Вадим Денисов - Русский Союз

Гавань — грязная, как молодой трубочист; свитки парусов, их сон и крылатое утро, зеленая вода, скалы, даль океана; ночью — магнетический пожар звезд, лодки со смеющимися голосами — вот Лисс.

Население Лисса состоит из авантюристов, контрабандистов и моряков; женщины делятся на ангелов и мегер, ангелы, разумеется, молоды, опаляюще красивы и нежны, а мегеры — стары…»

Подошли Вальтер с Сомовым, заинтересованно замерли рядом.

— Что читаешь?

Я показал обложку, потом отдал томик Вальтеру, немец посмотрел, виновато пожал плечами: с чтением на русском у него пока плоховато. Кох еще раз попробовал и передал книгу Гоблину. Тот внедрился в указанный абзац, почесал затылок, задумчиво посмотрел в сторону Шанхая и сказал:

— А вот про кол Грин ничего не написал бы.

— Какой такой кол? — не понял я.

— Не помнишь, что ли? Здоровенное такое дреколье, на него шанхайцы реально речных пиратов сажают. Ну! Мы еще все шмальнуть по нему порывались, да Субедар воспротивился, сказал, что Святой Сакда плохо сморщится.

Точно, точно, было за стрельбищем такое… лобное место!

И — да, Александр Грин вряд ли живописал бы нечто подобное в Лиссе… Впрочем, в моем представлении Новый Шанхай не показался оттого менее экзотичным и заманчивым. Он и без Грина хорош, даже с суперколом на задворках.

Для работы с населением Мустафа отрядил нам подручного, своего младшего матроса Ахметку, крепенького, не по годам опытного многоязычного парнишку, отлично знающего реку и все текущие расклады на ней: дислокацию и иерархию общин и артелей, деревень, микропоселений в два домика и заимок, или как у них тут это называется.

Поэтому работалось просто: «Дункан» осторожно подходил к берегу в указанных гидом местах, куда уже сбегалось все имеющееся население, навстречу отважно выходил староста, вожак артели или глава семьи. Остальные жались за его спиной, опасливо поглядывая на башню бакового ДШК и Гоблина, стоящего у лееров, а я дежурно вопрошал, примерно в таком вот ключе:

— Поздорову ли живете, пролетарии? Привет вам пламенный от пролетариев Русского Союза! Как река и рыба? Не забижает ли вас кто, не учиняет ли злостное непотребство на водах? А то ить… только скажите да пальцем укажите, па-арвем всех люто, как мойву! Кстати, так и передайте лицам заинтересованным.

Глядя на Ахметку-переводчика, люди понимали суть, а рассматривая оснащение фрегата ВМФ, понимали ее еще лучше. Как правило, вопросов не возникало, но некоторые из аборигенов были более любопытны. Тогда мы сходили на берег расширенным составом, допускали на палубу местных вождей и авторитетов, объясняли и показывали, кратко вещали о перспективах. По-моему, уже через два часа рейдовую операцию можно было завершать — слухи о появлении русского флота разлетятся по всем ближним и дальним землям. Но план есть план, и мы шли дальше.

Через три часа я уже знал местную жизнь достаточно неплохо, а через четыре вообще стал экспертом. Думаете, что у японцев и средиземноморцев рыбная кухня? Ни фига, вот здесь в разливах Ганга она действительно рыбная, рыбней некуда. Кроме рыбы в меню обитателей деревень встречается курица, а вот мяса практически не едят, как и не промышляют охотой. Притом что водоплавающей и прочей птицы много, от черных уточек до фламинго. Охотничьи общины — их очень немного — стоят в других местах.

Когда мы неспешно возвращались по Гангу к слиянию рек, многие рыбацкие лодки начали подходить уже сами — сработал местный «телеграф», нас явно опознали и определили как людей дружественных. Суденышки ловко скользили рядом, порой шли борт о борт, порой даже обгоняли — просто загляденье, как они тут с парусами работают! Люди смеялись, махали руками, что-то кричали, спрашивали, Ахметка переводил все, что мы орали в ответ.

Картина изменилась, когда «Дункан» вышел в Рейн, поднявшись выше Шанхая.

Вскоре перестали попадаться деревни по берегам, всего пару раз мы увидели силуэты одиноких изб среди деревьев, да и лодок на реке стало меньше. А вода чистая, прозрачная, с борта можно пить.

— Люди боятся… Здесь уже не совсем шанхайские земли. Швейцарские речные патрули все чаще и чаще появляются в этих местах, — пояснил Ахметка, с неохотой отрываясь от бинокля «Юкон-Эксперт», который ему подарил шкипер. Сам никогда такого не добудет, а дед перед рейсом подарков набрал на все случаи жизни.

— Ну так не стреляют же.

— Кто же будет сидеть и ждать стрельбы, господин Кастет?

— И то верно.

Мы стояли в ходовой рубке и смотрели на красивые, но практически пустынные берега.

— Дядь Вова, а в нижнем течении как?

Коломийцев оторвался от эхолота:

— Неподалеку от Шанхая поселений хватает. А вот в районе устья — только артельные лагеря можно встретить, балаганы. Ну и Табор, а как же, поселок речных цыган, он там центровой.

— Как он вас встретил, кстати?

— Как космонавтов, — улыбнулся Владимир Викторович. — Все солидно. Подошли мы осторожно, встали, где подсказали. Ну, первым делом я им по громкой приветствие выкрикнул, что Сашка написал на родном языке.

— Обрадовались?

— Что ты… Не то слово. Староста вышел, седой как лунь, бородища…

— Тот еще волосан? — подзавел деда Гоблин.

— Брысь, пионер! Дразниться он будет… Волосан… Нормальный такой местный цыганский барон, весь в партаках, что уральская синева! Муни его зовут, а если полностью, — шкипер глянул на листок бумаги, прилепленный скотчем рядом с барометром. — Му-ни-руд-за-ман! Ручкались мы там несколько долго и сложно, у них же все на ритуалах и регламентах замешано, для местного человека они начинаются сразу после рождения. Вот… Тот выйдет, этот подойдет… А деткам сразу можно, эти гурьбой налетают. Пообщались, я бумагу от Сотникова вручил с предложениями и схемой работы. Речушка рядом чистая, пополнил запас пресной, дичи свежей подкинули, хлебца. Я подарки выгрузил.

— И что там было? Бусы с зеркалами? — хмыкнул скучающий Сомов.

— Мишка, ты точно дождешься, — зловеще пообещал капитан. — Какие бусы! Турбину погружную им отвалили, четыре «беретты» гладкие, пять наганов, рацию хорошую для средних дистанций. И сапоги.

— При чем тут сапоги?

— А легенда в тех краях на реке такая есть, вьетнамцы распространили. Про крутые русские сапоги, — терпеливо пояснил Дядя Вова. — На Ганге люди живут понимающие, цену хорошему знают. Это вам, оболтусам, все «маттерхорны», прости господи, подавай… Вечного не цените, правды не ищете. Наследия не помните.

Справа медленно проплывали черно-коричневые скалистые берега, поросшие высоким, но тощим хвойным лесом, краски не по сезону густые, насыщенные. Хорошо! Вокруг что-то такое горно-таежное, глазу более привычное, почти родное… Наверняка и боровой дичи в здешних лесах много. А местные тут не живут.