СД. Том 17 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"
Сколько ей? Семь тысяч лет. Девять? Насколько долго это Безымянная начальной стадии жила в этом мире? Сколько многое видели её глаза и слышали её уши? И как долго она, своими руками, добывала хлеб и пищу, чтобы затем пришли бродячие торговцы и выкупили за бесценок, увезя на рынки городов и поселков, продав там в три дорога.
– Мы треб…
Один из пришедших с Аль’Машухсаном – Небесный Император, разменявший первый десяток веков, так и не успел ответить. С ужасом, удивлением и, может, малой толикой отвращения, он смотрел на Безумного Генерала, прославленного воина, чья несгибаемая воля стала уже именем нарицательным.
И этот воспетый бардами и менестрелями адепт в пояс, почти до самой земли, согнулся в поклоне перед старой ведьмой.
— Меня зовут Хаджар Дархан, — поздоровался Хаджар. – Мир вашему дому, смеха вашим детям, вина вашим молодым и дождей вашей земле.
Молчание затянулось. Пустынник даже потянулся к саблям, но Аль’Машухсан вовремя его остановил и едва заметно покачал головой.
– Меня зовут Альта, — наконец произнесла старушка. Голос её звучал так же, как скрип сухого дерева в осеннюю пору. — Я старейшины деревни Журчащих Ручьев. Выпрямись, юноша. Моего горба хватит на нас обоих.
Позади неё стоял забор. Она, столь почтенного возраста, даже не думала прятаться за его пределами. И те несколько сотен жителей, что вверили ей свои жизни, сейчас, возможно, даже не знали, что творится за воротами.
– Мы, с моими соратниками, скромно просим у вас о ночлеге, — Хаджар еще раз поклонился, на этот раз не так низко. Законы гостеприимства вообще не требовали от него повторного поклона, но он не мог поступить иначе – это было бы бесчестно по отношению к Альте. – И, если у вас найдется свободные запасы, мы бы хотели приобрести у вас корма для наших ездовых, вяленого мяса и круп для воинов.
Альта даже бровью не повела. Такой же белоснежной, как и её волосы. Она молча стояла и смотрела на Хаджара. Вглядывалась ему в лицо и, казалось, читала его жизнь, как открытую книгу. Сколько она видела таких за свою жизнь? Сколько и сама проводила в путь из родной деревни, чтобы уже больше никогда не встретить.
Её собственные дети, внуки, правнуки и далеки потомки, уходили за поиском иной, лучшей жизни, лишь чтобы вернуться в дом праотцов раньше, чем сама Альта.
Её мозолистые руки знали и плуг и барону, она пахала и сеяла до тех пор, пока горб не отнял у неё родной ремесло. Но и тогда Альта не оставила трудов. Она выучила травы и коренья, она услышала свои первые Слова в шелесте крон и свисте ветра.
И она начала врачевать. Отгонять лесных зверей, отводить паводки, звать духов дождя и увещевать духов засухи. Она прожила на этой земле дольше, чем дышали те, кто пришел к её воротам.
И земля была на её стороне.
Хаджар чувствовал это. Чувствовал, как него смотрят незримые. Те, кто останутся после того, как все падет прахом и развеется на их “руках”. И, может, лишь посох Альта, прорастая крепким деревом, склонится над их заросшими тропами, будет о чем-то помнить.
Хаджар очнулся от этого наваждения и… отвел взгляд в сторону. Не из страха или слабости воли. Просто, лишь спустя две сотни лет, он понял, почему ведьмам нельзя смотреть в глаза.
Они не украдут твою душу. Напротив. Покажут то, чего не хочется видеть никому из смертных. Они покажут время.
— Это моя земля, Ветер Северных Долин, - проскрипела старая Альта. – и моя земля не знала крови и боли столько времени, сколько твои сопляки не дышат и…
– Как смеешь ты, мерзкая землеп…
Пиковый Безымянный, лишенный света терны, не смог договорить. На него обрушилась вся мощь ауры Безумного Генерала и, придавив к земле, лишила возможности контролировать свое тело.
Хаджар вновь низко поклонился.
– Прошу простить его грубые слова, достопочтенная старейшина. Его недостойное поведение – полностью моя ответственность. Я приму любое попрание, которое вы сочтете нужным.
Альта вновь никак не отреагировала.
