Алексей КАЛУГИН - НА ИСХОДЕ НОЧИ
Кто из вас помнит моих родителей, спросил у призраков Ше-Кентаро. Я, ответил Сун. А я нет, сказал Шор. Выходит, ты, Сун, появился, когда еще родители были живы? Я появился, как только наступила Ночь, ответил Сун, тебе тогда было шесть больших циклов. И ты меня тогда не замечал. Почему? В то время воспоминания еще не пугали тебя. А ты? Ше-Киуно посмотрел на Шора. Я появился вместе с Ани Ше-Киуно. Я его призрак и храню только его воспоминания. Теперь они принадлежат мне? Не думаю… Хотя… Нет, пока я не могу ответить на этот вопрос. Ше-Киуно больше нет. Ты уверен в этом? Ону показалось, что, задав этот вопрос, призрак усмехнулся. Хотя, умеют ли призраки Ночи усмехаться? Умеют, ответил Сун, только у нас редко бывает повод демонстрировать это. Так что же случилось с моими родителями? Ты так старался забыть об этом… Вспоминай.
Родители умерли от болезни, которая позднее получила имя Ше-Варко, ученого, первым описавшего синдром, служащий предпосылкой для развития смертельного заболевания. Сначала умерла мать, через пять средних циклов – отец. Отец и мать стали одними из первых жертв страшной болезни. Спустя всего большой цикл после смерти отца Ону болезнь Ше-Варко превратилась в национальное бедствие, которое, как в то время думали, могло поставить под угрозу само существование человечества. Любые, самые жесткие меры в отношении больных казались оправданными. В такой ситуации вопросы вроде того, что происходит с больными Ше-Варко, которых забирали не санитары, а са-тураты, становились не просто неуместными, но еще и опасными. Усилия Министерства информации, направленные на то, чтобы сформировать негативное отношение к варкам, не пропали втуне – больных Ше-Варко презирали, как будто поразившая их смертельная болезнь являлась следствием их же распущенности и нечистоплотности, и одновременно боялись, забывая о том, что источником инфекции варк становился только на самой последней стадии заболевания, когда рядом с ним находились разве что только голову потерявшие от горя родственники, да, если приведется, ловец, явившийся, как водится, в самый неподходящий момент.
Что понимал во всем этом парнишка, которому только-только стукнуло двенадцать? То, что с его родителями случилось нечто ужасное, о чем никто никогда не должен узнать. Тогда-то и родилась история о том, что родители погибли в железнодорожной катастрофе. Со временем легенда обрастала все новыми подробностями и становилась все более достоверной. И почти одновременно с этим произошел разлом в сознании Ону Ше-Кентаро: чтобы не сломаться под бременем постоянной лжи, он придумал себе виртуального близнеца Ани Ше-Киуно. Поначалу Ону давал свободу двойнику, только когда в том возникала необходимость, но при этом он постоянно работал над развитием и совершенствованием личности вымышленного псевдобрата. Работал настолько старательно, что порою забывал о себе.
Что произошло? Как случилось, что я потерял над Ани контроль? Да, собственно, ничего особенного. Просто ты рос с постоянным чувством вины перед родителями, которых предал. Я их не предавал! Я только пытался защитить себя. От кого? Ше-Кентаро не сразу ответил на вопрос призрака. А когда все же ответил, то почувствовал, какой огромный груз лежал все эти годы у него на душе. От мира, сказал Ше-Кентаро. Он прижал левую ладонь к полу рядом с собой, и пальцы словно вросли в землю. От мира, еще раз, уже для себя самого, повторил Ону. От мира, который хотел меня сожрать. Ты в этом уверен? Еще бы, Ше-Кентаро усмехнулся, мир пытается сожрать каждого, кто входит в него. Шор удивленно фыркнул. Интересная мысль. Мне подобное никогда не приходило в голову. Ты же призрак, ты приходишь в этот мир не за тем же, что и люди. Да? Чего же хотят люди? Не знаю, пожал плечами Ше-Кентаро, скорее всего ничего. Тогда в чем проблема? В том, что, когда ты рождаешься на свет, тебя никто не спрашивает, хочешь ты этого или нет. И тебе приходится жить, несмотря ни на что. Ты уверен, что никогда не испытывал чувства вины, вернулся к первоначальной теме Шор. Не знаю, подумав, качнул головой Ше-Кентаро, теперь уже не знаю. Наверное, если бы не было чувства вины, я не убедил бы себя в том, что Ше-Киуно страдает синдромом Ше-Варко. Болезнь Ше-Киуно выплыла на свет уже после того, как ты стал полноценным гражданином Кен-Ове и покинул приют.
