Евгений Гуляковский - Посол в запретную зону
Решительно поднявшись, Олег шагнул к мерцанию, которое немедленно исчезло при его приближении. В лицо ему пахнуло неприятным холодом, словно кто-то включил на полную мощность регенератор воздуха.
* * *
Шале расположилось высоко в горах, в одном из тех уединенных уголков, которых осталось так мало на спутнике Фронты.
Огромный, вполнеба, лик планеты заливал снежные склоны неестественным фиолетовым светом. Здесь было очень холодно, в этом месте и на такой высоте. Тем не менее дверь добротного каменного дома была распахнута настежь, а на широкой веранде виднелась фигура женщины, одетой слишком легко для этого места и для этого времени года.
Лэйла была здесь совершенно одна, и никто не мог ей сказать, что она ведет себя неправильно, что второй час стоять на ледяном ветру в легкой пилотской курточке — нелепо.
Что проблема, для решения которой ей понадобилось полное уединение, не стоит ее драгоценного здоровья.
Четыре часа назад Грандер показал ей сделанные сканером Тетрасекта снимки корабля, на котором прилетел Олег, корабля, прилета которого она ждала с таким нетерпением.
Размытое черное пятно, находившееся в кормовой части корабля, с характерной структурой, не оставляло сомнений в том, что на корабле находится рокан…
С этими существами ее соотечественники сталкивались дважды, и оба раза оставшимся в живых членам экспедиций было запрещено возвращаться на Силенту…
Те, кто увидел рокана и остался после этого жив, навсегда затерялись в просторах космоса… Родной мир отверг их. Слишком велик был риск заражения любого, кто окажется в пределах его черного взгляда.
«Навсегда». — Лэйла дважды повторила это слово, словно пробуя его на вкус.
Она тоже могла бы навсегда остаться с любимым человеком, разделить с ним его судьбу. Никто не мог ей этого запретить. Но это означало беспросветную жизнь в замкнутой железной коробке корабля, долгие-долгие годы невозможности вернуться в родной мир. «Навсегда», — она снова повторила про себя это слово.
Собственно, подспудное решение созрело давно, сейчас требовалось лишь облечь его в конкретные слова, смириться с неизбежным и проститься с тем, кого она неожиданно полюбила. Фронтеркам несвойственны подобные чувства. А ей, члену Верховного Совета, добившейся столь высокого общественного положения, вообще не пристало горевать о каком-то инопланетянине, выходце из чужого варварского мира, с которым она и провела-то всего од ну ночь… Ночь, которую она не сможет забыть никогда…
Внезапно ей показалось, что на снежном склоне проявились черты его лица, уплотнились, приблизились, вспыхнули внутренним огнем…
* * *
Скрипнула дверь кают-компании, Олег резко обернулся и увидел капитана.
— Вот вы где! А я пытался разыскать вас по внутренней связи.
— Что-нибудь случилось?
— Случилось? Разумеется, случилось! В тот самый момент, как мы легли в дрейф, команда принялась обсуждать происходящее. Вы знаете, в каком неустойчивом состоянии находилось настроение моих людей в момент старта. Ничто так не подогревает отрицательные эмоции, как вынужденное безделье.
Капитан замолчал, уселся на диван как раз в том месте, где за минуту до этого Олег заметил непонятное мерцание, достал трубку и неторопливо стал ее набивать.
Из всех помещений корабля курить разрешалось только в кают-компании, впрочем, это ограничение не особенно расстраивало членов экипажа, поскольку курящих в его составе практически не было. Большинство людей давно избавились от этой вредной привычки, и Северцев подозревал, что Пирсов пользуется трубкой скорее всего для того, чтобы придать себе солидности. Он получил чин контр-адмирала слишком рано для своего возраста и, видимо, чувствовал себя не совсем уверенно в обществе Олега, хотя во всех остальных случаях решительности ему было не занимать.
— Вы не замечали ничего необычного в последнее время на корабле? — спросил Северцев, не зная толком, как начать разговор о своих ощущениях постороннего присутствия на крейсере, чтобы не показаться Пирсову паникером.
— У меня здесь каждый день происходят необычные события! — недовольно поморщился контр-адмирал, окутываясь облаками табачного дыма, начисто уничтожившего преследовавший Олега запах знакомых духов. — То неожиданно выйдет из строя регенератор воздуха нижних отсеков, десять раз проверенный перед стартом. То начнет барахлить пятый блок в центральном компьютере, сообщая о каком-то неведомом вирусе, которого там отродясь не было и быть не могло!
— Я не имел в виду технические проблемы, Юрий Викторович. Не замечали ли вы на нашем корабле скрытое присутствие чужого разума?
