Анастасия Парфенова - Город и ветер
...с толпой ты можешь говорить и остаться честен,
А с королями шествуя,
Себя не потерять...
Он парил в чем-то мягком и теплом, иногда приходя в себя настолько, чтобы осознать, что находится в глубоком целительном трансе, и тут же вновь соскальзывая в сон.
Присутствие рядом чужих и, возможно, опасных людей заставляло перья защитных инстинктов вставать дыбом, и он боролся с дурманом и с магами, пытавшимися не то помочь, не то убить. Тогда тишина разрывалась резким вскриком хищной птицы и ответными криками боли, когда кто-то слишком настырный получал кровавые царапины через все лицо. Чужаки уходили, и он спокойно засыпал, убаюканный знакомым резковатым запахом перьев. Сокол. Дом. Безопасность.
Голоса.
– Вот видишь, Нита? Все в порядке с твоим «дядей Алорией». А теперь пойдем, не будем мешать дяде отдыхать...
Тави!
Шум огромных крыльев.
– Шаэ, он нас не тронет? Он ведь ручной, да?
– Он не точит клюв о мебель, отказывается есть мясо, приправленное снотворным, и убивает исключительно из политических соображений. Но то же самое можно сказать и о самом магистре, так что я не стала бы бросаться словами о прирученности. Давайте не будем раздражать умную птичку и дадим мастеру Тэйону выспаться...
Шелест удаляющихся шагов.
Что-то маленькое, шустрое и теплое обрушилось на него сверху, но, когда рука беспокойно дернулась за... оружием?.. в ладонь ткнулась лохматая головка. Запах надвигающейся грозы. Он почему-то успокоился, принимая происходящее как неизбежное. И совсем не удивился, когда с другой стороны с размаху приземлилось еще одно знакомое беспокойное существо. Завозилось, устраиваясь под боком.
Магистр Алория спал.
Проснувшись, Тэйон долго не мог понять, где он. Маг лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь легкостью, свежестью и ленивой безмятежностью. Впервые за довольно долгое время у него ничего не болело, а из тела исчезло чувство отупляющей усталости.
Он раскинулся на огромной, застеленной чистыми простынями кровати, от ткани исходил едва ощутимый запах морозного папоротника и озона. Кто бы ни снимал с него одежду, у них хватило ума не прикасаться к поясу. А еще ему оставили в пределах досягаемости длинный кинжал в ножнах. Можно было с достаточной степенью уверенности заключить, что Тэйон окружен если не друзьями, то по крайней мере врагами весьма предупредительными и вежливыми.
Жизнь, может, и не была прекрасна, но стоила того, чтобы ее продолжить. Тэйон осторожно открыл глаза.
Плотные шторы были предупредительно задернуты, но маг без труда разглядел, что он находится в просторной комнате, стены которой буквально светились от наполнявшей их магии. Белоснежная резьба колонн гармонировала с нежной зеленью растущего в кадках винограда – белый и зеленый были единственными цветами в помещении, и переплетение скульптурных и живых узоров создавало неповторимую основу для целительных заклинаний. Немудрено, что после нескольких дней пребывания в этом месте Тэйон чувствовал себя заново родившимся.
Единственным предметом обстановки в спальне помимо кровати было выглядевшее невесомым резное белое кресло. В нем, развалившись и устроив на коленях короткий халиссийский меч, спал правящий лэрд клана сокола. В хрупкой, изящной обстановке Терр вер Алория выглядел как тяжелый боевой топор на хрустальной подставке, но Тэйон сомневался, что кто-нибудь осмелился бы ему об этом сказать.
Медленно, стараясь не шуметь, магистр сел, в тысячный раз проклиная неуклюжие, неподвижные ноги. Бесполезно.
Едва он начал двигаться, халиссиец распахнул глаза, не пошевелив ни одним лишним мускулом, но при этом передав впечатление мгновенного перехода к боевой готовности.
Тэйону казалось, что он падает в зеркальное отражение. Зеркальное? Маг представил, как должен сейчас выглядеть: худой, бледный, волосы всклокочены, взгляд не то непонимающий, не то безумный. Скорее все-таки безумный. Уголок губ бывшего лэрда сам собой пополз вверх в язвительной, нет, презрительной усмешке, которую сидящий напротив всегда относил на свой счет...
Халиссиец стремительно и в то же время мягко встал, и Тэйону потребовалось все его самообладание, чтобы не отпрянуть и не схватиться за оружие. Усмешка стала острой, режущей до крови, до крика. На побелевшей на рукоятке меча руке воина сверкнул золотом перстень с изображением сокола. Ответной искрой сверкнули глаза, и высокий широкоплечий мужчина развернулся и, не сказав ни слова, покинул комнату. Магистр Алория остался в неподвижности, точен и резок, точно взведенный арбалет. Он просто боялся пошевелиться, зная, что неловкое движение может сделать мучительно очевидной ущербность его тела.
