Сергей Волков - Твой «Демон Зла»: Поединок
Воронцов наложил на зияющие раны тампоны, пропитанные антисептиком, скрипя зубами от боли, перетянулся ремнем, зафиксировав их, потом, лежа на боку, как учили, вколол себе прямо через штанину промедол из шприц-тюбика, полежал ещё несколько секунд, дождался, когда препарат начнет действовать, и медленно, со стоном сел.
До него доносилась отчаянная стрельба, во время схватки с собаками Сергей как-то не обращал на неё внимания, и только сейчас понял, что буквально весь лес грохочет от выстрелов. «Калашниковы» лупили теперь длинными очередями, «питон» бухал гораздо реже, но судя по редким выстрелам, Хосы держался, отвлекая на себя все силы противника.
Надо было действовать, причем действовать быстро, а вот этого-то как раз Сергей и не мог — каждое движение отзывалось вспышкой новой боли, корчавшей все тело.
Кое-как, по стеночке, Воронцов поднялся, с трудом, держа раненную руку на отлете, перевалился внутрь дома, и сел на пол — отдыхать. Стимулятор действовал, давая иллюзию всемогущества, но боль напоминала о себе после любого движения, и Воронцов считал про себя секунды, отдыхая.
Минута пролетела, как мгновение. Сергей встал, прошел по комнате к двери, ткнул в неё здоровой рукой с пистолетом, и безо всякой осторожности шагнул вперед — на острожность у него не оставалось сил…
За дверью оказался коридорчик, видимо, ведущий на улицу, и ещё пара дверей, таких же мабутных, как и та, которую Воронцов только что открыл.
За одной из дверей оказался чулан или кладовка — полки, ящики, какие-то мешки, лопаты… Воронцов толкнул другую и очутился в больничной палате, или даже скорее, в операционной. Пахло лекарствами, стояли стелянные шкафы, медицинская оборудование, пикавшее редкими сигналами, проносящимися по экранам дисплеев. Кипел на столике в углу стерилизатор, а прямо посредине комнаты, окруженная стойками с капельницами, опутанная проводами и шлангами, возвышалась пластиковая лежанка, на которой Воронцов увидел неподвижное, без признаков жизни, женское, судя по формам, тело. Лицо женщины покрывали бинты, лишь там, где должны были находиться глаза и рот, в бинтах имелись узкие просветы.
«Катя!», — обожгла Сергея первая мысль, как только он огляделся. Но подойдя ближе, он вздохнул с облегчением — эта женщина была выше, или, в данном случае — длиннее Кати, да и рука, видневшаяся из-под края простыни, явно принадлежала другому человеку.
Еще раз окинув комнату взглядом, Сергей проковылял к окну, выходящему на улицу, осторожно выглянул из-за белой занавески.
Огонь, разожженный им и Хосы, давно потух, и в темноте даже не было видно, дымиться ли там что-нибудь, или «комолякинцы» залили пламя окончательно. На фоне белого снега хорошо был виден валяющийся пожарный рукав, неподалеку стояла помпочка. Вокруг не было ни души, зато стрельба в лесу хорошо слышалась даже сквозь двойные стекла. Скорее всего, с Хосы сейчас воевали все обитатели Комоляк, и Сергей начал всерьез опасаться за шефа — один против десятерых, да ещё собаки впридачу!
«Пока есть время, надо искать Катю по другим избам!», — подумал Воронцов, и двинулся к двери, как вдруг за его спиной раздался сдавленный стон. Сергей, насколько это было можно, быстро повернулся, держа «беретту» в вытянутой руке — тело на лежанке пошевелилось, и сквозь бинты до него донесся сдавленный, свистящий шепот:
— А-а-а! Нечаянная встреча, чаянная радость! З-здравствуй, мистер… Бука! Вот уж судьба, где свиделись! Что смотришь? Не узнал? С-с-ссука!
Сергей потряс головой, словно отгоняя наваждение — судя по всему, перед ним лежала Ирина, та самая, с которой он познакомился ещё в Питере, и которую, как он думал, убил на набережной Яузы почти неделю назад…
— Узнал… — между тем прошипела женщина, пытаясь приподнять голову: — А поз-зволь спрос-сить, что тебе тут надо, сволочь?
Воронцов молчал. Надо было уходить, надо было искать Катю, но он словно прирос к полу, словно оцепенел. Перед ним лежал человек, страшно изуродованный им, и в душе Сергей чувствовал такую вину, такую жалость к Ирине, что у него подкашивались ноги…
— Что же ты встал столбом? Небось, за ненаглядной своей прискакал, а? — Ирина наконец дотянулось рукой до кнопки сбоку лежанки, и подголовник с жужанием приподнялась так, что сквозь щели в бинтах на Воронцова блеснули полные ненависти глаза.
