Сергей Зайцев - Паломничество к Врагу
Я был не слишком удивлен такой слабостью. По всей видимости, покинув меня после битвы, энергия Клинка каким-то образом прихватила с собой и мою собственную – подобно равнодушной волне океанского отлива, бездумно забирающей с собой воды фиордов. Поэтому я и чувствовал себя как электроприбор с выдернутой из розетки вилкой – полный ступор.
Впрочем, я мог себе и помочь. Конечно, силенок было маловато, но, чтобы запустить какой-нибудь завалящий Ключик самовосстановления, и этих хватало. Я сосредоточился на солнечном сплетении, представив вместо него пылающий шар. С минуту концентрировал энергию, затем пустил струи энерготока по телу вниз и вверх. Вяжущая боль наполовину рассосалась, мышцы разогрелись.
Вот кретин! Похоже, мои извилины порядком проморозились, если я не сделал этого еще до того, как попытался встать. А ведь раньше подобная процедура была для меня так естественна, самовосстановление проводилось практически без участия сознания, что называется, на автопилоте. Впрочем, естественно это было для Элиота Никсарда, а у столь жалкой и ограниченной личности, как посыльный Мастон Никс, с этим были проблемы. Непросто будет «раскачаться» до своих прежних возможностей, кои вышеупомянутая личность так усиленно тормозила в соответствии с заданной программой. Не мной заданной, естественно. Машиной правосудия Новы-2. Даже удивительно, что я вообще пришел в себя, а не тихо отошел в мир иной. Ведь остаток дня после сражения и всю последовавшую за ним ночь я провел лежа на голой и стылой земле, укутанный ватной могильной тишиной и промозглым туманом, точно саваном. А очнулся только с первыми лучами рассвета, решившими робко пощекотать небесное брюхо, низкое и хмурое, как в день моего появления на Шелте. Я отстранено отметил про себя, что история повторялась. Первую ночь на Шелте я провел так же – без сознания, окоченевший от холода прямо на голой земле. Вернее, на грязном, загаженном пластите, суть дела от этого не меняется. Ну что ж, остается только поздравить себя с началом еще одной новой жизни и подумать о том, что, собственно, со мной произошло, какие это повлечет последствия и что мне делать дальше.
Мысли потекли сами собой, не понукаемые волей, раздумья незаметно сменялись воспоминаниями, воспоминания – раздумьями. Пока Ключ работал с энергетикой, связывая организм в единое целое, я сумел перетрясти в голове все, что плохо лежало, передумать о многом.
В первую очередь, конечно, о нашем отряде. Просто не мог избавиться от этих мыслей, прокручивающихся в голове раз за разом, доводящих до нервного исступления, до истерического, безумного смеха. У любого из них, твердил я себе вновь и вновь, у любого из них было больше шансов остаться в живых, чем у меня, но судьба оказалась благосклонной именно ко мне. Образы всех четырех моих спутников не желали расставаться со мной ни на минуту, сменяя друг друга перед внутренним взором, наполняя душу безотчетной тоской и болью утраты. Словно мне мало было физического бессилия. Я даже не мог предположить, что за столь короткое время настолько сближусь с этой компанией людей и чужих, и, обнаружив это, винил во всем слияние Нкота, овладевшее нашей командой перед первой бойней и заложившее среди человеческой составляющей – мной, Бигманом Шестом и Отшельником – незримые связи взаимопонимания. Извини, Нкот, оговорился, не перед бойней, а перед первым сражением на площади заброшенного Города, когда с помощью слияния я побывал обоими шелтянами одновременно, ощутил груз их собственных проблем на своей шкуре, узнал столько личного об этих людях, сколько иной раз не знаешь о близком человеке, с которым много лет живешь рядом. Плохого и хорошего, не знаю, чего больше, но думаю, в каждом из нас и того и другого добра предостаточно. Тогда это помогло мне понять, что Бигман – не злобствующий садист, охочий до чужих страданий, как мне представлялось вначале, а Отшельник – далеко не только добродушный романтик и так же способен свернуть шею своему врагу, как и его брат, не особо задумываясь о последствиях. Сама жизнь на Шелте приучает к подобной жесткости и беспощадности.
Да уж, силы Зла…
Далеко не всегда события следуют так, как запланируешь. Но я не верил в свою смерть и – остался жив. Я собирался вернуться на Ферму и забрать Нори – и теперь я могу это сделать… Как только соберусь с силами. Прежде всего, естественно, необходимо выбраться из Гиблых Земель. Затем найти Нори и придумать, как нам обоим убраться с Шелты, не попадая в поле зрения Шефира. Сложная задачка, кто спорит, вот только после сражения с Проколдом даже самые неразрешимые проблемы казались не такими уж неразрешимыми. Жаль, конечно, что возвращаться доведется уже без Нкота. Покровительство этого необыкновенного, непостижимого и загадочного существа нам с Нори очень бы даже не помешало. Но, увы, бессмертный чужой, каким он нам так старался казаться, все же обрел свой вечный покой, оставив меня в безнадежном одиночестве. Если быть точным, то оба чужих обрели вечный покой. Силы неба, кто бы мог подумать, что, будучи представителями одной расы, они по своим способностям будут так сильно отличаться друг от друга?! Если Нкот мог использовать любую энергию в своих целях, то Целитель сам превратился в сверкающей смерч энергии и истратился до конца. Я просто не понимал, как такое можно сделать, и предпочитал не ломать голову, все равно одной логикой не заменишь отсутствие необходимых познаний.