– Старое дерево не заботит если глупый дятел сядет на его ветку и начнет долбить ствол, – проговорила она скрипучим голосом. – Я впущу тебя, Ветер Северных Долин. И впущу твоих людей. Но не потому, что я рада тебе или им. А потому что, так велят мне законы моих матерей. Мы работаем на земле, чтобы другим было что есть, чем укрываться от холода и где прятаться от зноя. И мы растим горба и покрываемся мозолями, чтобы другим не пришлось. И потому не откажем путникам в крове и пищи. Деньги свои оставьте при себе. Они нам ни к чему. Берите, что вам нужно и не задерживаетесь. Здесь вам не рады.
– Благодарю вас, достопочтенная Альта. Мы уйдем с первыми лучами рассвета и, мое слово, не потревожим вашего покоя.
Все это Хаджар, с низким поклоном, говорил в спину уходящей по тропе старейшине. Стоило только ей договорить, как открылись ворота деревни, и она отправилась по своим делам, не уделив Генералу и его людям ни одной лишней секунды.
Может, так же рьяно, как воины не любили магов и торговцев, так же и земледельцы не любили воинов. Потому что те являлись олицетворением всего того, что губило и обесценивало труды таких, как Альта.
Хаджар посмотрел на потерявшего сознание Безымянного.
– Мы можем прогнать его из отряда, – подал идею Аль’Машухсан.
– Может так и стоило бы сделать, – задумчиво протянул Хаджар. – Но не я возглавляю этот поход, а ты, достопочтенный Аль’Машухсан. И тебе решать, что делать с твоими людьми.
С этими словами Хаджар развернулся и направился к дилижансу. Как бы то ни было, сегодня он будет ночевать под открытым небом. Ибо не собирается своим присутствием осквернять чужие святыни.
– Всыпьте ему десять плетей, – донеслось из-за спины. – Заплатите за месяц пути и отправьте домой с письмом его отцу о том, что он не смог воспитать сына в уважении и достоинстве.
Глава 1551
Хаджар сидел около костра. Позади него поднимались стены форта. Некогда прославленного на целую Империй, затем почти разрушенного, а теперь снова восстановленного.
Хаджар не мог их не узнать. Стены, служившие ему несколько лет домом. Стены, ставшие надгробием его названному брату — орку Степному Клыку, ушедшему в битве, жившему свободно и умершему достойно — на ногах и с оружием в руках.
Он видел флаг, реявший над фортом, и слышал команды, отдаваемые муштруемым солдатам. Даже сейчас, в закатный час, солдаты армии Лунного Ручья продолжали тренировку.
А еще смотрел на степь Ласкана, раскинувшуюся во весь горизонт. Здесь царила весна и зеленеющие травы покрывались румянцем медного блеска увядающего заката.
Трещали полешки.
– Здравствуй, старый друг.
Хаджар обернулся. К нему, из тени, вышел невысокий воин с горлянкой в руке. Около его пояса качались ножны с клинком, на лице застыли грусть и смятение. Волосы, стянутые в хвост и зеленые глаза. Он носил легкую броню и выглядел надменным и чванливым, но разбитым внутри.
Хотя теперь трещины словно затянулись, оставив после себя лишь старые шрамы.
Хаджар поднялся и крепко обнял своего товарища. Они простояли недолго, а затем опустились около костра.
Том Динос, принесший себя в жертву, чтобы спасти простых солдат в битве с Ласканом, когда Морган Бесстрашный едва не погубил обе армии, не знал ни погребения, ни тризны. Не осталось ни тела, ни доспехов, ни меча, чтобы проводить их в последний путь.
— Странно, да? – Том отпил из горлянки и, вытерев губы тыльной стороной ладони, повернулся к Сухашиму. – Что мы встретились именно здесь.
– Наверное, – только и ответил Хаджар.
Он взял длинную палочку и поправил несколько полешек в костре. Те вновь радостно затрещали и подняли хороводы искр.
— Чем занимаешься, Хаджар?
— А тебе не видно?
Том улыбнулся и снова отпил из горлянки. Он смотрел в огонь и думал о чем-то своем.
– Я не смотрю так далеко, Генерал, – ответил, наконец, некогда младший наследник Хищных Клинков. — Я сижу на пороге дома своих предков и жду сестру, друзей, племянника… надеюсь, что те не придут еще как можно дольше — когда дни бывают легки. А когда тяжелы, корю себя, но молю – поскорее навестить меня.
