Николас Поллотта - Бюро-13
— Эти пушки на Земле не действуют, — предупредил «кореш», приблизившись на расстояние вытянутой руки. — На, возьми мою! — И протянул мне пистолет, — ясно, незаряженный.
— Осторожно, он нас слышит! — С этими словами я выпустил в небо последние патроны и потянулся за пистолетом.
Напарник схватил меня сзади. Я упал лицом вниз; копы навались сверху и заломили мне руки; щелкнули наручники.
— Заткнись, псих! — гаркнул второй сержант. — Кончай нам мозги пудрить!
Я перекувырнулся и заорал:
— Я прибыл с Марса! Марс! Марс! Меня нельзя… ар-рестовать! Я должен в-вернуться на кор-рабль — или ум-мереть!
Наручники прямо вонзились мне в запястья… Меня сильно дернули и поставили на ноги; я рыгнул копу в лицо. Второй обыскал меня с головы до ног.
— Фу, вонища!
— Не сметь тр-рогать меня т-там! — завопил я во всю мощь легких. — Это смер-ртельно для марсианина, а я — м-марсианин! С Марса! Кор-рабль! Мне надо… вернуться н-на Марс!
— Ну и где твой корабль? — Коп так схватил меня за шкирку, что я чуть не задохнулся. — На Луне, что ли?
Давно бы тебе догадаться задать этот вопрос!
— В Бангор-Мейне! — крикнул я, пытаясь вызвать у себя рвоту.
Второй сержант от удивления не сдержал улыбки.
— В Бангор-Мейне?
Я стал вырываться.
— Жители Земли не смеют пр-роизносить это слово! Только марсиане… т-такие, как я! Бангор-Мейн! Бангор-Мейн! Ах ты…
Я лягнул одного полицейского в живот, резко повернулся на сто восемьдесят градусов и заехал второму в челюсть, но от хорошего удара сам свалился на землю. Ух! Патрульные снова приблизились, и я выдал все, что только мог в этих условиях: лягался, кусался, царапался и оглашал округу воплями, — мол, я марсианин и направляюсь в Бангор-Мейн!
Тактичные полицейские Садл-Брука уж слишком долго раздумывали, как со мной поступить, — я бы столько не чикался. Наконец все в ссадинах и кровоподтеках, грязные, наполовину оглохшие от моих воплей, они прибегли к дубинкам и дали им основательно поплясать на моей черепушке, азбукой морзе вбивая в нее ту непреложную истину, что время позднее. Перед глазами у меня плыл розовый туман… Я еще несколько раз подряд выкрикнул «Бангор-Мейн». Видимо, это задержание станет самым памятным в жизни двоих садл-брукских сержантов — уж я приложил все усилия! От этого зависели судьбы мира. И возможность отомстить за тоненькую девчонку, чье имя мне так и не довелось узнать.
XII
Я торчал в камере (от меня на добрую милю несло дезинфекцией) и пытался усмирить дикую головную боль от скверного алкоголя и от побоев, когда на стене появилась вдруг горизонтальная линия — примерно на высоте шести футов от бетонного пола. Она стала стремительно удлиняться в обе стороны, пока не достигла футов трех в длину; тогда от обоих концов пошли перпендикулярные линии вниз, до самого пола, и наконец прямоугольный кусок стены со скрежетом отошел в сторону. Из образовавшегося проема возникла Минди.
— Привет, Эд!
Я заглянул в пролом, увидал небольшой лесок, наш чикагский «РВ», спрятанный между деревьями, и зашипел:
— Шшш! Не так громко!
Остальные сорок обитателей камеры спали сном младенца — лично я уверен, что даже прямая бомбежка с воздуха не разбудила бы этих ребят, но осторожность прежде всего.
— Что ты затеял? Вытащить тебя отсюда?
— Слушай… — Я с трудом поднялся на ноги. — Мы нашли Алхимика.
— Здорово! А где Рауль? — В ее голосе прозвучала непривычная нежность.
— Направляется в логово врага на съедение, но украдкой бросает на землю хлебные крошки, чтобы указать нам дорогу.
— Так идем скорей!
Мы вышли через магический проем, и стена вновь сомкнулась. Забравшись в фургон, я поцеловал жену, скомандовал: «Цинциннати!» — и мы отчалили. На видеомониторе в передней части машины изображение Садл-Брука сменилось картой соседнего города.
— Клянусь честью, куда мы все-таки держим путь — в городской концертный зал или в занюханный полицейский участок? — проворчал похожий на медведя рыжий детина за рулем в развевающейся черной рясе и дорожных сапогах.
На шее этого ирландского голиафа болталось золотое распятие, а из висевшей на бедре Библии в кожаном переплете торчали четки.
