Князь государственной безопасности - Кирилл Поповкин

Не менее важным был и само оружие. Виктор орудовал очень длинной шпагой, держа её одной рукой, в то время как я — коротким нодати, держать который чаще всего мне приходилось обеими руками. Плюс — у его меча была выраженная гарда, а у моего — нет, его меч был колющим, в то время как мой скорее рубящим. Я сам был выше и сильнее Виктора, но он — гибче и вроде как проворнее. Все эти различия приводили к тому, что наш стиль боя кардинально различался, а сам бой выходил весьма… хаотичным и непредсказуемым, а это играло не в мою пользу.

Виктору это могло показаться странным, но я всегда считал его куда лучшим фехтовальщиком, чем себя. Собственно, мои частые победы над ним (да и не только над ним) в академии во многом были связаны именно с осознанием собственных ограничений, причины которых очевидно лежали в силах моего истока — сложно научиться хорошо фехтовать, когда знаешь что твоя сила сама по себе делает из тебя лучшего фехтовальщика в мире, просто за счёт того, что твои удары невозможно блокировать и парировать даже в тренировочном бою, не говоря уже о настоящем. Потому что как ты парируешь клинок, разрезающий всё, чего касается? Из-за этой особенности моего восприятия, я всегда относился к тренировкам как к некой скучной обязанности, не особо интересующей меня в целом, но при этом стабильно показывал лучшие из возможных результатов в спарринге, хотя по-настоящему сильные мечники, не знавшие об особенностях моего истока, вполне вероятно могли бы меня победить без особых проблем. Ну, конечно, если бы я не использовал этот самый исток.

А вот Виктор всегда держал в памяти сложность сражения со мной на мечах и потому, видимо, подсознательно боялся подобной схватки, из-за чего наши спарринги всегда заканчивались одинаково — а именно, в мою пользу. К сожалению для меня, этот граф, который стоял сейчас передо мной, явно победил свои комплексы, а учитывая, что его собственные способности в определённом смысле ставили нас на одну доску (я всё ещё не могу убить или ранить его, поскольку не видел линий его смерти), то бой выходил непростым. Впрочем, я тоже со времён академии многому научился, возможно как раз и стоит продемонстрировать кое-какие приёмы…

Я ушёл от быстрого укола в плечо, парировал выпад в ногу и перешёл в атаку, шагая к Виктору и делая выпад вверх, собираясь рассечь его руку. Увы, клинок моей катаны встретил украшенную гарду его шпаги вместо украшенных перстнями пальцев. Я попытался продолжить давление, но брюнет бешено, сверкнув глазами пнул меня коленом в бедро, отчего я скривился, зашипел и отскочил назад, защитным жестом махнув мечом перед собой и тут же услышал крик боли и последовавшую за ним ругань. Подняв взгляд, я увидел, что мой удар как оказалось достиг цели и оставил на щеке Виктора длинный узкий разрез. Веди я дуэль с обычным воином, я бы, наверное, мог праздновать победу: через несколько минут противник ослабнет от потери крови, а там можно и добивать. Увы, Виктор был магом, так что раны он закрыл быстрее, чем я успел подумать о том, смогу ли развить успех.

— Довольно игр! — прошипел граф и развёл в стороны руки. Я рванулся вперёд, надеясь нанести удар до того, как Виктор закончит то, что замыслил (чтобы это не было), но дистанция между нами нарастала словно бы сама собой, и вместе с тем окна в галерее темнели, сменяясь зеркалами, в которых отражался Виктор и только Виктор.

Прежде чем я успел сообразить, многочисленные отражения одинаковыми движениями выбросили вперёд руки с мечами, пробивая стёкла и вокруг меня оказался не один враг, а три или четыре десятка из числа лишь тех, кого я мог видеть.

— Он нужен мне живым! — раздался приказ настоящего графа откуда-то из-за спин клонов-отражений.

— Ну попытайтесь, — прошипел я, бросаясь в атаку.

На этот раз мой меч разил во все стороны. Приём, который я хотел удержать в секрете, теперь не было смысла скрывать, и катану окутал пламенный вихрь. Повинуясь моей воле, с каждым ударом он устремлялся на очередного врага, заставляя его вспыхивать как спичка. Но всё же… всё же их было больше, а без своего основного истока я был намного слабее Виктора.

Я успел сжечь пять или шесть клонов, прежде чем пинок в спину бросил меня на пол. Я попытался подняться, но удар эфесом по затылку заставил меня потерять сознание.

Очнулся я от тряски. Открыл глаза и увидел плывущие вокруг тёмные зеркала-порталы, словно бы висящие в воздухе, а передо мной маячила спина Виктора, который шёл в круге мягкого света. Я дёрнулся и понял, что мои руки и ноги прочно стянуты прочными путами. Одновременно стало ясно, что меня никто не несёт — я просто парю в полуметре над поверхностью того, по чему собственно Виктор идёт.

— О, ты пришёл в себя. Хорошо, не хотелось бы, чтобы ты всё пропустил, — заявил мне бывший друг и товарищ.

— Где мы? — голос прозвучал хрипло, в горле пересохло.

— Междумирье. Ну, как я его представляю, по крайней мере, — Виктор хмыкнул, — другие путешественники могут видеть эти места иначе. Но я давно хотел тебе показать масштабы вселенной.

— Зачем? Ради какой-то… — я закашлялся, но смог продолжить, — ради оправдания своих поступков каким-нибудь нигилизмом? Вроде того, что «все наши выборы совершили в других мирах, так что выбор смысла не имеет»?

— А ты купишься на такие аргументы? — с интересом поинтересовался Виктор, повернувшись ко мне, так что я увидел на его лице тонкий рубец затянувшегося шрама.

— Едва ли, — усмехнулся я.

— Ну тогда, наверное, и прибегать к ним не стоит, — пожал плечами граф, — Правда, в этих аргументах есть некая крупица правды.

Словно повинуясь его словам, или скорее — мыслям, странные зеркала вокруг нас вспыхнули, отражая наше путешествие словно бы во всех возможных вариантах — где-то Виктор вёл меня, где-то я вёл его, где-то мы шли молча, где-то оживлённо спорили.

Продемонстрировав всё это, калейдоскоп картин потух и зеркала стали теперь