Новая Инквизиция VI - Михаил Злобин
— Вы, наверное, меня не совсем правильно поняли, — смутилась Носова, — я не имела в виду, что…
— Не утруждайтесь, Эвелина, — перебила её возлюбленная Юрия, — я поняла вас. Благодарю, что решили мне сообщить. Честно, спасибо вам.
— Маришка, у тебя все нормально? — раздался вдруг откуда-то из прихожей мужской голос. — Я могу… ой! Добрый день.
— Добрый, — неприветливо буркнула служащая, окинув новое действующее лицо с ног до головы цепким взглядом.
— Всё хорошо, Валера, — обернулась к нему хозяйка квартиры, — подожди, пожалуйста, немного.
— Что-то серьезное? — взволнованно спросил некто Валера, таращась на форменный китель Эвелины.
— Ничего такого, о чем бы вам следовало знать, — не преминула обломить его служащая.
— А… кхм, извините… — стушевался молодой человек и быстро ретировался куда-то вглубь квартиры.
— Это всего лишь друг, — зачем-то попыталась объяснить Марина. — А не тот, о ком вы наверняка подумали.
— Меня не касается, — холодно произнесла Носова.
— Вы правы, не касается. Это всё, что вы хотели мне сообщить?
— Да.
— Тогда всего хорошего.
— И вам, Марина…
Дверь захлопнулась, и служащая едва сдержалась от недостойного порыва как следует ее пнуть. Ну да, они с девушкой Факела никогда не ладили. Но разве ж это повод вести себя подобным образом? Эх, не стоило Марине ни о чем говорить. Зря она к ней приехала. Только самой себе настроение еще больше испортила. Видимо, Носова сильно переоценила глубину отношений Факела с этой девушкой. Ладно, остается надеяться, встреча с мамой Юрия пройдет более гладко… Хотя лучше бы она посвятила свободное время поиску родственников Максима. Или, на худой конец, хотя бы кого-нибудь из его друзей…
Подоспевшая кабинка лифта распахнула створки, и Эвелина поспешила убраться с лестничной клетки. Она поступила так, как считала нужным. А дальше уже не её дело…
* * *
Хозяйка жилища, приникнув к дверному глазку, смотрела, как точеная фигурка служащей скрывается в лифте. Марина с силой кусала губы, чтобы ни одно всхлипывание не прорвалось сквозь них наружу. Ей ни с кем не хотелось делиться своей печалью. Особенно с Носовой, в которой она с самого первого дня увидела конкурентку за внимание Юры. Но когда визитерша наконец-таки исчезла из поля зрения, Марина обессиленно сползла вдоль стенки и обхватила колени руками.
В таком виде ее и застал Валерий — институтский приятель, благодаря которому она вообще повстречала Юру в том самом баре.
— Эй, Мариш, ты чего? — растеряно запричитал он. — Ты в порядке? Голова закружилась? Тебе плохо? Может, скорую вызвать?
Он принялся хлопотать вокруг, опутывая девушку своей какой-то чрезмерно душной и фальшивой заботой. А Марине вдруг ни с того ни с сего захотелось обложить гостя отборным трехэтажным матом. Но она сдержалась.
— Всё нормально, Валера, — твердо сказала хозяйка, отстраняясь от настойчивых прикосновений. — Ты извини, но мне надо побыть одной.
— Ты уверена? У тебя такое состояние, что лучше бы кому-нибудь за тобой присмотреть. Я мог бы…
— Господи, Валера, да ты отстанешь от меня или нет⁈ — в сердцах выкрикнула она. — Жене бы лучше своей столько времени уделял!
Разобиженный такой отповедью гость насупился, а затем поспешно собрался и покинул квартиру, всем своим видом показывая, как он оскорблен. Но девушка его артистические способности не то чтобы не оценила, а даже не заметила. Она наконец-то высказала то, о чем думала. Пусть и не в полном объеме, но всё же для неё это уже огромный шаг вперед…
Покачиваясь и бредя вдоль стенки, Марина вернулась на кухню. Когда она вынырнула из прострации, то обнаружила перед собой початую бутылку коньяка, который обычно использовала в выпечке. И когда только успела достать?
Чуть подрагивающей рукой девушка вытащила пробку. Выплеснула недопитый чай из кружки и взамен него подлила крепкого алкоголя. Порывисто выдохнула, выпила, но при этом даже не почувствовала обжигающего вкуса напитка.
— Прощай, Юра, — слегка заплетающимся языком проговорила Марина, слепо глядя в пустоту. Алкоголь быстро ударил в мозг, и она будто бы в самом деле увидела перед собой образ того, к кому обращалась. — Ты обрёл то, к чему так долго стремился…
* * *
Клубящаяся тьма обхватывала со всех сторон, баюкая словно любимое дитя. Она цепко держала меня в своих объятиях, не давая пошевелить ни рукой, ни ногой. Да что там… даже мысли в моем разуме перекатывались неспешно, как могучие киты в непроглядно-черном ночном океане. И я давно уже перестал понимать, сколько времени прошло.
Однако сквозь эту угольную пелену короткими вспышками изредка прорывались мои воспоминания. Аид. Макс. Мертвые тела. Химеры. Умар. Братья-инквизиторы в ИК-Б. Огонь. Мама. Лейтенант Носова. Марина. Могильная тьма. Старшина. Его супруга Лизавета. Юная дочурка. Даже Гиштап. Я сидел, как безучастный зритель, и смотрел. Взирал на калейдоскоп знакомых лиц, перемежающихся с эпизодами моей жизни, и пытался осмыслить тот путь, который привел меня сюда. Во тьму…
В такие моменты мозг… хотя, какой к черту мозг? Меня так качественно прожарило, что в голове всё превратилось в палёный сухарь. Бр-р, до сих пор помню, с каким треском лопнули перегретые кости моего черепа. Даже сейчас противно об этом думать.
В общем, явление проблесков из прошлого заметно ускоряло мое дремлющее сознание. Я почти ощущал себя прежним. Мог мыслить, задавать сам себе вопросы, стараться дать на них ответы. Но подобные просветления были слишком редки и мимолетны. И вскоре я вновь погружался в привычный анабиоз.
Мне казалось, что в этом небытии я проведу остаток вечности. Думал, будто чернота и ничто есть посмертие для всякого одаренного. Однако на тысячной или стотысячной вспышке заметил, что меня куда-то увлекает. Тянет, словно вялым течением. И тогда, пытаясь воскресить в себе азарт и любопытство, я принялся заставлять свой разум работать. Ворошил собственное прошлое, препарировал его, исследовал, анализировал. Таким образом я прошел заново весь свой жизненный путь. От самых первых воспоминаний, когда обмоченные штанишки были главной из моих проблем, до последнего вздоха. Когда огонь жадно терзал мою плоть, а с неба падали зажигательные баки и термобарические снаряды.
Но вскоре киноплёнка моей жизни отмотала последние витки. И вновь тьма стала подступать, желая вернуть меня в свою колыбель. И тогда я взялся разбирать по косточкам чужую память. Память тех, кого я обращал в кукол. Одного, второго, третьего… Не