— Донахью! — завопил я и тотчас схватился обеими руками за голову, чтобы не дать ей расколоться на куски.
Джордж с Кеном довели меня до диванчика; Тина опустилась на колени, расстегнула аптечку, извлекла на свет Божий целый набор таинственных для меня штук и штучек и принялась священнодействовать: высыпала какой-то синий порошок из пакетика в небольшую склянку с желтой жидкостью. Жидкость позеленела (тоже мне фокус!) и тут же принялась менять цвета: фиолетовый — коричневый — красный — белый — прозрачный. Тина протянула мне склянку.
— Выпей это, Эд!
Хорошо бы «это» оказалось быстродействующим ядом — головная боль меня довела. Я залпом осушил посудину — и стал другим человеком: как рукой сняло усталость, головную боль, ломоту во всем теле. Я снова бодр и готов к бою!
— Что это? — спросил я, облизывая ободок, прежде чем вернуть склянку Тине.
— Старинный семейный рецепт. — Она вытерла склянку одноразовой бактерицидной салфеткой.
— Нет, из чего приготовлено?
— Из духа родовитой семьи.
Я усмехнулся — вот чертовка! Теперь мне предстоит заново экипироваться.
Пришлось основательно порыться в сундуке со всяким барахлом, чтобы найти подходящую одежду. А в моем личном сундучке хранились дубликаты разных нужных нам принадлежностей, включая служебное удостоверение. В ящике с оружием я выбрал специальные часы и бронежилет Бюро, парочку «магнумов»: в левую кобуру поместил ультралегкий сорок второй, а боевую модель, шестьдесят шестую, — в правую. Захватил горсть специальных авторучек, набил карманы скорозарядными обоймами и добавил на счастье начиненную взрывчаткой гранату.
— Полный порядок!
Джессика робко подала мне мятный освежитель рта.
— Значит, еще не полный, любовь моя, благодарю.
Мне не сразу удалось избавиться от икоты и урчания в животе. Вот что делает с людьми паршивое виски, к тому же на пустой желудок. Придется покуситься на армейский НЗ — мы всегда возим его с собой; это оказалась настоящая гадость, черствая и невкусная, все равно что жевать ботинок.
— До вас дошло мое послание? — поинтересовался я наконец. — Или вы каким-то иным способом установили мое местонахождение?
— Понимаешь, компьютер выдал сообщение: пьяный чудак с двумя «магнумами» вопит, что прибыл с Марса и спешит попасть в Бангор-Мейн. Ну, мы, конечно, сразу догадались — тут без тебя не обошлось.
— Почему же ты не попыталась вступить со мной в контакт? — спросил я жену.
Мелькающие в окне за спиной Джессики уличные фонари образовали вокруг ее головы светящийся нимб — никогда еще я не видел ее такой красивой.
— Пыталась. — Она покраснела. — В Хантсвилле. А эти места — за пределами досягаемости.
Я скользнул на сиденье для второго водителя и, вглядевшись в карту Цинциннати, объяснил Донахью, куда мы держим путь.
— Кстати, чем закончился твой шабаш? — спросил я священника.
Отец Донахью зарычал было, но потом смягчился, даже ухмыльнулся.
— На этот раз мне почти удалось проникнуть в тронный зал, прежде чем меня разоблачили и выставили за дверь. — Он понизил голос. — Честное слово, Эд. Сатана оказался гораздо крупнее, чем я ожидал, — настоящая громадина.
— Каких же размеров — ну примерно?
— Техас — вот что приходит в голову.
Ух ты! Действительно, mucho grande. О-очень крупный парниша!
— А вдруг полиция докопается, что отпечатки пальцев пьяницы из Садл-Брука принадлежат агенту ФБР? — послышался сзади голос Сандерса.
Громадная шестидесятимиллиметровая автоматическая винтовка казалась в его лапах детской игрушкой. Из всех, кого я знаю, только Кен Сандерс превосходит габаритами отца Майкла Ксавьера Донахью. В компании этих двух бегемотов в человеческом облике нам нелегко остаться незамеченными.
— Да нет. Бюро не дает сведений об отпечатках пальцев своих людей, если уж они угодили за решетку. Откуда им там, в штаб-квартире, знать, — может, агент выдает себя за нарушителя с целью изобличить преступника? Они отвечают на запрос об отпечатках в одном-единственном случае: если агент погиб. А меня только утром занесли бы в списки пропавших.
— И потом, существует номер — всегда можно позвонить и выбраться из тюрьмы, — авторитетно добавил Ренолт. — Конечно, если вас не обвиняют в убийстве первой степени.
— А какой это номер? — полюбопытствовала Тина.
Ей назвали. Бланко немедленно произвела в уме подсчеты.
— Такой длинный? Да ведь телефонные номера в Америке состоят из семи цифр.
