Артем Мичурин - Полведра студёной крови

С одной стороны, никаких признаков массового вывоза содержимого хранилища, как то: разбросанная пустая тара и оставленные на погрузке припасы, что не поместились в транспорт, я не заметил, и это обнадёживало. С другой – лазить сутками напролёт по тёмным закоулкам этого подземелья мы тоже не можем. У нас просто нет столько жрачки и воды.

– Ты особо-то не налегай, – предупредил я Ткача, отправляющего одну горсть сушёной клюквы за другой в свою зловонную пасть, – неизвестно, когда ещё удастся разжиться жратвой.

– А что, твой Красавчик уже не в состоянии натаскать десяток-другой крыс, или ты уже не надеешься на его появление? – хмыкнул мой напарник.

Я только зевнул в ответ. Сытный обед в относительно комфортных условиях не способствовал выплеску агрессии. В этом наше отличие от упомянутого всуе Красавчика, чтоб ему там икнулось в вентиляционном коробе. Тот, как пожрёт, сразу норовит взобраться на всё, что движется или только-только подаёт признаки жизни. Круговорот энергии в его паскудной природе: сожрать и трахнуть, трахнуть и сожрать. Хотя от местной природы Красавчик в этом смысле мало отличается. Та если и не сожрала нас до сих пор, то имела регулярно.

– Вставай, пошли. – Так ничего и не придумав, я решил, что нынешнее наше бездействие – наихудший вариант из возможных. Под лежачий камень вода не течёт. Под нас тоже не текла, а это верный признак того, что где-то в этой системе есть электричество. Иначе бы мы сейчас не возлежали у импровизированного костерка, а бултыхались по пояс в дерьме. Дымок от костра, кстати, тоже непринуждённо улетучивался сквозь ржавые вентиляционные решётки. Этими своими наблюдениями с Ткачом я делиться не спешил. К тому же где-то на грани слуха, как мне казалось, я улавливал ровный тяжёлый гул. Стараясь прислониться ухом к холодной шершавой бетонной стене так, чтобы мой напарник ничего не заподозрил, я откинулся назад и задержал дыхание.

Да. Так и есть! Гудит! Вроде бы где-то там внизу, в той стороне, откуда мы пришли по коридору. Значит, нужно вернуться к лестнице и спускаться до тех пор, пока гул не станет громче.

– Придумал чего? – Ткач наконец перестал вытирать об себя руки и повернулся в мою сторону.

– Видение было мне. На два уровня вниз и направо ожидают нас врата в рай земной…

– Чего, опять приход у тебя? Накрыло? То-то я смотрю, взбледнул чего-то ты. Поначалу подумал, грибы бабкины сушёные брюхо твоё скрутили, а оно вон как. По мозгам шандарахнуло.

– Попустись, Ткач. Шутка это. Идём вниз. Всё равно выбора у нас нет.

Наверное, не одна сотня лет приёму, когда на дорогу выбрасывается пустой кошелёк на веревочке, который чудесным образом движется и приводит жадного прохожего к неприятностям за углом. Мы с Ткачом тоже оказались в этой огромной многоуровневой ловушке, влекомые жаждой наживы, совсем как тот глупый прохожий. Ставки, конечно, были разные, но суть-то одна.

Примерно через три часа наших блужданий по четвёртому сверху уровню мне стало казаться, что за нами кто-то наблюдает. Ткачу ничего говорить не стал, дабы не раскормить его паранойю до чудовищных размеров, но дробовик свой взял поприкладистее. Напарника я пропустил немного вперёд, потому что постоянные метания луча его фонаря заставляли привыкать мои глаза к темноте раз за разом, мешая сосредоточиться на остальном. Поэтому и без того запоздалый возглас Ткача пробился к моему занятому адаптацией изображения мозгу с большой задержкой. Массивная металлическая дверь закрылась у нас перед носом. Секундой позже её судьбу повторила и та, через которую мы только что вошли. Мышеловка захлопнулась, а сыра мы так и не увидели.

– Какого хуя происходит? – Ткач взял автомат наизготовку и встал на колено, озираясь.

Лишняя суета. Нас отрезали в абсолютно пустом коридоре, не имеющем ни оконных проёмов, ни люков. Только вентиляционные решётки, в которые не смог бы просочиться даже Красавчик.

Читал, что две с лишним тысячи лет назад элитных вояк отбирали, без предупреждения окуная их по уши в дерьмо. Например, бросали в клетку со львом. Если лицо солдата белело, он шёл лесом. Если краснело – добро пожаловать в элиту! Вся херня в том, что организм разных людей по-разному реагирует на такую встряску. У кого-то кровь отливает от башки, и он впадает в ступор. Те же, чей кровоток устремляется к мозгу с удвоенной силой, приобретают способность решать возникшие проблемы за долю секунды.

Должно быть, моя рожа здорово раскраснелась, потому что серое вещество тут же нарисовало мне план действий. Первым пунктом в нём значилось: «Убить Ткача». Вторым: «Спустить с туши кровь». Третьим: «Терпеливо ждать подвижек в сложившейся ситуации, подкрепляясь товарищем». Но приступить к его реализации не удалось.

Через секунду-другую после щелчка в запирающем механизме двери я ощутил лёгкое движение воздуха, за которым пришёл резкий едкий запах. Обсудить откуда и нахуя всё это, мы не успели. Ещё никогда в жизни я так быстро не засыпал.

Глава 27

– Ты обещал, что на этот раз его пайка будет моей, – проскулил кто-то, кого мне пока так и не удалось рассмотреть сквозь никак не разлипающиеся веки.

– Да нахуй она мне сдалась? У меня от этой консервированной фасоли уже изжога, – пробасили ему в ответ. – Получишь, как только с кухни придут за мисками. А так вдруг этот хмырь проснётся и запалит тебя. Мне проблемы не нужны.

– Сколько ещё ждать? Живот с голодухи сводит, – продолжал ныть первый.

Теперь я его разглядел. Невысокий, щуплый, лысеющий тип с сальным, прилипшим ко лбу хохолком, глубоко посаженными глазами и оттопыренными ушами. Одет в линялую чёрную робу и мешковатые штаны того же цвета, заправленные в стоптанные башмаки с высокими голенищами. Его собеседник – бородатый здоровяк в неопределённого цвета комбинезоне, натянувшемся на его пузе, как на барабане, – ковырялся щепкой в зубах и периодически рыгал. Этот ближайшие несколько часов от голодной смерти уже не умрёт. А вот плюгавый нацелился на плошку дурно пахнущей фасоли всерьёз. Моей, между прочим, фасоли. Испытав острый приступ рези в давно пустом желудке, я стряхнул с себя остатки сна вместе с дырявым солдатским одеялом и в последний момент выхватил из трясущихся костлявых рук оголодавшего прощелыги склизкую алюминиевую миску. Моему конкуренту что-то всё же досталось. Что именно, в тусклом свете масляного фитиля, чадящего в коридоре, разглядеть не удалось, но, скорее всего, это был кусок хлеба или галета.

– Ого! – произнёс толстяк, вскочив с деревянного табурета и отодвинув его подальше от решётки, отделяющей мою камеру от помещения охраны. – С этим нужно быть начеку. Вон какой живчик.