Мертвый узел - Андрей Царев
На подъезде к Мулино стояло несколько КПП. На первом дорогу перекрывал танк Т-72 с башней, повёрнутой в нашу сторону. Опознание по радиостанции прошло успешно, и никто нас не останавливал, мы проехали мимо бетонных блоков с бойницами, и скучающий боец помахал нам рукой. Дальше потянулись бесконечные ряды колючей проволоки, противотанковых ежей, заборы, потом мы прошли ещё один контрольно-пропускной пункт и въехали в посёлок. Двухэтажные домики с обоих сторон дороги были обитаемы, то и дело на улице попадались глазеющие на нас праздно шатающиеся люди. После стелы, посвящённой погибшим в Великой Отечественной войне, автобусы остановились, и я тоже припарковался у обочины, заглушил двигатель и направился искать старшего лейтенанта Иванова.
Тот раздавал указания по размещению беженцев, через некоторое время автобусы снова тронулись, но только для того, что бы проехать через зеленые ворота воинской части, на территории которой располагался карантин, о чем свидетельствовала большая надпись крупными буквами. Видимо, там осматривали всех вновь прибывших.
— Рано приехали, — сообщил мне подошедший Иванов, — ещё час свободного времени, через час вон к тому зданию подходите, — показал он на трехэтажный дом с надписью «Штаб воинской части» на доске перед входом. Возле здания стояли двое бойцов с автоматами, и проверяли документы у входивших. Рядом, на большой парковке, были припаркованы несколько автомобилей, в основном легковушки.
— А вот туда чуть проедете, — показал Иванов в сторону видневшегося вдалеке поля, — там рынок будет, можете погулять, там безопасно, заодно, заправите машину, там и бензин продают.
Я снова пошел к машине, подмигнул вышедшем курить девушкам и сказал.
— Курить вредно, дамы, поехали, по рынку пробежимся, посмотрим, что там и как.
— Поехали, — радостно отозвалась Ирина и затоптала берцем окурок.
Надо сказать, что выглядели они в этой форме смешно. Явно брюки не по размеру, утянуты с боков, и в кителя можно двоих таких засунуть. Только волосы спадали на гладкие погоны, и оттого казалось, как будто это эполеты рассыпались по плечам.
— Кстати, дамы, — повернулся я к подругам, когда впереди показались ворота и большая парковка, усыпанная галькой и песком, на которой стояло машин десять, не больше — а деньги у вас имеются?
— Натурой заплатим, — ехидно улыбнулась Ирина.
— Ну а что, можно и так, — согласно кивнул я, только продавцы всё больше женщины, скорее, это мой вариант.
Машину я поставил сразу перед въездом, и мы спокойно прошли мимо вооруженного бойца на входе. Торговля только начиналась, и на прилавки, как в девяностые на стихийном блошином рынке, выгружали самые разнообразные шмотки, как будто челноки вернулись из далеких постсоветских годов. Клетчатые сумки, деревянные прилавки, вешалки с джинсами и куртками, зеркала для примерки и картонки на земле. Цен ни на что не было, и я понял, что это самый настоящий рынок.
— Мамаш, сколько кепка стоит, — показал я на черную китайскую бейсболку.
— Пять тысяч, — наобум ляпнула женщина средних лет в пуховике, и я, отвернувшись и присвистнув, пошел дальше.
За вещевым рынком располагались продуктовые ряды. Картошка, соленые огурцы, мясо, сало, растительное масло, консервы. Меня привлёк прилавок с сухпайками. Приценившись, прошел мимо. Тысяча рублей суточный рацион, ну и цены тут. В целом, за неделю, что прошла от начала этого апокалипсиса, цены очень сильно изменились. Деньги по прежнему были в ходу, но инфляция просто галопировала, отчасти все это напоминало девяностые годы, даже чисто внешне было огромное сходство. Никакого оружия и патронов на рынке не продавалось, а то я уже было подумал, что можно поменять свои стволы под триста шестьдесят шестой калибр на что-то другое. Наверняка, торговля оружием ведется, но как то нелегально, что ли. На территории воинской части продавать и покупать оружие не будут.
Вдалеке стояли еще контейнеры, но что в них продавалась, мы уже не стали разглядывать, пошли к большому деревянному павильону, рядом с которым было несколько стоек. Тут продавали пирожки и чай с кофе, и мы с дороги взяли по стаканчику. Толстая женщина в окне равнодушно посмотрела на меня, потом на моих спутниц, и отвернулась. Кофе был дерьмовый, и я, попробовав несколько глотков, вылил все в стоящую рядом урну. Девушки тоже пить кофе не стали, и мы направились было к выходу, но я заметил мужичка в камуфляжном бушлате, который продавал ножи. Ножи у него были самые разнообразные, в основном охотничьи, лежали прямо на куске ткани рядом с этим кафе.
— Сколько, — ткнул я наобум в один из экземпляров, и мужик назвал мне цену в двадцать тысяч.
Нож я выбрал не самый дешевый, но в наше время ему цена была тысяч семь. Значит, подорожало всё в три раза. Подумав, я вынул из подсумка свой нож «Могила», который сам и рекламировал, и показал мужичку. Тот взял в руки изделие, посмотрел, попробовал лезвие на остроту, кивнул головой и сказал.
— За пятак заберу.
Нож стоил в розницу десять тысяч, но это было неделю назад, до всего этого самого. Оптовая цена, возможно, и была в районе пяти, но деньги мне были не нужны, и я по другому поставил вопрос.
— Слушай, я бы поменял на сухие пайки, вон там, — показал я в сторону рыночных рядов, — рядом продают, но по штукарю. А так бы, на десять упаковок легко поменял.
Мужик почесал репу, потом ещё раз посмотрел на нож, кликнул молодого парнишку, лет пятнадцати — четырнадцати, который подметал площадку около кафе, оставил его следить за своим товаром и убежал в сторону рынка. Минут через пять он тащил мне десять упаковок армейских сухих пайков.
— Вот, держи, десять штук, но срок годности истекает через месяц, — сказал он, положив упаковки прямо на ножи.
Я свистнул девчонок, мы взяли по нескольку коробок в руки и отправились к машине. А продавец остался разглядывать свое новое приобретение. А что, нож модный, кто-то из беженцев отвалит за такой и двадцатку.
— И что, теперь мы это будем кушать?