— Я не совсем вас понимаю. Что вы имеете в виду?
— Разум, который нельзя обнаружить визуально. О том, что такие существа могут обитать в отдельных областях космоса, наши ученые уже не спорят. Даже хорсты умеют становиться незаметными, но я имел в виду не хорстов.
— Нет, Олег Сергеевич. Ничего подобного я не замечал. У меня просто не остается времени на подобную ерунду. Стоит только поверить в невидимое присутствие чужого разума, как за каждым углом начнут мерещиться привидения.
Северцев едва сдержался от выражения досады. Впрочем, именно такой реакции ему и следовало ожидать от капитана.
— Мне приходится все время думать о том, чтобы не потерять контроль над командой! — продолжил Пирсов, раздраженно выбивая трубку о край стола и нисколько не заботясь о том, что пепел во время этой процедуры падает на ковер. Впрочем, почти сразу же из щели в стене выскочил похожий на краба робот-уборщик и всосал пепел в себя.
Олег подумал, что члены команды современных земных кораблей слишком уж привыкли полагаться на механических помощников и что в нынешней экспедиции это может доставить им немало проблем.
— Старший механик, некто Систренко, сколотил вокруг себя целую группу недовольных и все время мутит воду, подталкивая команду чуть ли не к бунту! Они, видите ли, не желают бессмысленно болтаться в космосе, не желают больше ждать и хотят немедленно вернуться на Землю.
Что-то промелькнуло в сознании Северцева, какая-то важная мысль, которую он не успел ухватить, и лишь след от нее остался, след, ведущий к той темной силе, которая проявилась однажды, вложив пистолет в руку Филипова, а теперь пыталась подчинить себе команду крейсера…
— А что с Филиповым? Он все еще сидит на гауптвахте?
— Уже нет. Вчера его обнаружили мертвым. Сердечный приступ! Это в его-то возрасте! С его бычьим здоровьем! Я не спешил сообщать эту новость команде, чтобы еще больше не обострять ситуацию.
— Можно я поговорю с этим Систренко? — предложил Северцев, толком не зная, что из этого получится. До сих пор он ни разу не вмешивался в действия капитана и не знал, как тот отреагирует на его предложение. Но, очевидно, ситуация на корабле достигла опасной черты, и капитан был рад любой помощи.
— Попробуйте, может быть, вам удастся образумить этого идиота. Я хотел запереть его на гауптвахту, но бригада, обслуживающая двигатели, отказалась без него работать. Да и наша гауптвахта, как мне кажется, стала небезопасной для ее обитателей.
* * *
Систренко оказался невысоким кряжистым мужчиной, с широкими плечами и лицом, покрытым мелкими оспинами ожогов. Чем-то он напомнил Северцеву лубочного украинского мужика, сошедшего с древней гравюры. Не хватало лишь соответствующей одежды, которую заменял рабочий корабельный комбинезон, зато свойственное мужикам упрямство чувствовалось в каждом его жесте и в его глубоких морщинах.
Взгляд Систренко, недобро блеснув из-под густых, нависающих бровей, прошелся по кают-компании и остановился на Северцеве.
— Обрабатывать будете? — не предвещающим ничего хорошего тоном осведомился он у Олега.
— Буду! — коротко подтвердил Северцев.
— А капитан, значит, не пожелал участвовать в вашем спектакле?
— У тебя есть дети, Юрий Денисович?
— Успели, значит, с личным файлом ознакомиться? Тогда зачем спрашивать?
— Только для того, чтобы узнать, хочешь ли ты, чтобы они остались живы?
— А с чего бы им помирать? Они у меня здоровы, слава богу, и какое вам вообще дело до моих детей?!
Олег специально втягивал Систренко в этот бессмысленный спор и исподволь, незаметно, старался прощупать его сознание. Чем больше распалялся старший механик, тем тоньше становился его природный ментальный щит, которым, ничего о нем не зная, обладает почти каждый человек. И за этим щитом Северцеву наконец удалось обнаружить то, что он искал. Чужое влияние, гипнотическое воздействие, прочно закапсулировавшееся в нужных отделах мозга этого человека, превратившегося в послушную куклу по воле хитрого и сильного врага.
Северцев уже понял, что ни имени, ни внешнего вида этого таинственного монстра, чье присутствие он уже давно чувствовал на корабле, ему не найти в голове Систренко, который и не подозревал, что кто-то им управляет, по-хозяйски входя в его ночные сновидения. Зато теперь у Северцева исчезли последние сомнения в том, что на корабле притаился неведомый и грозный противник, которого и следовало обнаружить, не тратя время на обработанных им людей.