Ше-Киуно без особого труда смог получить неплохую работу оценщика в салоне антиквариата, а ты стал ловцом. Всегда, сколько себя помню, хотел стать ловцом. Почему? – с любопытством посмотрел на Ше-Кентаро Сун. В самом деле, почему? – поддержал приятеля Шор. Мне тоже интересно. Честное слово. Это работа, которая, с одной стороны, дает свободу – я работаю не по расписанию, а когда хочу, и зарабатывать могу сколько пожелаю. Ну, тут ты хватил, усмехнулся Шор. На заработок ловца особенно не разгуляешься. На то, что мне нужно, денег хватает, возразил Ше-Кентаро. Просто у тебя не слишком большие запросы, резонно заметил Сун. И что в этом плохого? Я не говорил, что это плохо. Ладно, а вторая причина? Вторая причина в том, что работа ловца позволяет все время оставаться в стороне от людей. Ты не любишь людей? По-моему, любить все человечество в целом может только законченный идиот. Я люблю отдельных его представителей. Ну вот и докопались, сказал Шор. Докопались. Придуманная болезнь Ше-Киуно стала расплатой за ту работу, которую ты на себя взял. Но я никогда не считал работу ловца недостойным занятием. Ловцы нужны городу так же, как и мусорщики. Ну, если сравнивать людей с мусором… Не читай мне мораль, Сун! Хочешь, чтобы ее прочитал тебе Шор? Даже ирония, как выясняется, не чужда призракам ночи, саркастически усмехнулся Ше-Кентаро. С кем поведешься, в тон ему ответил Шор. Но что бы ты сам ни думал о себе и своей работе, это ведь ты, а не кто-то другой придумал для Ше-Киуно болезнь. Выходит, я знаю себя хуже, чем полагал.
Злая ирония заключалась в том, что Мейт собиралась отомстить ловцу, забравшему ее больных родителей, а похитила ни о чем не подозревающего специалиста по антиквариату. Ше-Киуно, наверное, дико было выслушивать все те обвинения, что пыталась навесить на него девица. Но с Мейт по крайней мере все ясно, а вот что нужно Ири? Не получив ответа на этот вопрос, бессмысленно думать о том, какую стратегию поведения выбрать, с тем чтобы заставить похитителей действовать в его интересах. Именно так, потому что иначе перед Ше-Кентаро маячила роскошная перспектива сгнить заживо, как варк, в заполненном нечистотами погребе.
Время текло, один малый цикл сменялся другим, хотя сколько их прошло в действительности, Ше-Кентаро не знал. Ше-Киуно пытался считать малые циклы, поскольку все время думал об очередной инъекции ун-акса, которую не мог, не имел права пропустить. Для Ше-Кентаро это уже не имело никакого значения. Получив еду, Ону ел, получив воду – пил. А в остальное время общался с призраками – им было о чем поговорить. Мейт, похоже, больше не хотела с ним разговаривать, и Ону был этому только рад. Хотя, возможно, девушку не подпускал к погребу Ири. Ше-Кентаро слышал несколько раз, как они ругаются, причем основательно. Ону, хотя и не знал причины ссор, готов был поспорить, что после очередного скандала Мейт исчезнет навсегда, оставив Ири наедине с пленником. Но нет, спустя какое-то время сцена, обо всех достоинствах и недостатках которой Ше-Кентаро мог судить только по звуковому сопровождению, повторялась.
Ири пару раз пытался заговорить с пленником, но слова его были настолько невразумительны, что Ше-Кентаро так и не понял, чего хочет от него свихнувшийся ка-митар. Ири очень уклончиво намекал на то, что разочаровался в учении, проповедуемом толкователями культа Ше-Шеола, но Ону до этого не было никакого дела. Сам он никогда не был последователем ни одного из религиозных учений, а потому считал, что все истово верующие люди немного не в себе. Ири как-то раз вскользь упомянул про какую-то старинную книгу, которую ему поручил сжечь один из толкователей, а он ее вместо этого спрятал и втихаря читал, приобщаясь к сакральным тайнам вселенной. Ше-Кентаро расценил это как еще один признак того, что с головой у парня далеко не все в порядке. При случае Ири непременно интересовался, как поживает призрак Ше-Кентаро – его почему-то всерьез беспокоило то, что Ону перестал кричать. На это Ше-Кентаро ничего не отвечал – он ни с кем не собирался обсуждать своих призраков. Ону, правда, попросил Ири сменить ведро с нечистотами, когда оно наполнилось почти до краев, но мерзкий ка-митар лишь презрительно фыркнул в ответ. Тогда Ше-Кентаро руками вырыл в дальнем углу погреба глубокую яму, вылил в нее содержимое ведра, а само ведро использовал как крышку. В конце концов, каждый обустраивает свой быт, как может.
Глава 16
Время вышло.
Ше-Кентаро понял это, когда услышал доносящийся сверху странный шум. В последнее время скандалы между Ири и Мейт участились и сделались более напряженными и продолжительными. Если прежде ссору затевала Мейт, то теперь зачинщиком все чаще выступал Ири. Порой они кричали так громко, что Ше-Кентаро, постаравшись, мог разобрать отдельные слова. Из того, что удалось расслышать, Ону понял: девушка настаивает на том, чтобы отпустить пленника, приятель же ее решительно отметал даже саму мысль об этом. Ири убеждал Мейт, что ждать им осталось совсем немного, а потом… Вот что произойдет потом, Ше-Кентаро, как ни старался, понять не мог. Однако, судя по интонациям Ири, которые и нервными-то назвать было нельзя, скорее уж психопатическими, лично ему, Ону Ше-Кентаро, вариант будущего, рассчитанный бывшим ка-митаром, ничего хорошего не сулил. Ше-Кентаро только усмехался тихо, слушая, как распаляет сам себя Ири, стараясь убедить Мейт в том, что он-то точно знает, что нужно делать. Ни Хоп-Стаха он не знал! Да и знать ничего не мог. Потому что время истины еще не пришло, и тут уж ты хоть голову о стенку расшиби, все равно ничего не добьешься. Ону усмехался и сжимал в кулаке загривок призрака Ночи – того, кто в тот момент оказывался ближе.
