Михаил Медведев - Контрольное вторжение
За минутную беспечность пришлось заплатить быстро и сразу. Из темноты в двух метрах от меня неожиданно появилась человеческая фигура. Сутулый мужчина шел не глядя по сторонам. На его груди мерцал круг с гербом Солнечной Системы. Я окликнул его и поднял руку в приветствии, но он продолжал идти странной качающейся походкой заводного медвежонка.
— Эй! — крикнул я и попытался перегородить ему дорогу.
На этот раз он меня заметил. На его лице отразился испуг, он прыгнул в сторону и побежал.
— Свои! Стой!
Я не успел ничего предпринять. Нужно было сразу бросаться за ним, но я на пару секунд замялся. Побоялся оставлять драгоценный саквояж без присмотра, а когда сообразил, что нужно делать, мужчина уже добежал до озера и прыгнул в бурую жижу. Спустя секунду он исчез в глубине. Я рванулся за ним, но в десяти шагах от кромки остановился. Мерзкий бугрящийся студень словно почуял мое приближение. Сразу несколько склизких струек направились ко мне, бодро преодолевая прибрежную гальку. Ноги сами отступили назад.
Потоптавшись на берегу, я вернулся к саквояжу, ругая себя за трусость и несообразительность. Впрочем, ладно. Есть вещи, которые невозможно изменить, отменить или забыть. На войне как на войне. У этого человека была такая судьба. У меня судьба другая. Но зачем он прыгнул в озеро? Что заставило его так поступить? Боевой гипноз? Зомбирование? Что?
За спиной что-то хищно чавкнуло. Я быстро оглянулся и порыскал лучом фонаря в том направлении, откуда был слышен непонятный звук. Сутулая фигура мужчины уныло торчала над поверхностью озера метрах в двадцати от берега.
— Сюда, — крикнул я, совершенно не понимая, что происходит. — Иди сюда.
— Сам иди сюда, — прохрипело в ответ озеро.
Безвольно оброненный фонарь откатился в сторону и погас. Ноги стали мягкими и бессильными. Против своей воли я опустился на землю. «Видал я котов без улыбок, — вспомнилась мне бессмертная психоделика Кэрролла, — а вот улыбок без котов… Эхо! — возопило мое перепутанное сознание. — Ну, конечно же, эхо!»
— Не вопрос. Эхо, — легко согласилось озеро.
Я нащупал фонарь и щелкнул выключателем. Сутулый мужик медленно погружался в бурую жижу. Он махал руками, подзывая меня к себе. Озеро убедительно бормотало что-то успокаивающее и источало зеленоватый газ.
— Иди сюда, — гулко проревело у меня голове.
Я почувствовал, что мне хочется встать и пойти к озеру. Желание было настолько сильным, что я бы, наверное, не удержался, если бы не страх. Так страшно мне не было никогда в жизни. Раньше, оказывается, я вовсе не боялся, а всего лишь испытывал легкое бодрящее ощущение, щекочущее надпочечники и приводящее в должный тонус мускулатуру. Получал, так сказать, порцию адреналина, которая стимулировала быстрые и безошибочные действия. Сейчас же бессмысленный животный ужас охватил все мое тело. Мышцы скрутил парализующий спазм, который едва не вывернул мне все суставы.
Мужчина с эмблемой Солнечной Системы на рукаве скрылся в жиже по пояс, но продолжал призывно размахивать руками. Я ясно видел его огромные, наполненные каким-то неземным восторгом глаза и вдруг понял, что как только жижа поглотит их, озеро всерьез возьмется за меня. И тогда никакой страх не удержит Петра Васнецова от заплыва в бесконечность. Я схватил саквояж и бросился прочь. Тем фактом, что саквояж тогда не остался на берегу, я буду гордиться всю оставшуюся жизнь.
Чем больше была дистанция между мной и озером, тем спокойнее билось мое сердце, тем легче сгибались конечности. А когда я почувствовал тяжесть в ноге, то понял, что и на этот раз выжил. Власть страха была обратно пропорциональна расстоянию до загадочного водоема. Осмелев, я оглянулся. Человеческого силуэта не было видно. Вероятно, мужчина утонул. Навсегда.
— Ломакин, тебя за смертью посылать хорошо, — прохрипел раненый, когда я, чертыхаясь, забрался в фургон. — Я уж думал, не дождусь. Так и подохну, скрипя зубами. Что произошло? Куда ты запропал?
— С озером разговаривал, — коротко ответил я, на глаз оценивая состояние своего подопечного.
— Ты с ума сошел!
— Возможно.
Фронт работ был весьма обширен и разнообразен.
Слишком разнообразен. До применения поправки к закону о праве на жизнь осталось совсем немного. Канонические условия для убийства из милосердия полностью совпадали с тем, что я видел перед собой. В наличии имелись абсолютная невозможность получения медицинской помощи, нечеловеческие мучения и травмы, совершенно несовместимые с жизнью. Если мой спаситель попросит его добить, у меня не будет законного права отказать ему.
