Дмитрий Матяш - Выход 493
— Да какого хера они тянутся, как облученные?!! — закричал Лек, выбежав на середину дороги и замахав руками. — Давайте сюда!!!
Секач выпрыгнул из оккупированного зомби «Разведчика» с такой прытью, будто там вот-вот должна была сдетонировать бомба. На ходу выстрелил в лицо мужчине в остатках милицейской одежды, от чего тот отлетел обратно протянув вперед руки и ноги, будто по нему ударила гиря, которой когда-то специальный экскаватор разбивал дома. Следующая порция дроби досталась мужчине такому же полунагому, как Бешеный, на теле которого сохранились даже татуировки: на груди две розы ветров, а на спине — многокупольная церковь, похожая на собор Василия Блаженного. Снова приторный трубный звук, с которым патроны проникают в стволы охотничьей двустволки. Снова подряд два выстрела. Кто-то упал, а кто-то продолжил свой ход. Ровно до тех пор, пока Крысолов не забежал за спину и, схватив голову одной рукой, не перерезал горло вместе с шейными позвонками.
У Крысолова оставались еще патроны в «рожке», который ему бросил, похоже напрочь отказавшийся от автоматического оружия, Секач, но берег он их как последние крохи хлеба в неурожайный год. Жизнь научила понимать, что последние патроны — ценнее хлеба. Ведь голодая, можно прожить не один день и даже, если организм привыкший, то и не одну неделю, а вот безоружным в нынешнем мире… дал бы Бог хотя бы несколько часов.
Лек, давно истративший все до единого патрона, с досадой вспомнил о лежащей в багажном отделении «Разведчика» G-43, но даже при условии, что его за это повысили бы до должности командира экипажа, возвращаться за ней он бы не стал.
— Бежим! — кто-то схватил его за рукав и потащил за собой навстречу к неуверенно приближающимся машинам.
Он оглянулся и увидел, как сзади, в тускнеющем свете фар «Разведчика» показались сразу три «быстрых» тени. К своему ужасу, Лек отметил, что эти передвигаются гораздо резвее тех «быстрых», что они видели еще двадцать минут назад. И если бы не жидкий, желтый свет, можно было бы и вправду подумать, что это люди — ведь ничего в их телодвижениях больше не напоминало о классических зомби — пустых телах, лишенных разума и души, передвигающихся медленно и без разбору в направлении.
А следующее, что Лек понял, что в этом костюме он не сможет убежать от чересчур подвижных «быстрых».
Они меня догонят! — вспыхивало в его голове. — Они меня сейчас догонят!..
Он вырвался из чьей-то мощной хватки, едва не оставив в того руке кусок от своего костюма, остановился, прицелился и выстрелил. Двое упали, хотя умершими назвать их не поворачивался язык, но третьего щелчки, обозначающие, что магазин пуст, не испугали, и он с утроенной силой бросился на Лека и повалил его на землю.
Холодные, бледные руки даже успели прикоснуться к его лицу, сомкнуться на шее, Лек закричал как сумасшедший, отбиваясь руками и оружием, но даже в то короткое мгновенье он во всей мере ощутил какой недюжинной силой обладают эти гниющие тела. Ему повезло, что кто-то другой захватил голову зомби в облезлой, посветлевшей рясе с все еще бесцельно болтающимся крестом, в борцовский «замок», оттянул назад, и с хрустом скрутил ее как курице. А кто-то снова схватил его за рукав, помог подняться, обматерил голосом Крысолова, и потащил к гудящим уже так близко, но почему-то находящимся еще так далеко машинам экспедиции.
А сзади слышался топот десятков старых ботинок, кто-то рычал, ревел, махал руками, и снова невзначай оглянувшись, Лек едва уберегся, чтобы на закричать самому — «Разведчика» уже практически не было видно за стеной бегущих за ним вслед тел, среди которых не было ни одного «медленного».
— Быстрее, твою мать!!! — заорал над пораненным киркой ухом Крысолов, подталкивая его вперед.
Наконец-то открыли огонь с машин. В три пулемета, шквальным огнем. Пули журчали над головой как злобные осы, впивались в трухлявые тела, отстреливая им руки и ноги, дырявя их брюха и грудь, но лишь некоторые достигали главной цели — головы. Кто-то зацепился Леку сзади за плечо — о, Боже, как же он хотел верить, что это был Крысолов! — но оглянувшись, он вскрикнул, а в следующее мгновенье уже снова пикировал над землей, протянув вперед руки и стирая об асфальт перчатки. Бабахнул из двух стволов Секач, и Леков преследователь улегся рядом, забрызгав укрытый крупными трещинами асфальт сероватой жидкостью.
— Подъем, боец!!! — закричал Крысолов, помогая ему подняться, схватив за шиворот. — Еще раз упадешь, и я сам вот этими руками тебя здесь урою! Ты меня понял, придурок?!
