Юрий Иванович - Оборванный след

Как оно будет выглядеть? Получится ли? Если есть сама идея, то её можно применить на практике в любой обстановке, в любом месте и в любое время, которое тоже по сути своей относительно. Иначе говоря, можно продвинуться не на иную ступеньку, а в иное измерение, возможно, при этом даже оказавшись в прошлом или будущем.

«Нет, в иное время мне не надо! – своевременно испугалась Шура, чуточку меняя параметры создаваемой новой структуры двуализации. – Достаточно только оказаться вне силовых полей местной ловушки…»

И настолько сосредоточилась на новом для себя процессе, что уже не слышала ничего и даже не реагировала на болезненные ментальные молнии.

И мир вокруг неожиданно ожил. Точнее говоря – он появился ниоткуда. Родился как по мановению волшебной палочки. Заиграл красками. Получил размеры. Зазвучал. И даже получил иные, совершенно ранее незнакомые запахи.

Ну а сама новорожденная крошка сознания, сохранившая все чувства и мысли своего основного «я», получила возможность свободно порхать по громадному помещению в виде никем и ничем не улавливаемой частички. Причём порхать невероятно легко, быстро, не ведая преград и пронзая всё, что попадается на пути, словно частичка нейтрино. То есть кажущаяся вначале сумасбродной идея с двойной двуализацией блестяще воплотилась в жизнь. Оставалось только разобраться в окружающем и понять, что это за мир, в котором Светозарова оказалась.

Во-первых, само понятие помещения являлось чисто условным. Скорей некое перекрученное пространство между клубящимися в мягких оболочках струями разноцветного дыма или пара и бугрящимися корнеподобными стенами, полами и сводами. Скорей всего, древесными стенами, а может, и псевдоживыми, из искусственного материала. Потому что стены порой то вздымались своими выпуклостями, то пытались сдвинуться в разные стороны, то вздрагивали и шли мелкими волнами. Во-вторых, ни тебе прямых линий, ни привычной в понятии землянина мебели, ни хитромудрых устройств, присущих технически развитым цивилизациям. Складывалось впечатление, что всё это находится в желудке древовидного монстра. Правда, пахло вполне приятно – цветами и эвкалиптом. Как со свежим воздухом обстояло дело и с атмосферой вообще, Александра понять не могла: дышать-то она не дышала.

Но не везде царила такая неустойчивость в виде волн или тряски. Треть «помещения» словно замерла в окаменении. Там даже дым в шарах не клубился. И чуть позже стало понятно, почему.

В той трети слышались знакомые голоса. Мир вокруг изменился кардинально, а голоса троих учёных остались легко узнаваемы. А там и их самих удалось рассмотреть, аккуратно и осторожно приблизившись на удобное расстояние. Имелись, естественно, опасения, что здешние ловушки и структуру вторичной двуализации засекут, но пока никаких признаков тревоги не замечалось.

Наоборот, тревога царила в стане учёных по совсем иному поводу: «контакт» оказался сорван. О чём они и ругались с самозабвением и упоением. Причём вначале Саша не слишком-то и к словам прислушивалась, во все глаза, если можно так выразиться, уставившись на импозантное трио. Наверное, потому вытаращилась, что внутренне уже давно ассоциировала своих мучителей с кентаврами-людоедами. А в действительности всё оказалось не так.

Все трое оказались людьми! Но такими странными и противоречивыми людьми, что в сознание закрадывалось предположение: перед глазами сценка из удачного, мастерски сработанного мультфильма. Ещё и ни одного знакомого предмета не было вокруг, который позволил бы чётко соотнести масштаб и правильно представить себе размеры действующих лиц. Они могли оказаться как лилипутами, так и под стать Гулливеру. Но если их воспринимать по обычным человеческим меркам, то смотрелись они так.

Адекватнее всех казался Нытик. По крайней мере – внешне. Большой, высокий, угловатый, он чем-то неуловимо напоминал Титела Брайса. Разве что ректор Академии двигался быстро, сильно жестикулировал и говорил всегда громко, не мусоля слова и не глотая окончания фраз. Да и одевался вполне прилично. Тогда как учёный здешнего мира выглядел сонным ипохондриком, фаталистом, сбежавшим из цирка. Ибо одет он был в обтягивающее всё тело трико. Благо ещё, что не в полосатое, а в однотонное, апельсинового цвета. И неизвестно, что выглядело бы гротескней.

Тип, названный Резким, выглядел как старичок-недоросток, не выше ста шестидесяти сантиметров. Ещё и в одежде из ярких, аляповатых расцветок тканей. Такими рисуют гномов, которые окружали Белоснежку и доставали ей всего лишь до пояса. Весёлые, подвижные, краснощёкие и весьма, весьма упитанные товарищи. И этот старикан, по возрасту смотрящийся за восемьдесят годков, оказался невероятно пузат и щекаст. Что особенно не укладывалось в голове при воспоминании о его фривольных разговорах и пикировках с главной мучительницей из научного трио.

А ту пришлось рассматривать особо. Будь Она усыпанной бородавками ведьмой или бабой-ягой, удивляться было бы нечему. Разве что слишком приятным для такой мерзкой образины голосу, грудному, проникновенному. Но Она по внешним признакам смотрелась девочкой! Не старше двенадцати лет, тоненькой, стройной комплекции, с длинными волосами до колен и с вполне милой, наивной мордашкой. А хуже всего, неуместней и несусветней, казалась её полная оголённость! Уж на что землянка считала себя видавшей виды особой, и то засмущалась от стыда, непроизвольно пытаясь смотреть в сторону. Лишь бы не видеть, как в ходе спора девочка пытается ухватить коллег за причинные места, а те в ответ бесстыже лапают её за все части тела и с особым цинизмом хлопают по раскрасневшейся от таких жестов попке.

Потому, наверное, вначале и не доходила до графини суть спора, что вид спорящих людей совершенно не соответствовал, мягко говоря, внутреннему содержанию ведущейся дискуссии. Пришлось делать над собой невероятное усилие, чтобы осознать суть услышанного.

– Ты её убила! – обвинял гном Резкий. – Угробила самое интересное событие в нашей мышиной возне за последние тридцать лет!

– Ты забыл о нашествии плагри…

– Да кому нужны эти тысячи кентавров, кроме как для увеселения детей в зоопарке?! К тому же до сих пор не могу понять, какой идиот забросил в наш мир этих кровожадных людоедов. Но я не о том…

– Она жива! – повизгивала раскрасневшаяся девчушка. – Просто в небольшом обмороке…

– …вот я немедленно и доложу проверяющим о твоём вопиющем несоответствии! Пусть тебя за это сгноят в ноктубре, как ты того давно заслужила!

– Ты не посмеешь! – раскрасневшаяся от злости и от шлепков девочка попыталась ударить оппонента кулачком в живот, но ничего, кроме вида подрагивающего сала, не добилась. – И лига матерей меня не даст в обиду! Я делала всё по инструкции!