Михаил Михеев - Крепость

Им даже не пришлось напрягаться. Груз селитры – это более чем серьезно, и мичман, не слушая возражений норвежцев, приказал им грузиться в шлюпки. То, что добраться до берега отсюда было, мягко говоря, затруднительно, не слишком его волновало. Профессия с риском, а контрабанда таковой является, дает неплохой доход, но и подобные накладки подразумевает по умолчанию. Разумеется, жаль было и корабля, и груза, но иного выхода у Севастьяненко просто не было. Отпускать норвежцев, даже если удастся заставить их сбросить груз за борт, нельзя, а увести его с собой не получалось физически. У мичмана не имелось ни достаточного количества людей, чтобы справиться с парусником, ни соответствующих навыков. Поэтому оставалось заложить подрывные заряды, проследить, чтобы они располагались подальше от груза, – и сматываться подальше, а то мало ли, вдруг содержимое трюмов решит сдетонировать.

Не сдетонировало. Взрывы прозвучали глухо, что и неудивительно – заряды разместили в трюме, заметно ниже ватерлинии, и были они совсем невелики. Однако дыры в прочном стальном корпусе все же проделали изрядные и, в отсутствие борющейся за живучесть команды, этого хватило. Корабль чуть заметно вздрогнул и некоторое время продолжал стоять так, будто ничего не случилось. Лишь четверть часа спустя появился легкий крен на левый борт и на корму.

Однако дальше все развивалось достаточно быстро. Остойчивость парусника была заметно меньше, чем у парохода, тем более военного корабля. С каждой минутой крен нарастал, и еще через полчаса парусник вдруг резко лег на борт. Высокие мачты, подняв тучу брызг, с громким шлепком обрушились на ни в чем не повинный океан, одна из них переломилась. Дальнейшая агония продолжалась считаные минуты. Вода потоком хлынула в открытые люки. Сразу после этого корабль начал быстро погружаться и вскоре скрылся под водой. Лишь небольшой водоворот, сменившийся могучим воздушным пузырем, громко булькнувшим на поверхности, послужил кратким напоминанием о еще одной трагедии, разыгравшейся в этих водах.

Норвежцы, без особых удобств разместившиеся в четырех шлюпках, мрачно наблюдали за гибелью своего корабля и покачивающимся на волнах миноносцем. Протестовать никто больше не пытался – видимо, опасались, что эти сумасшедшие русские в ответ сделают еще что-нибудь нецивилизованное. Перетопят их всех к чертям, например. Это когда с британцами сталкиваешься, воспринимаешь такое отношение как должное, а от русских даже обидно…

Севастьяненко с ленцой наблюдал, как на шлюпках дружно взялись за весла и двинулись прочь. Флаг в руки, что называется. Он сам тоже не остался без прибытка – судовую кассу моряки «Стерегущего» выгребли без зазрения совести и планировали разделить по-братски. Мичман был не против. Лично ему, помимо денег, достался отличный набор штурманских инструментов и хронометр, цену которого командир «Стерегущего» определить бы не взялся. Плюс еще кое-что по мелочи. Кто-то скажет – пиратство, а по мнению экипажа – сбор трофеев. Жаль только, на камбузе разносолов не добавилось, норвежцы аскетами не были, но и не слишком привередничали, так что в этом плане разжиться чем-то особенным не удалось.

Легко, словно не замечая сопротивления воды и легкой волны, миноносец набрал ход, и вскоре шлюпки исчезли за горизонтом. Заложив широкую дугу, «Стерегущий» вновь приблизился к Порт-Артуру, на сей раз для того, чтобы забрать казаков. На этот раз место было предусмотрительно выбрано подальше от крепости, и пришлось ждать, пока диверсанты до него доберутся. Длительное ожидание в данном случае оказалось вполне оправданно. Во всяком случае, русским не пришлось опять прорывать блокаду и красться в ночи. Практически без риска – поболтались в море, к обговоренному времени подошли, спустили шлюпку, подобрали своих и вновь растворились в ночи. Минимум героизма – максимум эффективности. Правда, утром, уже достаточно далеко от этих мест, наткнулись на небольшой японский транспорт. Тратить время на остановку, досмотр и прочие формальности не стали, Севастьяненко сыграл боевую тревогу и просто всадил в борт японца одну из двух оставшихся у него мин. Не самому крупному, к тому же старому и побитому жизнью пароходу этого хватило. Менее чем через пять минут он лег на борт и стремительно затонул. Котлы, соприкоснувшиеся с ледяной водой, взорвались, когда транспорт уже погрузился. В небо взлетел поток огня и пара – и рассыпался брызгами. Все, на этом оборвался путь и корабля, и экипажа, и трех сотен японских солдат, которых судьба занесла на эту совершенно чужую для них войну. Впрочем, на миноносце так и не узнали о том, какой ущерб нанесли японской армии. Записали в вахтенный журнал об успешном потоплении вражеского корабля – и продолжили путь.

А уже через две недели, к вечеру, «Стерегущий» без лишних приключений, дозаправившись углем со встреченного норвежского парохода, прибыл в точку, которую адмирал Эссен назначил точкой рандеву с представителями русского командования. На целую неделю раньше, чем следовало, кстати, и теперь оставалось только ждать, когда из Владивостока соизволит прийти корабль, и соизволит ли вообще.

Место было самым обычным. Побережье Камчатки, там куча бухт и бухточек с каменистыми пляжами. Глубина приличная, и это радовало. Вулкан на горизонте добавлял ландшафту экзотики. Плюс небольшая речка, как оказалось, буквально набитая рыбой.

Выставив посты, которые гарантировали, что ни один корабль незаметно не приблизится, стали ждать, одновременно пользуясь моментом и приводя в порядок корабль, да и просто отдыхая. Все же дальний поход на миноносце – это не для слабых духом и телом, а потому вымотались все. Как оказалось, в эту бухту они пришли вовремя, поскольку уже к вечеру посвежело, а потом разыгрался шторм, свирепствовавший два дня. Оставалось лишь возносить мысленно благодарность командованию, хорошо знакомому с особенностями побережья и выбравшему хорошее место для стоянки – небольшая бухта отличалась узким горлом, в которое практически не попадал ветер, а высокие скалы играли роль естественной защиты. В результате здесь была только легкая волна. Миноносец, конечно, качало изрядно, это было неприятно, но неопасно.

Следующая неделя для мичмана Севастьяненко оказалась одной из самых приятных в жизни. На Камчатке было невероятно красиво, и командир «Стерегущего» буквально влюбился в этот суровый край. Такой рыбалки, как здесь, он вообще раньше не видел, а на берегу реки добыл первого в жизни медведя. Правда, это получилось случайно. Косолапый увлекся рыбной ловлей и позорно проворонил человека. Мичман же, в сопровождении двух матросов занимающийся тем же самым, внезапно вышел из-за поворота. Для обеих сторон встреча оказалась неожиданностью, и, если бы медведь сдал назад (люди, кстати, так и сделали), они разошлись бы миром. Вот только мишке, похоже, пришло в голову, что незваные гости намерены покуситься на его улов. С десяток крупных (и вкусных) рыбин, названия которых Севастьяненко не знал, уже валялись на берегу, и медведь, очевидно, решил, что ему есть за что бороться. В общем, зверь грозно зарычал и дуром попер на незваных гостей.