Перевал (СИ) - Виктор Климов
— Кстати, об оружии, — присмотрелся полковник, — ничего не напоминает?
Слава, снайпер, присел на корточки и дулом винтореза поддел ремешок незнакомого огнестрела, приподнял оружие, чтобы лучше осмотреть.
— Ну, я уже давно ничему не удивляюсь, однако я бы сказал, что это пистолет-пулемёт Хеклер-и-Кох, — произнёс он. — МП-5, как думаете? Хотя никакого клейма не видно.
Он посмотрел на остальных снизу вверх.
— Ну что похож, это точно, — согласился полковник и спросил Афанасия, — Что ещё рассказывал твой предок?
Слава опустил чужое оружие на место.
— Что где-то после этой кучи он и услышал плач. Он говорил, что столкнулся с сущностью ближе к тоннелю. Она их преследовала до самого выхода, но по какой-то причине напасть не решилась.
— Или не хотела, — сделал вывод полковник. — Ну что, смотрим в оба и идём до тоннеля.
— Погодите, — вмешался Алексей и тоже наклонился над трупом, достал нож и поддел складку костюма, в который был одет мертвец. — Смотрите.
— Пристрелили, значит, бедолагу, — произнёс полковник, рассматривая несколько округлых отверстий в костюме. — Ну, хоть не эта чёртова сущность его сожрала. Может, она и не жрёт никого. Ну, искать убийцу нам некогда.
А ещё через полчаса они услышали плач, если эти звуки, от которых всё переворачивалось внутри, и волосы вставали дыбом по всему телу, можно было так назвать. А потом в глубине леса кто-то стал двигаться, явно следуя за группой, но как ты не пытался рассмотреть, нечто всё время выпадало из поля зрения, замирало и сливалось с окружающим пейзажем.
Глава 27. Успеть
Существо, скрывающееся в лесу, упорно избегало попадаться на глаза людям, но при этом однозначно приближалось к ним всё ближе и ближе. Пробирающий до костей вой, похожий одновременно на детский плач, собачий вой и смех гиены, периодически раздающийся из пыльной мёртвой чащобы, говорил именно об этом. Звук с каждым разом становился всё ближе и ближе. Прямо как злая бродячая псина, у которой ты вызвал острый приступ антипатии, и теперь она задалась целью прихватить тебя за ляжку. Она останавливается, как только ты обернëшься, посмотришь ей в глаза, но как только потеряешь с ней зрительный контакт, уверенно сокращает расстояние для решающего броска.
— Афоня, — произнёс Данила, — твой прадед оставил какую-нибудь инструкцию, как себя вести с этой гадиной?
— Нет, они тогда успели уйти, долго здесь не задерживались, — ответил проводник, — а до этого он здесь и не был никогда. Ему ещё его дед говорил, что лучше сюда не заявляться, ибо тут мир мёртвых и сторожит его злой дух Бон. Дед моего прадеда шаманом был, в духах разбирался.
— А ты? — поинтересовался Алексей, на ходу высматривая среди деревьев преследующее их существо.
— А что я? Я на компьютерных играх вырос, тогда как раз они попёрли, — ответил Афанасий после того, как Сущность закончила исходиться очередным приступом так называемого плача. — А потом всё вот это случилось. А ты думал, я по тайге стадо оленей гонял? — тихо и нервно рассмеялся он.
Во как! Плетнёв впервые видел нервничающего Афанасия. Надо же и его, в итоге, проняло.
Что "это" случилось и когда это "потом", Плетнёв спрашивать не стал, просто потому, что с ним тоже случилось то, о чём потом можно будет рассказывать в стиле "а потом вот это всё случилось". Ладно, ещё успеем пообщаться.
— А что это за дух такой, твой прадед не рассказывал?
— Рассказывал… Только это он его духом называл, несмотря на то, что в советское время вырос, но другого объяснения придумать не мог. Или не хотел. Этот образ хорошо укладывался в его восприятие окружающего мира, соответствовал его знаниям. А так, Бон — даже не совсем дух, это, скорее, мертвец, в тело которого вселилась душа живого человека. Вот и ходит он по миру, вроде как мёртв, но и жив…в какой-то степени. А вообще, он не то, чтобы злой дух, всё зависит от того, как с ним обращаться будут.
"Прямо как Зверь" — подумал Алексей. Не в том, что ни мёртвый, ни живой, а в том, что, как говорил полковник, иного он мог свести с ума просто из шалости, или, обозлившись, а иному лишь сил придавал, и даже оберегал.
Однако, это навевает на определённые размышления. Алексей вспомнил мозаики из церкви. Представил, как это могло быть.
Небо озарилось яркой вспышкой. Такой яркой, что она выжигала глаза, оставляя слепым любого, кто по неосторожности решит на неё посмотреть. Всё, что находилось в радиусе пятисот метров, просто испарилось, а земля запеклась до состояния стекла.
В воздухе стало формироваться до боли знакомое облако, специфической формы.
Взрывная волна уже прокатилась по земле в обе стороны, оставляя после себя руины городских зданий и вырванные с корнем деревья, содрав с тех, что, каким-то чудом, смогли удержаться в почве, всю листву подчистую.
Совсем молодая девушка, почти девочка, взирала на то, как тысячи и тысячи людей сгорали в жадном пламени.
Почему-то именно это облако больше всего напоминало такой безобидный, казалось бы, шампиньон. Почему не ромашка? Почему не роза или апельсин, в конце концов? Нет, ядерный взрыв по какой-то прихоти законов физики обрёл форму гриба, где-то того самого шампиньона, где-то мухомора, а где-то поганки с обязательной юбочкой. Хотя, когда Плетнёв смотрел на мозаику, ему больше всего изображение напомнило некое раскидистое дерево типа баобаба.
Древо Судного дня, чтоб тебя! И произрастёт оно из семени грехов ваших! Тьфу ты!
— О чём думаешь? — рядом появился Данила. — Явно не о том, кто это там стонет в лесу.
— С чего взял, что я вообще о чём-то думаю? — Алексей, конечно, думал, но внимания не ослаблял.
— Догадался. Вид у тебя такой, будто пытаешься в голове собрать кубик Рубика, да только ничего не получается. Небось о Царице Долины Мёртвых размышляешь. Забудь, хотя бы пока. Кем бы она ни была, нам она была врагом. Причём явно с поехавшей крышей.
— О! У неё уже прозвище появилось, — невесело ухмыльнулся Алексей. — Хотя да, и о ней