— Последние… — сказал Секач, проломив, как это уже становилось для него привычкой, кому-то прикладом череп и зарядив последних два патрона в так ни разу и не давшее повода в себе усомниться, ружье.
А орда зомби уже дышала им в затылок. У них больше не было первых и последних — они надвигались на троих замедлившихся сталкеров сплошной, плотной стеной, готовые их настичь, поглотить, сожрать, а остатки раздавить, втоптать в землю. И даже непрерывный огонь из двух машин не мог заставить их остановиться.
Подбежав к открытым дверям в кабине «Монстра» Крысолов затолкнул внутрь Лека, а сам побежал дальше, к родному, грозно светящему вперед себя тремя парами фар «Чистильщику». Но едва заскочив внутрь, на почтительно уступленное Арийцем водительское место, он сразу же вынырнул наружу и на несколько секунд задержался на подножке, выискивая взволнованным взглядом Секача в нахлынувшей, затопившей стоящего впереди «Монстра» волне из сотен тел пестрых, темных зомби. Но так и не разглядев в толпе своего товарища, раздосадовано хлопнул дверью, схватил рацию и отдал команду всем прекратить огонь. Пулеметы на крышах баз тотчас же стихли.
— Почему так долго? — сурово сдвинув брови к переносице, спросил он, просверлив взглядом в моложавого Арийца, и тот, растерянно захлопав ресницами, не сразу нашел, что ответить.
— Да это… Тюремщик же вел… — выдавил он, не в силах оторвать взгляда от зомби, затопивших собой пространство между кабиной «Чистильщика» и Базой-2 «Монстра». Не мог не смотреть как они пытались ухватиться за что-то, найти какой-нибудь выступ на гладких бортах, чтобы взобраться на крышу или для какой другой цели, поставленной их зомбической внутричерепной пустотой, но вместо этого они лишь безотчетно шарили по бортам, словно пытаясь прочесть написанное там шрифтом Брайля1 послание. (1 Шрифт Брайля разработан для незрячих. Читается при помощи пальцев)
— А ты какого хрена здесь делаешь? Стахов где?
— С-стахов? — интуитивно нащупав ручку двери, будто готовился безоговорочно выполнить следующий очевидный приказ, заикнулся Ариец. — Так он с Бородой остался, у них машина поломалась и он там… для прикрытия…
Он чувствовал, он знал, что в глазах начальника выглядит полным идиотом, но как бы не старался, не мог заставить вести себя как полагает мужественному сталкеру, а не прыщавому хлюпику, и отвечать на поставленные вопросы четко и ясно.
— Остался для прикрытия… он… там, недалеко от Яготина… — безостановочно белькотал он, с ужасом глядя, как зомби пытаются раскачать Базу-2, а некоторые, самые смекалистые уже взбираются на «Чистильщиков» клин.
— Черт бы вас всех! — ударил Крысолов ладонью по рулю, имея ввиду то ли нахлынувших зомби, то ли свою команду. — Нельзя ни на минуту оставить, чертовы клоуны! «Бессонницу» просрали! Стахова просрали! Себя еще надо было под колеса положить! Деятели, бл***ь!
Зашипела рация, послышался обеспокоенный голос Тюремщика:
— Кирилл, так что делать будем? Парень тебе еще не говорил о новой записи?
Крысолов взял в руку рацию, нажал на кнопку связи, чтобы ответить, но тут же ее отпустил, переведя вопросительный взгляд на Арийца.
— О чем это он?
— Я как раз хотел вам об этом сказать… — Ариец внезапно почувствовал себя более уверенно, протягивая начальнику старый проигрыватель лазерных дисков, который тот узнал бы из тысячи. — Еще один проклятый. Поймали еще одного проклятого с записью. Он шел на Киев.
Кирилл Валериевич жадно выхватил у голубоглазого сталкера потрепанный бумбокс, нажал кнопку пуска и, стараясь игнорировать становящееся все назойливей скобление пальцев по бортам «Форта», стараясь не слышать, как жутко барабанят по дверям, обшивке моторного отсека, по решетке бокового окна крупным дождем мертвые ладони, вникнул в голос просящего харьковчанина.
К тому моменту, когда тот произносил дату записи, лицо Крысолова окаменело, стало как у человека, которому на пике его карьерного роста сообщили, что он уволен. Невыразимой маской на нем застыли и удивление, и злоба, и чувство одураченности, и желание смести в прах того, кто все это затеял.
Ариец еще рассказывал о том, в каком состоянии был проклятый, когда его обнаружили, но тот уже ничего не слышал. Он пытался найти ответ тому, что услышал, но все нужные мысли почему-то с трепетом ускользали из его рук как живая рыба, и лишь нелепые догадки, сомнительные домыслы и бредовые гипотезы туго обвивали его разум клубком ядовитых змей.