И все же вся эта история с Целителем и Нкотом по-прежнему представлялась очень загадочной и не давала мне покоя своей незавершенностью, «открытых» вопросов было еще великое множество. Например, рассказывая тем вечером о Проколде, Нкот так и не упомянул о трансе, хотя связь между ними была, и причем связь весьма тесная. Целитель же, еще на толкучке, до встречи с Нкотом, дал мне ключ к личной истории чужих, о котором я вспомнил почему-то только сейчас. Вот его слова: «Я – путешественник. Раса моя исчезла так давно, что имя ее неизвестно разумным существам, населяющим эту Галактику, так что нет смысла и называть его. Трудно назвать планету, на которой я не побывал в своих скитаниях, а та, откуда я произошел, давно исчезла в пожаре древней войны, поэтому не буду говорить и о ней…»
Путешественник, раса которого исчезла в «пожаре древней войны». То же самое можно было отнести и к Нкоту. Два скитальца без будущего, живших исключительно прошлым. Именно прошлое их и объединяло. А перед самой атакой выяснилось, что оба принадлежат к различным ветвям одной расы. Значит, речь шла об одной и той же войне. И лешуки, и трансы воевали с Проколдом. А так ли это? Почему все-таки Нкот о трансе ни словечком не обмолвился? Стыдился он его, что ли? А если так, то почему? Что он скрывал? Трансы плохо воевали? Или вообще предпочли отсидеться в сторонке, пока не стало поздно и не пришел их черед? Или… Мысль была шальной и безумной, как и все гениальные мысли, и она меня почему-то сильно напугала. А может быть, трансы воевали на стороне самого Проколда?!
Да нет, что-то у меня ум за разум заходит. Лучше я пока сменю тему. Например, порассуждаю о войнах вообще. Вечная тема – войны. Большие и маленькие, грязные и благородные. Справедливые и вопиющие в своей несправедливости. Различные слова не меняют их сути, любая из них несет те страшные силы, которые заставляют разумных существ покидать этот мир раньше отпущенного им жизненного срока. А отголоски такой войны, как война с Проколдом, отнимают жизнь даже спустя пять тысяч межлет.
Бигман. Отшельник. Целитель. Нкот.
Хватит. Опять вернулся к этой злоклятой теме. Можно сойти с ума, постоянно думая об одном и том же.
Лучше я поведаю еще кое о чем. О том, что имело непосредственное отношение к моей собственной прошлой жизни. Ментальная встряска мозга во время сражения с Проколдом – не без помощи Целителя – вернула-таки мне настоящую память, но сейчас, возвращаясь мыслью назад, я не мог не признать, что начало пробуждению положила еще замена, вытащившая из глубокой памяти странные для меня тогда образы. Да-да, дворец, слуги, седой лорд. Я тогда еще предположил, что когда-то, в прошлом, отбывал срок в личине слуги у этого самого лорда. Но потом просто выбросил эти смутные обрывки из головы, не до того тогда было. Зато в настоящий момент времени было полно.
Так вот, я действительно был преступником.
Но отбывал срок не когда-то в прошлом, а сейчас, в личине посыльного Почтовой Корпорации. Мое настоящее имя действительно было Элиот Никсард, а тот лорд, Никсард-старший, был моим отцом. В общем-то лорд довольно средний по меркам Новы-2, всего лишь лорд-архитектор, один из нескольких сотен себе подобных, мелкая знать, и замок у нас был приличный только благодаря его способностям архитектора. Вот так-то. Прошлое с фермой было только у преступника Мастона Никса, а не у Элиота Никсарда.
Я вспомнил тот день, когда стал чемпионом Красного года Новы-2 по искусству Мобра (а это говорит о том, что владел я им в совершенстве), самый триумфальный день в моей жизни – в этот день я стал известен всей планете. И самый трагичный день – не успел он закончиться, как я убил истинного лорда. Лорд Велсайт был чемпионом Мобра в течение последней радуги, семи разноцветных лет, и поражение, нанесенное ему, по его мнению, таким молокососом, как я, превратило его в безумца. Правила соревнований запрещали вызывать победителя на поединок в тот же год, но он решил обойти их неофициально, причем наигнуснейшим из способов. Велсайт похитил мою сестру и прислал лично мне координаты, где я могу ее найти, предупредив, что если в это вмешаются стражи порядка, то Алекса умрет. И я не стал делиться этой мерзостью с родными, не желая лишний раз никого беспокоить, принял этот злоклятый вызов и отправился на встречу.
