем двадцатиметровом полете после разрыва снаряда почти под ногами и фантастическом везении, благодаря которому летел он целиком, а не отдельными частями. От роты, по словам лейтенанта, осталось человек двенадцать. Всех раненых, кто еще подавал признаки жизни, эвакуировали сначала в Гвардейск, а потом, когда американцы начали окружать город, и дальше – в полевой госпиталь, развернутый на окраине какого-то села.
– Царев! – сказал лейтенант, и Василий внезапно понял, что тому страшно. Больно и очень страшно. – С юга прорвались пендосы. Здесь они будут через четверть часа. Попадем в плен. Я ухожу.
– Товарищ лейтенант! Я с вами! – Василий попытался сесть на кровати.
Раненые на соседних койках замолчали, глядя на них.
– Ты на ногах-то держишься? – спросил офицер.
– Да, – Василий ухватился за спинку кровати и умудрился встать, – держусь.
Он напрягся и выдернул из вены обе иглы, боясь, как бы вслед не хлынула кровь. Врач за спиной лейтенанта нахмурился, но промолчал, а Василий уже шарил под кроватью, где стояли его ботинки и валялась форма. С третьей попытки ему удалось натянуть штаны и накинуть куртку. Он выпрямился, пошатываясь, и побрел за лейтенантом к выходу.
– Эй! – донеслось сзади. Василий обернулся. Врач протягивал ему две упаковки каких-то таблеток. – Держи. По одной… Каждые четыре часа. И удачи вам!
– Спасибо! – поблагодарил Василий и вышел в ночь.
После ограниченного, но все же света в палатке снаружи было хоть глаз коли. Стрельба раздавалась с другой стороны деревни, но между палатками госпиталя вдруг ударило несколько одиночных выстрелов явно не из АК, вспыхнули фары подъезжающего автомобиля и послышались выкрики на английском.
– Они уже здесь! – понижая голос, сказал лейтенант. – К лесу! За мной, быстро!
Быстро, впрочем, не получилось. Сначала они скатились с небольшого пригорка в мелкую, по колено, речку, потом завязли в грязи на противоположном берегу. Стрельба позади почти стихла, лишь щелкали временами одиночные выстрелы. Вдалеке хлопнула граната. Потом пришлось кинуться на землю, когда с противоположного берега их осветили фарами, и ползти. Наконец они уперлись в еще одну речку – пошире, и лейтенант решил двигаться вдоль нее. В лес Василий вполз на последнем издыхании и повалился на траву, углубившись за деревья на два десятка метров. Лейтенант присел рядом.
– Терпи, Царев. Говорят, пендосы Гвардейск взяли… Я сразу понял: пора сматываться. Сейчас передохнем и дальше двинемся. Надо только через протоку эту перелезть…
– Угу… – неопределенно промычал в ответ Василий.
У него прошла головная боль, и это радовало, но навалилась такая слабость, что ноги просто не держали.
14 мая 2015 года, 3.50 по московскому времени. Россия, Подмосковье
В мчавшемся по подземному туннелю крохотном вагончике было тесно и шумно. Президент, министры обороны и иностранных дел выглядели подавленно, на лице директора ФСБ застыло бесстрастное выражение, и только глава президентской администрации Шемякин безостановочно говорил.
– Нет, ну вы только посмотрите, какой негодяй! Ядерный удар! Это же не просто преступление, это уже преступление против человечества! А вы! – Он указал на министра обороны. – Вы, Сергей Иванович, тоже хороши! Вы должны были сразу воспрепятствовать этому солдафону!
Вагончик качнуло на повороте, и Шемякин взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, после чего обратился к Рогову:
– Я думаю, Геннадий Геннадьевич, что Семенова нужно заменить не просто на кого-то из его заместителей! Может быть, это даже заговор, посмотрим, что нам господин Королев скажет!
Директор ФСБ скорчил мимолетную гримасу, которая, впрочем, тут же исчезла с его лица. Вагончик несколько раз дернулся и наконец затормозил у узкой платформы. Все вышли. Из второго вагона первыми выскочили два президентских охранника, которым не нашлось места в первом, а вслед за ними выбрались пятеро сотрудников спецгруппы ФСБ с оружием, в бронежилетах, тяжелых полусферических шлемах и массе черных пластиковых накладок на обмундировании, которые выдавали их полицейско-антитеррористическую специализацию.
В обоих герметичных шлюзах, как и обещал Семенов, никого не оказалось, лишь у дверей совещательной комнаты в конце короткого коридора стоял офицер с нарукавной повязкой дежурного, молча отступивший в сторону, увидев процессию.
– Оставьте пока своих орлов снаружи, – распорядился Рогов, обращаясь к директору ФСБ и берясь за ручку двери.
Королев решительно отстранил его и вошел в комнату первым. За ним последовал президент, потом втянулись и остальные.
Семенов и главкомы ВВС и ВМФ поднялись из-за стола к ним навстречу.
– Товарищ Верховный главнокомандующий, – доложил начальник Генерального штаба, – подготовка массированного ядерного удара проходит по плану. Рубеж готовности в пределах шестидесяти-восьмидесяти минут. Противником наши намерения скорее всего не вскрыты, в настоящее время он осуществляет подготовку к штурму Калининграда.
Президент ожидал застать здесь что угодно, но не деловую атмосферу.
– Есть мнение, что вы сошли с ума, – сказал он. – Сергей Иванович считает, что вы переутомились и нуждаетесь в отдыхе. А Шемякин уверен, что имеет место заговор. Что скажете?
– Я делаю то, что должен делать, – твердо ответил Семенов. – Я давал присягу и буду защищать страну до конца.
– И другого пути, кроме ядерного удара, у нас нет? – нейтральным тоном спросил президент.
– Это так. Я не хочу никого обвинять, я военный и не лезу в политику. Но шанс обойтись без ядерного оружия у нас был в феврале – марте. Не решившись на превентивные действия, мы сами себя превратили в мальчиков для битья. И сейчас у нас другого выбора нет.
– А что будет дальше? – спросил Косицын из-за спины президента. – Применение ядерного оружия выводит конфликт на новый уровень. Это уже не локальное столкновение, это уже ядерная война. Кейсон просто не сможет не ответить тем же. Скорее всего, он примет решение о нанесении ядерного удара по Москве и еще нескольким городам!
– Наши ядерные силы находятся в наивысшей степени боевой готовности, – заявил министр обороны. По-видимому, он окончательно принял сторону начальника Генштаба, за что удостоился злого взгляда Шемякина. – Нас не застанут врасплох. Как только мы обнаружим запуски межконтинентальных ракет, мы нанесем ответно-встречный удар!