Условный стук в дверь, и внутрь прошли, блистая глубокими кругами под глазами, Рино и Сааж. Он оглядывался с ленивым любопытством, откровенно скучая и в то же время умудряясь держать в поле зрения все помещение, не говоря уже об окнах и дверях. Они тащили ворох черных одежд и толкали перед собой летающее кресло, на котором была разложена целая коллекция оружия и туалетные принадлежности.
Тэйон окинул невозмутимых вассалов сухим взглядом, но вынужден был все-таки позволить помочь себе. Что, впрочем, не помешало магистру во время всех унизительных процедур выглядеть счастливым, точно дракон, страдающий зубной болью. И столь же дружелюбным
– Доклад, – буркнул мастер ветров вместо приветствия. Супруги обменялись над его головой выразительными взглядами, и Рино сверкнул улыбкой:
– Как мы рады, что вы не в темнице, магистр!
Тэйон глухо зарычал. Сааж одарила обоих взглядом не то терпеливой матери, не то матерой убийцы.
– Двадцать девятый день одиннадцатого месяца, утро, прямой угрозы не отмечено. – Таолинка начала отчет с самого важного. – Кейлонгское вторжение полностью отражено. Остатки флота сдались силам первой леди д'Алория, а император Кей официально заявил, что эта «безумная выходка» являлась самовольной инициативой одного из принцев-жрецов, пытавшегося таким образом устроить переворот. Голова принца будет представлена вместе с извинениями. В настоящий момент в Совете идут дискуссии о том, стоит ли их принять или же следует официально объявить империи войну.
Тэйон опустил голову, позволяя Сааж опрокинуть кувшин на намыленные волосы, и его ответ, доносящийся из-под потока воды, прозвучал неразборчиво.
– Расклад в Совете?
– Спор идет между фракцией ди Эверо, утверждающей, что позволить кейлонгцам вывернуться сейчас будет признанием слабости, и партией первой леди д'Алория, которая считает, что великий город сейчас действительно слишком слаб, чтобы ввязываться в авантюры. Страж ди Шеноэ колеблется: он был не прочь возглавить карательный поход, но официально во всем поддерживает первую леди.
– А что еще ему остается? – риторически поинтересовался Рино, заглядывающий за все занавеси и кадки с растениями. Убийц за кадками не обнаружилось. Пока.
Магистр тряхнул волосами, отбирая полотенце и заканчивая вытираться самостоятельно. От политики, как бы необходима она ни была для выживания, воротило с души. Пора было переходить к более важным вопросам.
– Сама госпожа адмирал?
– Получила легкую колотую рану и обширный ожог во время боя, однако ранения, по нашим данным, не представляли опасности. Госпожа прибывает сегодня в город, чтобы принять участие в триумфальном шествии в свою честь.
– Как вовремя, – непонятно почему хмыкнул Тэйон. Откинулся на кровать, сжал зубы, позволяя натянуть на себя штаны. Хотелось убить кого-нибудь. Хотелось быть сразу в полудюжине мест. Хотелось поговорить наконец с Таш. – Будущая королева?
– Официально объявила о своей помолвке с никому не известным чужаком по имени Оникс Тонарро. Ее влияние в данный момент оказалось достаточным, чтобы добиться одобрения Совета. Венчание произойдет послезавтра, в день коронации.
– «Шторм насылай, пока ветры пьют в таверне, а еще лучше, когда они уже валяются под столами», – процитировал Тэйон халиссийскую пословицу, и линия его рта была жесткой. Между мастером ветров и старшей наследницей Нарунгов осталось много недосказанного, и вопрос выживания при власти юной, слишком решительной для собственного блага королевы все еще оставался открытым. Как, впрочем, и вопрос выживания самой королевы.
Хотя... Тэйон остановил взгляд на белоснежной резьбе, оплетавшей дверной проем. Судя по вензелю, затерявшемуся среди виноградных листьев, последние несколько дней он провел, отлеживаясь в личной спальне самой Шаэтанны. А если верить легкому аромату льдистой свежести, все еще едва ощутимой в присутствии более сильного запаха соколиных перьев, сама госпожа ди Лаэссэ провела не один час у его изголовья, пытаясь использовать свой природный дар и чары этих стен, чтобы залечить ментальные раны мага.
Не совсем попытка сказать: «Простите, я больше не буду», но что-то к этому близкое.