— Нету тут твоей… Сбежала! Наверное, волки догладывают сейчас её косточки в лесу! Ух, как ты вскинулся, глазки заблестели! А ты чего такой… ободранный? В кровищи весь! Больно тебе, наверное? Может, укольчик хочешь? Тут такие ампулки есть — кольнулся, и ничего не болит, все небо розовое, а по телу дрожь приятная ползет, словно ты только что кончила…
— Это правда, что Катя… сбежала? — хриплым голосом спросил Воронцов, делая шаг к лежанке.
— Правда, правда! Когда — не скажу, не знаю, мне тут, под укольчиками, время считать нет надобности! Так что зря ты сюда приперся… И дружка своего притащил! Вас ведь двое, я правильно слышу?
— Куда пошла Катя? — спросил Сергей. В нем боролись жалость и непонятно откуда вдруг накатившая лютая злоба, и он буквально трясся от этой внутренней борьбы.
— Откуда ж я знаю… — Ирина двинула плечом, и тут же зашипела от боли: — Ты! Скотина! Ты же изуродовал меня, стрелок хренов! Не умеешь стрелять — так не берись, мудак! Я же была… — она всхлипнула: — Я же была красавицей, мужики штабелями падали, а теперь…
Ирина вдруг выгнулась дугой, задрала руку и потянула с лица свою белую маску, которая не охватывала всю голову, лишь покрывала её.
Сергей увидел красную, вздувшуюся, местами лопнувшую кожу, лишенный волос череп, страшную рану на месте носа, жуткие шрамы на подбородке и щеках.
— Что, нравиться? — выкрикнула женщина, швырнула в Воронцова повязку, откинулась на лежанку и разрыдалась в голос.
Пауза затянулась — Сергей с ужасом смотрел на, воистину, дело рук своих, а Ирина плакал, все тише и тише. Наконец она замолчала и шепотом сказала:
— Исправь свою ошибку, Воронцов! Застрели меня, слышишь?! Я не хочу больше жить! Я не хочу жить вот с такой рожей, с таким телом, и с мыслью, что убогая! Убей меня, гнида! Ты, слышишь меня?!
Она ещё что-то кричала, билась в истерике, не в силах поднять свое тело с лежанки, кричала, молила, но Сергей больше не мог этого видеть. Он попятился к двери, вывалился в коридор и заковылял, придерживая рукой раненый бок, к двери, ведущий на улицу. Слишком, слишком сложно и прихотливо устроен этот мир, если схватка с твоим «демоном зла» делает тебя подобным ему…
Воронцов потряс головой, скрипнул зубами от боли, пронзившей все его тело, но быстро пришел в себя и огляделся.
Внутри ограды по прежнему никого не было, сиротливо распахнутые створки ворот наводили непонятную тоску. Воронцов, не таясь, обошел все три жилых домика, заглянул в баню, в сарайчик, стоявший на отшибе, и только тогда поверил, что Ирина говорила правду — Кати тут действительно не было.
Действие стимулятора кончалось. Сергей вытащил второй и последний шприц-тюбик, секунду помедлил, вспомнив, что ему говорила Ирина про «укольчики», потом решительно вколол иглу в бедро, выжал содержимое, и заковылял к вертолету, хвост которого торчал из-под натянутого на ребристый сборный каркас брезента. Выберуться он с Хосы из этой дыры или нет, это ещё вопрос, а вот эти гады отсюда точно не улетят!
ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ
«Все только начинается?..»
Риторический вопросРуслан Кимович Хосы пропадал. То, что он пропадает, он понял, когда попытался, изрядно потаскав за собой противника, оторваться и уйти от него. Ничего не вышло. Преследователи висели на хвосте, как привязанные, словно стая легавых, обложившая кабана. Они не давая Хосы уйти, и в то же время сами не подставляли свои головы под пули — за все время перестрелки ему удалось лишь раз попасть в одного из боевиков, да и то, скорее всего, Хосы лишь ранил автоматчика.
«Профессионалы, мать вашу!», — внешне оставаясь соврешенно спокойным, внутренне психовал президент «Залпа», переползая от дерева к дереву. Пули с противным хрустом ударяли в стволы, от чего все дерево вздрагивало, и сверху сыпался снег. Хвала всем богам, какие есть на свете, что в него до сих пор не попали, хотя один раз он подставился, неосторожно высунувшись из-за заснеженой коряги, и остался живым лишь чудом…
У комолякинских боевиков были «калаши», но не простые «весла», а какие-то новые модели — с лазерными прицелами, вспышки красных нитей которых то и дело слепили Хосы, сбивая его с толку. Преимущество в динамичной перестрелки, когда противник все время перемещается, «лазерники» не давали, но стоило только Хосы задержаться на одном месте больше, чем на десяток секунд, как тут же он видел ползущие к нему по снегу красные пятнышки, и приходилось тут же менять дислокацию. Хосы прекрасно понимал — если такое пятнышко перепрыгнет со снега или ствола дерева на него — все, считай, он — труп.
