Анастасия Парфёнова - Расплетающие Cновидения
— Да, Хранительница.
— Хорошо. Разбегаемся. Вы все знаете, что нужно делать.
Склонившись в лёгких намёках на поклоны, они исчезли.
Мне надо было быть одновременно как минимум в дюжине мест, заниматься дюжиной неотложных дел, а я стояла, прислонившись к стене, и разглядывала золотистые когти на ногах.
Аррек, Аррек… Что же я наделала?
— Гхм-м. — За спиной кто-то прочистил горло, заставив резко обернуться. Северд-ин кучковались где-то на периферии, за пределами звукоизолирующего заклинания, автоматически запущенного при начале важного разговора. Сергей застыл рядом, но равнодушно-рассеянный взгляд, к которому я уже привыкла, вдруг сменился выражением внимательности и какого-то иронического сочувствия.
У меня кровь прилила к ушам. Риани не мог не слышать последних мыслей.
Арр, не обращая ни малейшего внимания на моё смущение, чуть склонил голову.
— Признаюсь, стоящая передо мной задача оказалась бы намного легче, имей я возможность опереться на поддержку дарай-князя. — Произнося это, он иронично прищурился, заставляя меня гадать, что же в последней фразе было такого смешного. — Возможно, имеет смысл обратиться к нему за помощью, разумеется, лишь в вопросах, никак не связанных с личными отношениями…
Я потрясённо моргнула. Бред. Разумеется, стоит мне и Арреку начать обсуждать что-либо, как избежать обсуждения личных отношений будет уже невозможно. Что же это получается, Сергей советует мне помириться с мужем?
Забавно, но до этого я ни разу не удосужилась по-настоящему посмотреть на старого арра. Он всегда был… мужем Нефрит. Или «нечаянным» риани. Или телохранителем. Или загадкой. Ауте, да мы с ним, кажется, так ни разу нормально и не поговорили. И сейчас я вдруг обнаружила, что совершенно не знаю этого риани… воина… человека.
У него были тёмно-каштановые волосы и дымчатые глаза, которые при определённом освещении могли показаться синими. Запястья, там, где они выглядывали из рукавов простой, но, как я уже научилась определять, очень дорогой одежды, были перевиты мощными мускулами, почти лишёнными шрамов — регенерационные способности у смертного были более чем адекватными. Лицо, как и у любого взрослого арра, казалось полностью лишённым возраста, хотя, судя по ауре, дать ему можно было лет четыреста с длинным хвостиком. Может, все пятьсот. Почти предельный для смертного срок.
Почему он пошёл со мной? Почему принёс клятву и бросил всё, чтобы служить убийце, — и это после такой впечатляющей демонстрации собственной невосприимчивости к ограничениям, налагаемым связью Ве’Риани? И почему, почему, во имя Ауте, он не убил меня тогда, возле алтаря?
Призрак Нефрит коснулся спины порывом холодного ветра. Она была со мной, когда я проснулась, танцевала на границе сознания с хороводом видений и сказок. Но по мере того, как рассудок прояснялся и своё место занимала привычная цинично-наивная Антея, голос, тихо напевавший что-то на незнакомом языке, всё больше тускнел, всё реже в повороте головы или в резких движениях Аррека я узнавала вдруг какой-нибудь прихотливый архетип с красивым и многозначным именем. Нефрит уходила. И хотя дымка этих видений всё ещё застилала мой взор, скоро она превратится лишь в ещё одну безмолвную тень генетической памяти.
Выполнял ли Сергей её последнюю волю? Возможно. Чувствовал ли себя виноватым в том, что я сорвалась в том изменении, вынудив Зеленоокую пойти на чудовищную сделку со смертью? Наверняка. Не думаю, что я когда-нибудь узнаю. Даже без Вероятностных щитов арр умудрялся оставаться совершенно закрытым. Наша связь Ве’Риани поможет ему жить в мире, в котором не стало Нефрит, но вряд ли эта рана когда-нибудь затянется.
Как бы то ни было, ближайшие двадцать лет мы обречены друг на друга. Вене и риани. Не то хозяйка и слуга, не то злобная змея и укротитель, который должен удерживать её в известных рамках.
И вот теперь он советовал мне помириться с Арреком. Почему? А ведь Сергей — тоже мужчина Дома Вуэйн. Может… Может ли быть так, что это сам Аррек передаёт?..
Вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я успела подумать.
— Вы его видели? — И тут же прикусила язык, но было уже поздно.
Губы арра дрогнули в тени улыбки.
— Мельком. Его светлость высокий дарай-князь был, как бы это сказать? Пьян.