Я сразу пожалел о том, что ограничился доставкой всего одного саквояжа. Нужно было искать дальше. Девять порций макомина это совсем немного при таких кошмарных ранениях. Тело несчастного было густо нашпиговано осколками и опалено многочисленными ожогами. Кое-где не хватало больших кусков мяса.
К счастью, все раны покрывал толстый слой жидкого бинта, поэтому раненый не истек кровью. Прежде всего, необходимо было стабилизировать состояние, чтобы оставить его хотя бы на полчаса. В любом случае придется отправиться на поиски переносного криоконтейнера. Ведь единственный способ спасти этого человека — отрезать ему голову и попытаться доставить ее в ближайшее лечебное учреждение в замороженном виде.
Итак, по две инъекции в каждую конечность. Всего восемь. Остается одна на туловище, а нужно минимум три. Уже не хватает. Может, начать с живота? Я невольно отвел глаза от его паха, представлявшего из себя дыру, в которой смешались изрубленные мышцы, внутренности и кости таза. Как он держится? Должен был давно умереть от болевого шока. Нужно что-то решать.
Значит, пусть будет два укола на каждую ногу. Я щелкнул активаторами инъекторов. Есть. Осталось пять доз.
Ладно, сэкономлю на руках. Я один раз уколол левую руку и уже собрался направить инъектор на правую, но остановился, потому что не нашел ее.
— Если хочешь сделать все по инструкции, — ухмыльнулся раненый, — то она должна быть где-то здесь. Посмотри в углу за шкафом.
Он смеялся и явно не собирался просить меня об убийстве из милосердия.
— Больной, будете ржать — кишечник выпадет, — огрызнулся я и сделал ему четыре укола в пах, прямо в рану.
Он несколько раз вздрогнул, потом откинулся в кресле и затих. Дальше я работал без его едких комментариев. За каких-то полчаса мне удалось образцово выполнить почти весь комплекс восстановительных процедур.
Я залил в изувеченное тело пару литров искусственной голубой крови. Зеленой, самой подходящей для экстремальных условий, в саквояже почему-то не оказалось. Зато там обнаружился неплохой набор нанороботов.
Я применил почти всех. И нанофагов, уничтожающих инфекцию, и кардиокиберов, восстанавливающих сердечную мышцу, и даже полный набор костежорок, удадяющих из организма осколки костей. В результате получился не раненый, а образцово-показательный экспонат для выставки, посвященной оказанию первой помощи в полевых условиях. Напоследок я выпустил из специальной коробочки десяток медицинских «мух», которые начали с жужжанием виться над раненым, непрерывно снимая биометрические показания. Время от времени они садились на открытые участки кожи, чтобы сделать экспресс-анализ крови. Выглядели они почти так же, как настоящие насекомые, отличаясь от своих гадких прототипов лишь ненатуральным блеском толстых лапок.
Впервые с момента нашего знакомства у меня появилась возможность подробно разглядеть своего спасителя. Забавно, но в нем действительно было что-то от Христа, и прозвище, которым я его мысленно называл, подходило бедняге наилучшим образом. Спаситель был человеком средних лет, худым, высоким, жилистым. Его впалые щеки покрывала густая жесткая щетина. На лице странным образом отпечатались следы перенесенных страданий, смирение и какая-то непонятная азартная злость. Знаки различия на рабочей спецовке отсутствовали. Только на рукаве алела большая надпись «Рея». Вначале я подумал, что до мобилизации он работал в известном чешском отеле, но еще раз всмотревшись в сухое резкое лицо, решил, что моя догадка далека от истины. Люди с такими лицами никогда не работают гостиничными служащими. Наверное, Рея — это тот серый унылый мирок в окрестностях Сатурна, где я случайно побывал пятьдесят лет назад. Нас отбуксировали туда после поломки маршевого двигателя. Скорей всего, до войны мой спаситель занимал должность оператора силового поля на тамошнем космодроме. Система Сатурна славится своими внезапными метеоритными шквалами, и опытные операторы там всегда на вес золота. Сотня трудодней за шестичасовую смену обычное дело в тех местах, и люди, умеющие ценить риск и личный доход, очень любят Систему Сатурна.
От размышлений меня отвлекли «мухи». За пару минут они собрали достаточно информации и сгенерировали прямо в воздухе виртуальный экран, на котором появилась таблица со списком необходимых препаратов. Я порылся в саквояже, нашел и применил все, что требовалось. Рой снова активно зажужжал и обновил данные. Теперь по прогнозу «мух» раненый должен был прожить не менее четырех часов. За это время мне следовало либо найти квалифицированного врача, оснащенного хирургическим отделением средней мощности, либо разыскать банальный криоконтейнер. И то и другое было совсем непросто, но четыре часа давали неплохую фору.
