Возвращение в Тооредаан - Егор Дмитриевич Чекрыгин
Кстати о «сокровищах» и о том, почему я беру это слово в кавычки. По требованию Вааси мы посетили зал, в котором были собранны его находки последнего времени. И честно говоря, на меня они не произвели сильного впечатления. Какие-то разбитые горшки, поеденные ржавчиной и временем куски металла, костяные пуговицы и прочий мусор. Но оу Дарээка, кажется, и впрямь ими искренне заинтересовался, и рассуждал об этих невзрачных предметах со знанием дела, пусть и повторяя при этом время от времени фразу «я всего лишь дилетант».
Кстати, из разговоров я понял, что в окружение монарха Сатрапии входит ещё один наш соотечественник, некий профессор Йоорг — ещё один ресурс, недооценённый нашей дипломатией, о чем я, конечно же, непременно упомяну в своём официальном отчёте. Ваася Седьмой неоднократно упоминал профессора в разговоре и даже сообщил, что оставил на него руководство «раскопками» на время своего пребывания в столице, что показывает, насколько он доверяет этому человеку. Кажется, этот Йоорг — близкий знакомый оу Дарээка, что, впрочем, ещё необходимо уточнить.
Что, дорогая Юстиин, рассказать тебе о Дворце мооскаавского сатрапа? Увы, для его описания мне придётся заполнить свою чернильницу горькими слезами. Горькими слезами жалости к нашему дорогому Тооредаану, который я всё равно почитаю величайшим королевством мира! Но привычка и вкус к роскоши, культивируемые на протяжении тысячелетий — это то, о чем бесполезно рассказывать, понять это можно только прочувствовав на собственном опыте негу шёлковых простыней, изумляющую предупредительность слуг, кажется, и впрямь способных читать мысли и желания тех, кому прислуживают, и немного привыкнув к тому, что занавеска на твоём окне может стоить дороже дома какого-нибудь небедного горожанина. Прохладная вода льётся прямо из фонтана в твоей комнате, а сквознячок, несущий спасение от удушающей жары, возникает по твоему собственному желанию. Есть и ещё множество приспособлений, создающих комфорт, настолько удивительных, что их воздействие кажется колдовством.
А какие виды открывались из окон моих покоев! Кажется, что каждая травинка, каждый листик и цветок в саду мооскаавского монарха растут строго по указаниям придворных художника и архитектора. Деревья и кусты стоят стройнее гвардейцев на параде, а бросаемые ими тени рассчитаны до вершка опытнейшими астрономами и математиками. А весь дворцовый комплекс… Поистине, это отдельный город, в котором счастливейший из смертных мог бы прожить всю свою жизнь, так ни разу не ступив за ограду этого рая на земле! Что говорить о картинах и статуях самых известных художников истории, кои просто висят в коридорах дворцов подобно портретам бабушек и дедушек, украшавших стены нашего поместья… Если даже салфетки для вытирания рук, которые подавали нам за трапезой, изготовлены из тончайшего аэрооэсского хлопка, а вышитый на них узор столь изыскан и причудлив, что право, я не постыдился бы повесить такую салфетку на стену в дорогой раме в качестве украшения своего жилища. А тут это всего лишь салфетка!
Но нет, право же, уволь меня от описания интерьеров и обстановки дворца. Ибо мой талант литератора слишком ничтожен, чтобы говорить о подобном великолепии! Здесь нужен кто-то из величайших поэтов прошлого, ибо тут, кажется, даже самые простейшие предметы, вроде вилок или колокольчика для вызова слуг, есть шедевры искусства, выполненные из самых дорогих материалов. А каждый вензель, каждая завитушка, украшающие их — примеры работы Гениев.
Должен тебе сказать, что генерала, меня и оу Огууда, ещё одного нашего спутника, поселили в ближних покоях самого монарха! Честь, которая почти никогда не выпадает на долю простых смертных. А самого оу Дарээка сатрап удостоил ужина практически с глазу на глаз, ибо кроме них двоих там присутствовал только ближайший советник монарха оу Лоодииг, о котором, вероятно, ты слышала. Много бы я отдал только за то, чтобы краешком уха услышать, о чем говорили эти великие люди! Но увы — ужин, затянувшийся на половину ночи, проходил за закрытыми дверями, и посторонних на него не пустили бы, пусть бы даже они и угрожали лопнуть от любопытства, испачкав дивные интерьеры дворца.
Однако чуть позднее я обратил внимание, что этот оу Лоодииг, который является, по-сути, вторым по политическому весу человеком Сатрапии, не слишком-то доволен тем расположением, которое его правитель высказывает нашему генералу. Только этим я и могу объяснить его навязчивые приглашения посетить некий турнир, на котором «соберутся все лучшие бойцы мира», которыми он неустанно атаковал нашего оу Дарээка. По странным обычаям Мооскаа, доступ к этим простонародным забавам всесильному монарху этой страны закрыт. Так что я склонён отнести эту навязчивость к желанию оу Лоодиига отделить нашего генерала от своего монарха. Ох уж эта бессмысленна ревность придворных! Подчас куртизанки не бьются с таким остервенением за внимание богатого клиента, как некие величественные министры и царедворцы сражаются за снисходительный взгляд сюзерена!
Но так или иначе, а турнир этот нам пришлось посетить. Я, как ты вероятно знаешь, не слишком хорош со шпагой или каким иным видом оружия. Моя стезя — общение посредством слов и убеждений, нежели хладного железа и пушечных залпов. Так что ничего существенного о проходящих схватках я тебе сказать не смогу. Пусть об этом рассуждают знатоки.
Пожалуй, я бы мог рассказать тебе о публике, заполонившей огромный стадион, в коем проходило всё это действо. Мооскаавцы как всегда оказались шумны, дерзки и склонны пренебрегать манерами, ибо уверены, что это именно они изобрели вежливость и даровали её окружающим их город народам, а потому сами имеют полное право не следовать всем этим условностям и предписаниям. Кажется, если бы не охрана из дюжих гвардейцев, они бы затолкали локтями даже нас — гостей сатрапа. А уж что они вытворяли, сидя на трибунах! Несчастный участник ристалища, коему выпадало невезение чем-то им не понравиться, подвергался столь жестоким насмешкам и оскорблениям, что я бы, пожалуй, на его месте после такого немедленно покинул бы не только город, но и страну. Не меньшая брань сыпалась и между сообществами болельщиков, поддерживающих того или иного игрока, представлявшего какой-то отдельный район города или землячество. Порой даже дело доходило до драк, куда более ожесточённых, нежели на арене,