У меня челюсть отвалилась, а уши повисли в полнейшем обалдении.
Пьян? Аррек? Вылощенный, помешанный на контроле параноик, даже во сне умудрявшийся сканировать всё пространство на световой год вокруг? Чтобы Аррек добровольно затуманил свои великолепнейшие мозги?
Не в этой жизни.
— Вы шутите надо мной.
— Ни в коем случае, торра. Видите ли, у людей этот способ издревле считается социально приемлемым стереотипом борьбы с разбитым сердцем. Даже прекрасно понимая всю его бесполезность, мы продолжаем в подобных ситуациях искать ответ именно на дне бутылки. — Он философски пожал плечами. — Возможно, в ближайшем будущем дарай-князь обнаружит, что таким образом проблема и не думает решаться, предпримет что-нибудь другое.
Меня должно было сразу насторожить это «что-нибудь другое», но, честно говоря, я всё ещё пребывала в ступоре из-за слова «пьян». Аррек? АРРЕК?
С чем-то подозрительно напоминающим смешок Сергей отправил по нашей связи образ-воспоминание.
(Аррек, в своём любимом кресле, в чёрных обтягивающих штанах и в белой, расстёгнутой на груди рубашке. Его ботфорты покоятся на столе, и хорошо видно, что это вовсе не следование дурацкой моде а-ля флибустьер, а очень удобное хранилище для небольшой такой коллекции оружия, спрятанной за массивными отворотами сапог.
Комната являет собой картину полного разгрома: битые стёкла, валяющиеся тут и там бутылки (пустые), книги, обглоданные куриные ножки и куча других объедков. А также белоснежные (в тех местах, где они не залиты вином) листы бумаги, исписанные прямым (если не считать разъезжающихся в разные стороны пьяных строчек) почерком. Н-да, мой благоверный определённо решил следовать «культурному стереотипу».
Чёрные его волосы разметались по плечам беспорядочной гривой, кожа полыхает перламутром гораздо ярче, чем обычно, на лице такое странное, такое потерянно-непонимающее выражение… Тигр озадаченный.
На коленях лежит гитара или что-то очень на неё похожее, пальцы рассеянно перебирают струны.
И голос. У него такой чудесный, хрипловатый и в то же время богатый обертонами голос… Как старый бархат.
Одинокая птица, ты летишь высокоВ антрацитовом небе безлунных ночей.Повергая в смятенье бродяг и собакКрасотой и размахом крылатых плечей.
У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда,Тебя манит незримая миру звезда,А в глазах у тебя — неземная печаль.Ты сильная птица, но мне тебя жаль…
Чёрный ангел печали, давай отдохнём,Посидим на ветвях, помолчим в вышине.Что на небе такого, что стоит того,Чтобы рухнуть на камни тебе или мне?
Одинокая птица, ты летаешь высоко,И лишь безумец был способен так влюбиться:За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться.Чтобы вместе с тобой… разбиться,…с тобою вместе… Разбиться.
Отшатнулась от чужого воспоминания, опалённая огнём и яростью. Да как он смеет, этот риани!
Птица, значит, «…нет гнезда»!
Убью ублюдка! Только вот какого из двух? А обоих оптом!
«Что на небе такого?..» Виршеплёт… Менестрель. Тоже мне пьяница выискался. Придурок…
Я сползла по стене, уже не пытаясь удерживать всхлипы. Сергей устроился рядом на корточках, демонстрируя полное отсутствие сочувствия. Старый арр, похоже, в одинаковой степени не любил и Аррека (низшие арры вообще, как я заметила, от своих аристократических братьев не в восторге), и меня (а за что ему меня любить?). Нянчиться с нашими разбитыми сердцами он определённо не собирался.
Я не знала, что делать с этим смертным. С одной стороны, он, вне всякого сомнения, мой риани. Однако при этом Сергей плевал с высокой башни на весь этикет, выработанный за тысячелетия сосуществования принципиально различных существ в состоянии спаянности сознаний. А именно: в чужие мысли не лезть, если залез — вида не подавать. Мне отчаянно не хватало изощрённой, порой даже жестокой вежливости Дельвара и Л’Риса. Мне вообще не хватало их. Где-то глубоко внутри, лишь слегка затянутые плёнкой изменения, кровоточили и гноились раны, вызванные потерей двух таких близких существ. А ещё глубже — ещё раны. Из тех, что не затянутся никогда…
За пару десятилетий потерять пятерых риани. И двух мужей. Растём, однако…
Я хлюпнула носом, обиженно посмотрев на невозмутимого человека.
— Так лучше, — упрямо попыталась утвердить свою позицию.
