Финал - Роман Романович
Впрочем, с этим можно будет разобраться и потом. Сейчас же Мария шла вперёд, сама опасаясь задуматься, что делать в случае неудачи. А то и чего похуже.
С Люцием их разделили незаметно. В прошлый раз, в первое посещение, у них двоих было видение. Как пройдёт в этот раз, Мария не знала, поэтому дальнейшее для неё стало сюрпризом. Налетел порыв тумана, и она оказалась в другом месте, одна.
Или не совсем одна.
Гроза только и успела, что оглядеться, обнаружив себя в просторном зале, среди колонн, как появилась женщина. Сам её вид говорил о том, что это иллюзия, подобранная специально для неё. Есть девушки юные, и эта юность легко видна, по лёгкости, по девичьему стану, по формам тела и лицу. Есть женщины статные, сформировавшиеся, уже не юные, но всё ещё молодые, полные зрелой красоты. А есть женщины, шагнувшие дальше, уже не с идеальными фигурами, со следами возраста и… материнства. К Марии явился некто схожий. Женщина лет пятидесяти, мягкая на вид, но твёрдая внутри, от которой так и сквозило особым спокойствием и смирением человека, воспитавшего множество детей.
— Госпожа… — поклонилась Мария, смутно представляя, как себя вести.
— Оставь свои речи, дитя, — ответила женщина. — Я и так вижу, зачем ты явилась. Хочешь отказаться от нашего дара.
Слова прозвучали обвинительно, и Мария невольно вздрогнула, остро ощутив, что ходит по самому краю.
— Если вы знаете это, — распрямилась Мария, — то знаете и то, почему я этого хочу. Моей целью всегда была возможность родить. В прошлый раз вы дали мне этот дар, насмешку, возможность отнимать и передавать жизнь, но не возможность родить, и теперь этот дар убивает моих детей.
— В гордыне своей, — недовольно сказала женщина, — ты отказываешься от великого дара, что был тебе дан.
— Я готова искупить свою вину, — опять склонила голову Мария. — Я готова на что угодно… — прошептала она, чувствуя, как колотится сердце.
Женщина подошла ближе. Взяла Марию за руку, заглянула в глаза.
— Так тому и быть, дитя. Ты принесёшь жертву и получишь то, чего так отчаянно желаешь.
— Какую жертву? — Сердце Марии дало сбой.
— Жизнь за жизнь. Твой муж. Он умрёт, и ты родишь вашего сына. Принимаешь ли ты этот дар?
Мария замерла. Её лицо окаменело. Она забыла, как дышать, с трудом осознавая, что только что услышала.
***
Люций напрягся, когда их с Марией разделили. Это было так ловко проделано, что со всеми своими способностями он ничего не заметил. Выход тоже исчез. Как и сам храм. Туман развеялся, и мужчина оказался на вершине скалы.
Не один.
Чуть в стороне сидел другой мужчина. Побитый жизнью, в доспехах, он занимался тем, что точил меч. В стороне от него лежал камень с бурыми следами, напоминающими кровь.
— Кто ты? — спросил Люций.
— Ты пришёл сюда, чтобы задать этот вопрос? — ответил незнакомец. — Ты просил аудиенции, явился к истоку, в храм. Ты получил, что хотел.
— Я хотел не этого. Не в том моя конечная цель, чтобы просто прийти сюда.
— Это правда, — ответил мужчина, не отводя взгляда от меча, который затачивал. — Ты пришёл сюда не за силой, а ради жены. Она хочет отказаться от дара. Ужасное неуважение к богам. За это ждёт только одно — кара.
— Это угроза?
— Это истина. Или ты всерьёз думал, что дарами богов можно разбрасываться? — поднял мужчина глаза на Люция.
Больше всему тому захотелось выхватить меч, но разум победил. Перед ним сидел не человек, а сущность. Может, и правда бог. Как с ним сражаться? И где Мария, как его действия повредят ей?
— Что нас теперь ждёт? — спросил Люций.
— Вам будет предложен выбор. Искупление. Новый дар. То, о чём просите.
— В чём будет заключаться искупление?
— В жертве. Один из вас должен отдать жизнь. Она этого не сможет сделать, потому что тогда не сможет принять дар. Остаёшься ты. Готов ли ты, Люций, отдать жизнь за то, чтобы твоя жена смогла зачать, выносить ребёнка и родить?
— Бессмысленное предложение, — ответил Люций, помедлив. — Моя жена хочет родить от меня. Если я умру…
— Ты умрёшь после зачатия. У вас будет время. Боги сегодня милостивы. Принимаешь условия?
— У меня есть выбор?
— Выбор есть всегда.
Ответ был дан таким тоном, что не возникло сомнений, что выбор этот заключается в принятии смерти обоими, а не одним.
Люций посмотрел на небо. Припомнил всю свою долгую жизнь. Он знал, что выберет.
***
Оставшись в одиночестве, я испытал странное чувство… одиночества. Мы так долго шли вместе, что ощущение рядом парочки Вологодских стало чем-то естественным.
К сожалению, долго скучать мне не дали.
Я почему-то был искренне убеждён, что для получения силы истока нужно зайти в храм и подойти к этому самому истоку, чем бы он ни был. Несмотря на то что для решения моей проблемы было логично попробовать обратиться к этому способу обретения новой силы, от затеи я отказался.
Не без влияния Гэцу. Точнее, я и сам сомневался, но он напомнил мне, что про глаза меня тоже предупреждал, и вот чем это закончилось. Сложно сказать, жалел ли я о развитии глаз или нет. Они столько раз мне помогали побеждать, что глупо было бы об этом жалеть. Но эти бесконечные видения… В походе мне стало легче. Я научился лучше это контролировать. Не видеть, не помнить. Но всё равно это оставалось непосильной ношей, которую я носил каждый день.
Хуже всего было то, что это убивало память о Калии. Боль выжигала всё хорошее, что было между нами. Любая мысль о ней возвращала в то состояние, а мой запас прочности вовсе не бесконечен. Я держался, сам не знаю почему, где-то из чистого упрямства, где-то из чувства долга, а где-то и не держался, уходя подальше, переживая вспышки дурных эмоций.
Тогда, на первом общем собрании после смерти Такена, аристократы не осознавали, насколько близко подошли к смерти и как мне нестерпимо хочется перебить всех, просто чтобы на секунду заглушить боль. И, что отвратно, дело не в
