Регент - Серг Усов
Но всё имеет свойство когда-то заканчиваться. Закончились и эти дебаты.
Роль распорядителя на Совете исполнял престарелый граф ри,Чисвен, возвращённый по просьбе Клемении на должность министра двора, в настоящее время, скорее, статусную, чем дающую реальные полномочия — все рычаги власти Олег оставил Клейну, своему верному помощнику в бюрократических делах.
Именно ри,Чисвен огласил два предложения, поступившие в ходе дебатов. Казнить нельзя помиловать — так для себя объединил эти два варианта Олег. А запятую в этой фразе, в конечном итоге, должен поставить он.
Ещё три склянки назад он был уверен в своём предстоящем решении — бывшего герцога и бывшего маршала ре,Вила, который сейчас ожидал своей участи в одной из камер дворцового подземелья — обвиняемых, по традиции, в зал, где решалась их судьба не приглашали — он уже мысленно приговорил к смерти за государственную измену. Единственное, в чём ждал облом врагов ре,Вила, так это в том, что устраивать показательно жестокую казнь регент не собирался. Арта ждала плаха.
Всё изменил разговор с Гортензией, который совпал с его размышлениями по поводу своих дальнейших действий. Графиня ри,Брог была убедительна и настойчива рекомендуя ему заручится поддержкой или хотя бы дружественным нейтралитетом королевского мага. И дело даже не в том, что он действительно был сильным и опытным магом, каких не в каждом королевстве-то и найдёшь, а в том, что Доратий пользовался большим авторитетом, как среди магов, так и среди многих владетелей. Лучшей возможности — убеждала Гортензия — как сохранить жизнь его другу, в дальнейшем может и не представиться. Графиня, уже перед самым началом заседания, объяснила, какие права есть у регента по поводу принимаемого Советом решения.
А своё решение Совет принимал открытым голосованием. И вообще, додумались ли где-то в этом мире проводить закрытые голосования, Олег не знал, и никто из его соратников о таком не слышал. Хотя, казалось бы, практическая польза от такой формы голосования лежала на поверхности. В той же Древней Элладе оно практиковалось постоянно. Впрочем, в его нынешних обстоятельствах, регенту было на руку, что здесь до такого не додумались.
— Кто считает, что обвиняемый виновен в измене Винорской короне и подлежит смерти? — спросил дребезжащим голосом ри,Чисвен.
Голос у него дрожал не от страха или волнения, а от старческой немощи. А ведь он уже с десяток раз проходил процедуру Омоложения, и у Доратия, и у Морнелии. Судя по тому, что он сейчас выглядел лет на семьдесят, ему было уже не меньше девяноста.
Поднялся лес кулаков — здесь голосовали поднятыми вверх руками со сжатыми в кулак пальцами.
Понятно, что за сохранение жизни обвиняемого была поднята только одна рука, трогательно и сиротливо смотревшаяся в полном важных господ зале.
— Решением Большого королевского Совета бывший герцог Арт ре,Вил признан виновным и достойным смерти, — доложил Олегу престарелый граф.
Регент принял из рук ри,Чисвена вощёную дощечку — бумага уже вошла в привычный обиход, но бюрократическая процедура в данном случае требовала использование ставшего архаичным инструмента — где было записан проголосованный вердикт.
— Я утверждаю решение Совета, — объявил Олег, после чего, сделав продолжительную мхатовскую паузу, добавил, — Пользуясь полномочиями регента, признавая смертный приговор, объявляю его отложенным на декаду. Бывший герцог ре,Вил, лишённый титула и должности, имеет право за этот период покинуть пределы нашего королевства.
Это было изгнание. Вместо смерти. Невиданное за последние пару веков событие. Неожиданное для всех присутствующих. Даже королевский маг, вместо проявления радости, сидел оторопев. Лишь через какое-то время, словно с членов Совета спало воздействие заклинания Замедление, они начали переговариваться. Сначала тихо, затем всё громче.
— Заседание нашего Совета объявляю закрытым, — чтобы сбить нарастающий шум, громко сказал регент и вышел из зала через те же высокие двери, через которые и входил.
Его ближайшие планы, если и не с треском провалились, то всё же подверглись коррекции — в апартаментах, где он собирался быстро переодеться и улизнуть, его перехватила королева. Он собирался отправиться в особняк Монса, формального владельца магазина товаров из Сфорца, а в реальности — помощника Лешика по таким делам, участие в которых для благородного было бесчестьем.
В подвале особняка уже второй день уютно расположились несостоявшиеся киллеры — все четыре убийцы были взяты живыми и пока здоровыми. Он хотел с ними лично побеседовать. Олегу было интересно самому посмотреть и понять степень развития киллерского искусства, которого достигла местная средневековая мысль.
— И что это было, Олег? — Клемения была обижена и даже не пыталась это скрыть, — Мне казалось, что мы во всём доверяем друг другу? Но почему-то ты посчитал нужным о своих планах насчёт маршала ничего не сообщать заранее. Значит, ты мне не веришь?
«Верить в наше время никому нельзя. Даже самому себе. Мне — можно» — эту мысль папаши Мюллера из киносериала «Семнадцать мгновений весны» говорить вслух Олег не стал. Он и так невольно обидел королеву. Скрывать от неё своего решения он не собирался. Вот только, прислушаться к аргументам Гортензии он решил уже перед самым своим приходом на заседание Совета.
— Клео, прости меня, — Олег безо всякого этикета или политеса обнял молодую женщину, — Но я и сам не знал, что так поступлю, — он включил всё своё обаяние и в общем-то не сильно и соврал, когда сказал: — Я решил помиловать нашего преступника уже в ходе самого Совета.
Но Клемения, как, наверное, и любая другая женщина, быстро спускать свою обиду не торопилась. Олегу пришлось ещё треть склянки говорить оправдательные слова, прежде чем королева приняла его извинения. Так что, в особняк Монса Олег отправился уже в наступившей ночной тьме.
Вылазки регента из дворца в любое время дня и ночи давно перестали хоть кого-то удивлять. Гвардейцы привычно распахнули ворота дворцового комплекса перед каретой Олега и сопровождавшим его дежурным десятком ниндзей.
В отличие от Пскова, где все улицы освещались большими керосиновыми лампами, в Фестале освещались только центральные улицы, и то — редкими и тусклыми масляными фонарями. Что, в общем-то, не мешало ни Олегу с его Ночным Зрением, ни его ниндзям с их обострённым восприятием спокойно перемещаться по городу.
— При Чеке я не хотел об этом говорить, Лешик, — с Олегом в карете ехал его спецпомощник-глава формируемой военной контрразведки, — Он слишком близко воспринимает подозрения в адрес своих
